Чужой своим не станет

Им оказался сухощавый человек с сумеречным и глубоким взглядом. Выслушав доклад Штольце, Шрадер предложил гостям присесть на срубленные колоды, служившие табуретками. Сам же расположился на настоящем венском стуле – для передовой это была настоящая роскошь, которую может позволить себе не всякий старший офицер. Наверняка этот венский стул имел занятную историю, ведь прежде чем попасть в офицерский блиндаж, ему пришлось преодолеть половину Европы. Наверняка майору Шрадеру мебель напоминала родную Австрию, город Баден, откуда он был родом.

Удобно положив руки на подлокотники, он с любопытством поглядывал на вошедших.

– Мне сообщили из штаба армии о вашем прибытии и просили вас лично проводить… Сделаю все, что в моих силах. Но хочу предупредить: ситуация на передовой непростая. Вот если бы вы пришли хотя бы на один день пораньше… тогда другое дело, было небольшое затишье. Сейчас могут возникнуть некоторые трудности с переходом. Русские простреливают все поле. – Будто бы в подтверждение его слов заработал где-то поблизости шестиствольный миномет. Вязко и тяжело в кровлю ударила россыпь осколков. – Может, вам немного переждать? – предложил майор. – Уверен, через день-другой будет поспокойнее. В дивизии для вас найдется подходящий блиндаж. Где-нибудь на втором оборонительном рубеже. Это в четырех километрах от этого места. Уверяю вас, вы не соскучитесь, – ободряюще продолжал майор, – в борделях у нас весьма достойные девушки. Могу предложить вам туда талончик в качестве поощрения, – расстегнув нагрудный карман, он выудил из него несколько талончиков розового цвета. – Вы не прогадаете. Если бы вы знали, какие там чувствительные латышки! – со сдержанным восторгом протянул Шрадер.

– В другой раз мы непременно воспользуемся вашим предложением, господин майор, – отвечал Штольце. – Увы, торопят дела… Сейчас нам бы хотелось посмотреть местность, через которую нам предстоит проходить.

– Что ж, было бы предложено, – с некоторым разочарованием протянул майор. – Пойдемте!

Пружинисто поднявшись, заставив стул слегка скрипнуть, он вышел из блиндажа и, пригнувшись, зашагал по неглубокому окопчику в сторону разросшихся кустов, за которыми виднелась трясина, уходившая в глубину русских рубежей. Солдаты, укрывшись за бревенчатый бруствер и тяжело дыша, углубляли траншеи. Едва взглянув на подходившего офицера, они вновь взялись за прерванную работу. В воздухе висело напряжение, какое бывает только перед грозой. Все понимали: что-то должно произойти.

В воздух с громким свистом взлетели четыре мины с красными длинными хвостами, как у кометы, особенно отчетливо заметные в полуночном небе, по плавной кривой пролетели над первым рубежом русских и углубились куда-то в их оборону. На какое-то время зависли над укреплениями, как бы выбирая подходящую цель, а потом громко разорвались, шумно сыпанув осколками. Ударная волна тронула лица, заставив отпрянуть на шаг. В стороне резервного полка испуганно заржала лошадь.

– Сейчас русские ударят, – констатировал майор, приподнимаясь. – Вот так и живем. Не особенно шумим, но и расслабляться друг другу не даем.

Майор Шрадер оказался прав: не прошло и трех минут, как в небо высоко взлетела ракета, вспыхнув настолько ярко, что стало больно глазам. Медленно поплыла через черное небо, стараясь осветить каждый холмик, каждый пригорок, каждое отдельно стоящее деревце, каждую травинку.

– Ложись! – громко крикнул майор и, закрыв руками голову, упал на дно окопа.

Где-то на втором рубеже обороны разорвался снаряд, высоко взметнув землю и расшвыряв тяжелые бревна. За ним бабахнул еще один, затем еще. Земля под ногами вздрогнула, будто живая, барабанные перепонки болезненно отреагировали на разрыв. Через мгновение вспыхнула еще одна ракета, такая же яркая. С нарастающим свистом в небо взмыли мины, прочерчивая по посмурневшему небу огненные дуги. Осколки густо рассыпались где-то справа, в чахлом редком леске на болоте, потревожив замшелую поверхность трясины.

