Порт-Артур, Маньчжурия. Смертные поля…

В самом деле, люди, охваченные жаждой воевать,
Поголовно преображаются в бесов.
Пламя пылает, льётся кровь,
Свет выглядит как подлинный ад.

О, ты понял своё призвание
И пожертвовал телом неповторимым своим —
А почему не гибнет, не предаётся позору и смерти тот,
Кто хвалит бойню и обольщает ею людей?

А твои – пусть исчезли под пеной моря
твоя жизнь и твоя кисть,
Пусть полотна твои не завершены,
Но бесценна своими ратными заслугами эта смерть,
И эта слава будет сиять века.

Сколько бы ни терпели поражений отечества,
Слава искусства – его человечность.
Так гляди же – вот плывёт по волнам Бог моря, Дракон,
И увенчивает тебя лавровым венком.

***

В эти горестные для Порт-Артура дни 1-я армия генерала Куроки в Корее готовилась к наступлению. В устье реки Ялу вошла японская флотилия, состоявшая из двух канонерских лодок, двух вооружённых пароходов и двух минных катеров. Под прикрытием этих судов началась переброска материалов для строительства мостов через реку, на правом берегу которой ждал неприятеля Восточный отряд генерала Засулича (младшего брата революционерки Веры Засулич) в составе двух дивизий и Забайкальской казачьей бригады.

Тамэмото Куроки не торопился вступать в бой, накапливая силы: многие его части пребывали ещё на марше. Двигались на север колонны японской пехоты. На огромные расстояния растянулись обозы: топот копыт и стук тележных колёс разносились далеко от пыльных дорог и каменистых троп, наполняя окрестности нескончаемым грохотом.

Михаил Иванович Засулич тоже не спешил, поскольку имел приказ от Куропаткина затруднить японцам переправу через реку и, выяснив силы противника, отступать к расположению русской Маньчжурской армии, избегая решительного сражения.

Тем временем 10 апреля крейсера «Россия», «Рюрик» и «Громобой» в сопровождении двух миноносцев вышли из Владивостока и направились к побережью Кореи. Там в порту Вонсан находилась большая неприятельская эскадра, обеспечивавшая высадку японского десанта. По стечению обстоятельств как раз 10 апреля вице-адмирал Камимура вывел эту эскадру из порта и, взяв курс на север, разминулся с русскими кораблями. Последние объявились у Вонсана утром 12 апреля и потопили торпедой стоявший на рейде японский пароход «Гойо-Мару», днём пустили на дно каботажное судно «Хагинура-Мару» (предварительно сняв с него команду), а ночью в Сангарском проливе настигли военный транспорт «Кинсю-мару».

На борту транспорта, кроме семидесяти двух моряков, находилась пехотная рота японской армии, а также морской ревизор с сопровождавшей его командой из семнадцати человек, несколько купцов и семьдесят семь рабочих-кули. Все гражданские пассажиры «Кинсю-мару» были перевезены шлюпками на русские крейсера. А японские солдаты и офицеры не только отказались сдаваться, но внезапно открыли беспорядочную винтовочную пальбу по «России», ранив рулевого и кочегара. В ответ вражеский транспорт был обстрелян и получил в борт торпеду. После того как «Кинсю-мару» затонул, моряки «России», «Громобоя» и «Богатыря» выловили из воды ещё двести девять японцев.

Затем русские корабли взяли обратный курс и благополучно вернулись во Владивосток.

…А генерала Куроки торопили из императорской ставки с вторжением на территорию Маньчжурии. Наконец, собрав мощный кулак в шестьдесят тысяч бойцов (против девятнадцати тысяч русских, вдобавок рассредоточенных по всему фронту вдоль реки), он бросил свою армию в наступление. В ночь с 16 на 17 апреля и весь следующий день японцы под прикрытием артиллерии и при поддержке речной флотилии наводили понтонные мосты на речные острова Куюри, Осеки и Кинтеи, затем перебрасывали туда войска и артиллерийские орудия. Наутро 18 апреля они форсировали Ялу в районе города Тюренчен и, прорвав русскую оборону, стали охватывать левый фланг отряда Засулича. Навстречу неприятелю выдвинулся резервный 11-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, но скоро вокруг него сомкнулось кольцо окружения, из которого полк сумел вырваться, потеряв половину личного состава, в том числе и своего командира – полковника Н. А. Лайминга.

После этого генерал Засулич отдал приказ на отступление.

Путь в Маньчжурию для японской армии был открыт.

***

Владивостокский отряд крейсеров 2 мая 1904 года потерпел серьёзный урон: крейсер «Богатырь» налетел на скалы в заливе Славянка. В аварии обвинили контр-адмирала Иессена, приказавшего командиру крейсера капитану 1-го ранга А. Ф. Стемману двигаться на неоправданно большой скорости в сильном тумане… «Богатырь» позже сняли с камней и поставили в док, однако ремонт затянулся, и крейсер оставался небоеспособным до конца войны.

Контр-адмирала Иессена отрешили от должности.

Владивостокский отряд крейсеров возглавил вице-адмирал Пётр Алексеевич Безобразов. Правда, ненадолго. Спустя месяц Безобразова списали на берег, а на его место вернули К. П. Иессена.

