Выстрел из темноты

– Понимаю, товарищ старший майор. Спасибо за доверие. Разрешите идти?

– И выше голову, милостивый государь, – на прощание улыбнулся Рудин. – Твой подвиг еще впереди!

Приехав на аэродром, Иван Максимов отыскал нужный самолет, подле которого уже стояла десантируемая группа, в числе которых были две женщины: первая – радист, а вторая – военврач.

Простились скупо, без эмоций, думая каждый о своем. В глазах Федора «лампами Ильича» вспыхнули огоньки, отчего-то смотреть в их глубину было неприятно. Постоянно думалось о том, что он должен был находиться среди отобранных счастливчиков. Потискав друг другу плечи, каждый заторопился в свою сторону.

В управление Иван Максимов прибыл прямо со взлетного поля. Поначалу занимался непрофильной работой, которой тоже хватало за глаза, – выявилась группа гитлеровских сигнальщиков, указывавших немецким летчикам осветительными ракетами места для бомбардировок (чаще всего это были военные заводы, производящие боеприпасы и вооружение и теплоэлектроцентрали). Несколько сигнальщиков были пойманы. Во время обстоятельного допроса выяснили, что в Москве находятся не менее десяти немецких агентов, обучавшихся разведывательному делу в абверовской школе. Действовали шпионы по всему городу. Задание от некоего Поручика получали через тайники, разбросанные по всему городу. Как он выглядел, никто не знал, но было известно, что Поручик москвич и также проходил обучение в одной из абверовских школ.

Когда Максимов оформлял дело о гитлеровских сигнальщиках для передачи его в суд, сообщили о том, что близ Тишинского рынка произошло убийство. Тотчас собрав экспертно-криминалистическую группу, выехал на место.

Экспертно-криминалистическая группа состояла из двух человек: криминалиста майора Сизова, вечно хмурого, малоразговорчивого мужчины лет пятидесяти, работавшего в МУРе едва ли не с самого его образования, и двадцатипятилетнего фотографа, тощего и нескладного, как штанга троллейбуса, сержанта милиции Метелкина.

– Что скажете, Матвей Герасимович? – спросил Максимов у эксперта, осматривающего труп Колокольцева.

Распрямившись, майор Сизов сообщил:

– На месте падения убитого Колокольцева очень мало крови. Это означает, что ножевые ранения нанесли в другом месте. – Глядя себе под ноги, стараясь не затоптать возможные следы, добавил: – Капли крови ведут в сторону Тишинского рынка. Давай глянем. Вот еще кровь… И еще.

Протопали метров сто и остановились перед красными подтеками на асфальте, уже изрядно затертыми подошвами прохожих.

– Метелкин, подойди сюда, – подозвал майор Сизов сержанта милиции и, когда тот подошел, сказал: – Сфотографируй вот это место. Только давай поаккуратнее, чтобы все вошло.

Майор Сизов был скрупулезен – если имелся хотя бы единственный шанс отыскать какие-то улики, то он его не упустит.

Капитан Максимов подошел к водителю, нервно закурившему папиросу. На сухощавом потемневшем лице мужчины тоскливое выражение. Наверняка на предстоящий вечер у него было запланировано нечто иное, чем давать показания следственно-оперативной группе. Возможно, что хотел вырвать часок-другой для сна и вот теперь уже который час стоит на малоприметном повороте, который в обычные дни преодолевал за несколько секунд. Жалел, что поехал именно этой дорогой, в противном случае находился бы где-нибудь в противоположном конце города и не ведал бы лиха.

– Это вы водитель? – поинтересовался Максимов.

Выбросив папиросу, докуренную до самой гильзы, шофер распрямился, сделавшись на полголовы выше Максимова, и уныло произнес:

– Он самый.

– Как вас зовут?

– Федоренко Степан Ильич.

Жизнь штука непредсказуемая. У конструктора Василия Колокольцева тоже на сегодняшний день было немало планов, а повернулось все иначе: и вот теперь он лежит на грязном заезженном асфальте и неподвижными глазами смотрит в потемневшее небо.

– Расскажите, как вы увидели труп.

– Ехал я по наряду на завод «Компрессор»… Начальник гаража велел привезти три холодильных агрегата, вот только так я с ними и не доехал… Поехал через Тишинский переулок, так оно покороче будет. Повернул и сразу увидел, что на дороге человек лежит. Крови не видно, сыро все-таки… Подумал, что пьяный. Первая мысль была такая: не самое подходящее место выбрано, чтобы прилечь. Тогда еще как-то подумалось, что выйду из кабины и пинками прогоню его с дороги. А когда из машины выскочил, так сразу кровь увидел, через пальто она просачивалась. Руками он рану зажимал, пытался остановить кровотечение.

– Значит, он живой был, когда вы к нему подошли? – спросил Максимов, записав сказанное.

– Живой, – согласился шофер. – Я еще подумал: как это ему удалось? Все пальто кровью пропитано, а он еще дышит. Видно, крепкий мужик был.

– Вам уже приходилось наблюдать такие ранения?

– Именно такие ранения, чтобы ножом, не видел… Другие доводилось видеть, от пуль, от осколков… В Финскую немного повоевал. Разных ранений насмотрелся… И кровушки тоже повидал.

– Может, он успел что-нибудь вам сказать? – безо всякой надежды на результат поинтересовался капитан.

– Что-то лопотал он там. Да разве разберешь? – Посмотрев в глаза Максимову, продолжил твердым голосом: – Хотя одно слово припоминаю отчетливо… он сказал «Рыжий». А потом как-то вытянулся и застыл; видно, в то, чтобы произнести последнее слово, весь остаток сил вложил… Я хотел еще врача позвать, а потом понял, что он помер. Что делать? Пошел в милицейский участок, рассказал, что произошло. – Махнув в сторону участкового, стоявшего немного поодаль, добавил: – Вот этому лейтенанту и сообщил. «Пойдем, говорит, покажешь». А потом вас стали дожидаться, уголовный розыск.

– Может быть, кого-нибудь заметили? Может, кто-то шел по переулку?

Федоренко отрицательно покачал головой:

– Никого не видел. Это до войны здесь молодежь все разгуливала, а как война началась, так сразу будто бы все повымерло.

Перевернув страницу блокнота, Максимов крупными буквами написал «РЫЖИЙ» и дважды подчеркнул.

– Ясно, – произнес он, закрывая блокнот. Хотя до ясности было далековато.

Наклонившись над убитым, Иван Максимов внимательно всмотрелся в его умиротворенное лицо. На вид не более сорока пяти лет. Правильные, благородные черты лица. Прилично одет. На дорогом демисезонном тонкосуконном пальто из темно-синего драпа, основательно перепачканного кровью и грязью, наблюдались два узеньких отверстия от ножа. Рука убийцы хорошо поставлена: бил сильно и наверняка, не опасаясь, что лезвие ножа может не пробить ткань и завязнуть где-то в мелкоузорчатых плетениях.

На тротуаре метрах в тридцати от дороги криминалист что-то внимательно выискивал на асфальте.

– Еще что-нибудь нашли? – спросил подошедший капитан Максимов.

Распрямившись, криминалист сообщил:

– Кое-что имеется. Злоумышленник ударил потерпевшего ножом в живот именно на этом месте. Видны подтеки крови на асфальте, а шел он с той стороны, – махнул криминалист рукой в начало переулка. – Следы крови тянутся дальше, буквально до самой дороги, где его и увидел водитель грузовика.

– Убийца был один или, может быть, с ним еще кто-нибудь был?

– Сказать трудно… Предположительно убийц было двое. Видите вот этот второй след? Скорее всего, от его ботинка. Наступил прямо на кровь… – Подумав, добавил: – Не исключаю, что и трое. Все следы размазаны.

– Уже кое-что. Вызывайте труповозку, – повернулся капитан к участковому.

– Она уже в пути.

Подъехала раздолбанная гремящая полуторка, выполнявшая роль труповозки. Крепкие машины находились где-то в прифронтовой зоне – выполняли серьезные боевые задачи, а в тыл направлялись лишь списанные с фронта: они уходили на заводы, фабрики, в колхозы. Ну а та, что прикатила, не подходила никуда, разве что для перевозки мертвецов. Покойники народ невзыскательный, жаловаться не станут.

С кузова на асфальт попрыгали два долговязых санитара.

– Забирайте, – распорядился капитан Максимов.

Соблюдая видимое почтение, санитары загрузили покойника в кузов. Грохнули затворяемыми бортами и, бодро запрыгнув в машину, покатили прочь от места преступления.

Глава 4

Задание товарища Сталина

Народный комиссар вооружения Борис Ванников внимательно прочитал записку товарища Сталина, в которой предлагалось наркомату уделять особое внимание реактивной технике, опытные образцы которой показали себя на фронте наилучшим образом. И рекомендовал усилить научные центры квалифицированными кадрами.

Отложив документ в сторону, Борис Львович откинулся на спинку стула.