Из передовых окопов, разрезая ночь, полетели трассирующие пули. Они сталкивались в воздухе, разбивались многими искрами, фейерверком разлетались, отскакивая от бронированной поверхности, зарывались в землю.

Гауптштурмфюрер Штольце, не поднимая головы, краешком глаза наблюдал за тем, как догорает ослепительно-яркая ракета. Мигнув, она вдруг разом потускнела, превратившись в желтую точку, а потом совсем растворилась во тьме, погрузив передовые позиции в беспросветную черноту.

Неожиданно установилась тишина. На фронте так бывает: как если бы стороны вдруг договорились о прекращении огня. Звучали лишь отдельные выстрелы со стороны позиций соседнего полка.

Майор Шрадер открыл бронированную дверь наблюдательного пункта и спустился по ступенькам внутрь. Прежде это была башня «Пантеры». Месяц назад, когда танк подбили, разрушив кормовую часть вместе с двигателем, нижний корпус пришлось снять. Танку решили дать новую жизнь – обычное дело на войне: башню переоборудовали, срезали основание и уже без ствола поместили в специально заготовленную яму, в которой была устроена площадка для наблюдателей и сооружены нары для отдыха. Сверху на крышу башни был насыпан толстой слой земли, для маскировки посажены кустарники. Уничтожить этот укрепленный наблюдательный пункт было непросто.

Майор подошел к стереотрубе, вмонтированной в проем пушки, и стал внимательно наблюдать за позициями противника. Трудно было понять, что можно разглядеть в такой темноте, но он неожиданно сообщил:

– На той стороне речки русские… Вижу на их позициях непонятное оживление. Приволокли полковую пушку. Справа установили пулемет. Хорошая позиция, сразу фланг простреливается. Нужно ее уничтожить. Определенно русские к чему-то готовятся… Так, теперь по нашему делу… Переходим вброд речку, она здесь неглубокая, а потом топаем по краешку болотца, оно дает большой изгиб. А вот дальше будет овраг, который ведет прямо на русские позиции. Пройдете по нему километра два и можете подниматься наверх. Когда вы думаете отправиться?

– Прямо сейчас, – ответил гауптштурмфюрер Штольце.

– Похвальное рвение, но на вас обоих немецкая форма. Извините за глупый вопрос: она вам не помешает передвигаться по советской территории?

Гауптштурмфюрер Штольце сдержанно улыбнулся:

– Господин майор, вы смотрите в самую суть. Надеюсь, что эта форма нам даже поможет. Мы действуем согласно разработанному плану.

– Уверен, что вы все продумали. Мне известно, господин гауптштурмфюрер, что вы – блестящий профессионал! Можно задать вам личный вопрос, не связанный с предстоящим заданием?

– Пожалуйста, господин майор, – отвечал Штольце.

– Вы встречались с господином Кальтенбруннером?

Неожиданный вопрос. Гауптштурмфюрер Штольце старался не показать своего удивления. Профессионалы подобных вопросов не задают, майору это должно быть известно.

– Да. Он мне дал кое-какие советы по предстоящему заданию.

– Он случайно не сказал, почему я здесь?

– Ни единым словом.

– Уверен, что в группе управления, где я прослужил немало лет, я принес бы Германии куда больше пользы, чем на передовой. Мне посчастливилось участвовать в разработке самых сложных операций по захвату Польши и Франции. Неужели Германия не нуждается в моем опыте?

– Мне ничего об этом не известно. Но советую вам не отчаиваться. Уверен, что на ваш счет у господина Кальтенбруннера есть свои планы.

– Очень бы хотелось в это верить – глухо произнес Шрадер. – Пойдемте… Я вас выведу с позиций прямо на дорогу. Местность мне знакома, мне уже приходилось проводить на ту сторону агентов. – И, посмотрев на часы, добавил: – Через три минуты соседний полк начнет артиллерийскую атаку. Ближайшие полтора часа русским будет не до нас.

Ровно через три минуты сразу с нескольких точек были пущены ракеты. Зависнув над позициями русских, они ярко осветили каждый бугорок. По свежевскопанной земле, сразу за полоской реки, угадывалась первая линия обороны, просматривались контуры хорошо замаскированных запасных позиций. Во второй траншее, приметной по высоким брустверам, виднелось стрелковое вооружение, а за ней, между третьей и четвертой линиями окопов, отстоящих друг от друга метров на триста, спрятанные за кустами и деревьями, стояли артиллерийские орудия и минометы.

Все как на ладони!

Майор Шрадер оказался прав: война шла где-то по соседству. Там с грохотом разрывались снаряды рассерженных зениток; остервенело стучали в ответ тяжелые пулеметы; глухо разрывались мины.

Повернувшись к Штольце, майор сказал:

– Скоро примутся и за нас, нужно успеть!

– Сколько у нас времени?

– Минут пятнадцать… Сейчас мы идем вдоль той сопки, – показал он на небольшую высотку, укрепленную долговременной огневой точкой. Глубоко вклинившись в передовые рубежи, она позволяла успешно контролировать фланги. До русских окопов с этой высотки было метров триста пятьдесят. – Потом сворачиваем к реке, – он показал на извилистую мерцающую темную полоску воды, поросшую по обе стороны высокой густой травой. – Перейдем ее вброд – и к болотцу. А потом вдоль ручья к лесу. У русских это второй рубеж обороны. Он будет в четырех километрах от первой линии. Это уже глубокий тыл! С вашими документами контрразведка особенно цепляться не станет. Во многих местах там расставлены мины, нужно быть предельно аккуратными. Я вас выведу за позиции, а дальше вам нужно будет идти самим по дну оврага. Как выйдете из него, впереди будет небольшое озеро. Вот оно нам и нужно. Можете привязаться на местности и топать дальше.

Пригнувшись, он зашагал по неглубокой узкой траншее. Над головой зло вжикнула пуля, заставив пригнуться. Рванула мина и с громким свистом рассыпалась где-то между первой и второй траншеями. Осколки ритмично застучали по покореженной технике, стоявшей на возвышенности.

Убедившись, что все живы, Шрадер заторопился дальше по позициям стрелковой роты, мимо автоматчиков, укрывшихся за бруствером, внимательно и цепко посматривающих за русскими позициями.

Они прошмыгнули мимо усиленных огневых точек, способных выдержать удары мин и мелких осколков; прошли по ходам сообщений, связывающим между собой подразделения, мимо ячеек и разного вида удобных площадок, откуда можно вести прицельный огонь, мимо укрытий и блиндажей. Наконец спустились к низине, в которой протекала узенькая речка. Без особых хлопот преодолели водную преграду, к которой примыкала вязкая болотина.

– Почти пришли, – объявил Шрадер. – Дальше – вдоль ручья. Это уже русские рубежи.

– Почему русские не контролируют эту территорию?

– А кто вам сказал, что они ее не контролируют? Здесь есть русский пост, но он немного правее. Охранять территорию здесь легче – сплошные болота. Тропы заминированы, особенно не сунешься. Вот только русские не знают, что с одной дорожки мины мы уже сняли. Надеюсь, что вам будет сопутствовать удача. Мне не сообщили, когда вас следует встречать после выполнения задания.

Всего-то небольшая заминка, после которой гауптштурмфюрер улыбнулся и слегка натянутым голосом отвечал:

– Мы будем возвращаться другим коридором. Да, чуть не забыл, господин Кальтенбруннер велел передать вам вот это. – Штольце сунул руку в карман. – Надеюсь, вы получите ответ на все ваши вопросы.

Вытащить руку гауптштурмфюрер не успел – коротким сильным ударом майор сбил его с ног. Штольце выронил нож прямо в жидкую, поросшую густой травой болотину. Лезвие легко вошло в бездонную грязь, даже не потревожив зыбкую поверхность, густая трава сомкнулась еще плотнее.

Шрадер прыгнул в сторону и, прячась за деревья, побежал назад. Перебегая небольшой лужок, в какой-то момент он открылся, Рыжков уверенно вскинул автомат. Правый уголок его рта хищно съехал в сторону, но от последующего выстрела его удержал окрик Штольце:

– Не стрелять! Могут услышать. – Гауптштурмфюрер не без сожаления проследил хмурым взглядом за худой юркой фигурой, скрывшейся в густом кустарнике, и с затаенной злобой добавил: – Никуда он от нас не денется.