Поразительная кадровая чехарда!

А командующим флотом на Тихом океане после гибели Степана Осиповича Макарова был назначен вице-адмирал Н. И. Скрыдлов. Приехав во Владивосток, он вступил в должность 9 мая 1904 года, однако не решился прорываться морем в осаждённый Порт-Артур. По всей видимости, пожилого Николая Илларионовича вполне устраивало необременительное времяпрепровождение на берегу.

Недоумевая по данному поводу, Павел Лассман оставил несколько записей в дневнике:

14 июня:

«…Об адмирале Скрыдлове нет никаких вестей, никто не знает, прибудет ли он к нам или нет. Назначение его командующим флотом было обрадовало всех, но он что-то не поторопился с выездом. И вот – нас отрезали. Миноносец „Лейтенант Бураков“ ходил уже несколько раз в Инкоу. Мы ожидали, что Скрыдлов прибудет на нём. В последнее время возникло сомнение – приедет ли он вообще к нам, стремится ли он сюда? Не верим, чтобы он не мог приехать, если бы у него было на то сильное желание. Говорят, что он не ладит с наместником, у них будто есть какие-то личные счёты. Это что-то ужасное, прямо преступное! Подводить в данное время личные счёты, когда интересы Отечества в величайшей опасности!..».

20 июня:

«…Сегодня утром прибыл миноносец „Лейтенант Бураков“, привёз с собой из Северной армии военного корреспондента Б. Л. Тагеева и адъютанта генерала Стесселя – князя Гантимурова, почту и несколько газет, в том числе „Вестник Маньчжурской армии“, издающийся в Ляояне. Адмирал Скрыдлов не прибыл, и нет вестей, чтобы он собирался пробраться к нам. Это неприятно. Значит, нечего на него и рассчитывать. Разве он явится сюда из Владивостока?»

В скором времени, осознав всю гротескность положения застрявшего во Владивостоке командующего флотом, император отозвал Н. И. Скрыдлова в Петербург.

Моряки адресовали своему бездарному руководству язвительный каламбур:

У японцев – Того,
А у нас – никого!

В Порт-Артуре тем временем нарастал конфликт между Стесселем и Смирновым. В апреле сторонники последнего подали наместнику жалобу на то, что генерал Стессель «вредит жизни и делам города», вмешиваясь в гражданские дела и внося в них «много недоразумений». Алексеев вызвал начальника своего полевого штаба генерал-лейтенанта Жилинского и кратко изложил тому суть вопроса.

– Боюсь, между нашими стратегами назревает изрядная склока, – выразил озабоченность адмирал.

– До меня тоже доходят слухи, – признался Жилинский. – Интригуют.

– Скажу по совести, Яков Григорьевич, в мирную пору я предпочёл бы не впутываться в дрязги, но сейчас нам эти тайны мадридского двора вовсе не ко времени.

– Что же делать, – развёл руками начальник штаба. – Стессель ведь не какой-нибудь поручик, коему вот так, запросто, можно надавать по афедрону. Да и Смирнов, положа руку на сердце, пребывает здесь в своём праве. Назначения обоих высочайше согласованы. Два медведя в одной берлоге.

– Если бы только два, а то ведь за каждым, похоже, образовалась целая свита клевретов. Нельзя далее смотреть на это сквозь пальцы. В противном случае мы рискуем во время военных действий получить ещё и внутреннюю усобицу, которая положительно погубит Артур.

И Алексеев поручил Жилинскому подготовить приказ, который разграничивал бы полномочия коменданта крепости и начальника Квантунского укрепрайона. А тот не нашёл ничего лучшего, как обратиться с исполнением к Смирнову. В итоге общими усилиями они составили приказ №339 от 14 апреля, согласно которому высшая гражданская власть в крепости должна принадлежать исключительно коменданту.

Стессель был взбешён:

– Константин Николаевич со своими происками переходит всякие границы! Ведёт себя как последний канцелярский штафирка! Пусть эта подковёрная возня останется на его совести, но за спину наместника ему по каждому моему чиху не спрятаться! Уж когда дойдёт до дела, я спуску не дам! А в случае надобности и Куропаткин меня поддержит!

С этого дня Анатолий Михайлович Стессель зачислил коменданта Смирнова в свои злейшие враги, и ничто более не могло их примирить.

***

Трижды японцы пытались блокировать брандерами[19 - Брандер – судно, гружённое камнями, цементом, легковоспламеняющимися веществами и предназначенное для затопления в фарватере, чтобы загородить вход в порт.] выход из гавани Порт-Артура, чтобы запереть внутри русскую эскадру.

В первый раз атаку отбил стоявший на внутреннем рейде «Ретвизан» при поддержке береговых батарей (капитана «Ретвизана» Эдварда Щенсновича за этот бой наградили орденом Св. Георгия четвёртой степени).

Вторая атака снова оказалась безуспешной: несмотря на огневую поддержку японской эскадры, брандеры были затоплены слишком далеко от входа в гавань.

Третья, наиболее хорошо подготовленная и массированная попытка, состоялась 20 апреля. Чтобы дать читателю представление об этой атаке с моря, вновь предоставлю слово Михаилу Ивановичу Лилье: