Опция «Выход» не предусмотрена

– Капитан очевидность, – проворчала Аля, с чем-то колдуя на пульте.

Мы наблюдали отсеченную крышей фургона картинку и потому не заметили, как тучный маленький водитель выбрался из кабины, а увидели его уже стоящим на пандусе и колотящим в закрытые ворота. Когда же они открылись, выпуская человека в медицинском комбинезоне и маске-респираторе на все лицо, изображение внезапно обрело былую четкость с легкими искрами помех. Алена мгновенно этим воспользовалась и подняла коптер под потолок.

– Что ты сделала? – удивился я.

– Ничего, – не менее удивленно сказала она. – Там будто усиливается сигнал.

– Как это?

– Скорее всего не конкретно наш сигнал, а общая частота, на которой сигнал передается. Может это делает та антенна снаружи?

– Может, – кивнул я. – Не понимаю только, зачем?

– Все больше в пользу станции космического слежения, – уже без шуток сказала Аля.

Из открытых ворот появились еще двое в таких же комбинезонах и масках. Они толкали до краев груженую чем-то бесформенно-темным тележку.

Водитель открыл задние двери фургона, куда принялся кидать объемные и легкие мешки с тележки. Мусор, скорее всего. Делал он это остервенело, не скрывая раздражения, а те трое явно над ним потешались, активно жестикулировали и смеялись.

– Не боишься, что услышат дрон? – с тревогой спросил я.

– Нет. – Она показала на зеленое пятнышко в правом углу экрана на пульте. – Датчик шума. Пока он зеленый, окружающий шум громче дрона и его не слышно. Там скорее всего гул вентиляции или вытяжки. Гляди, какие мощные трубы на стенах.

Я с уважением поглядел на Алену. Похоже, инструкцию она не просто прочитала, но еще и поняла прочитанное, в отличие от.

Переплетения толстых труб виднелись не только на стенах, но и под потолком, у пола. Одни беспрерывно тянулись снаружи и исчезали за стеной, в которой были ворота, другие появлялись из потолка и исчезали в полу, третьи сочленялись с соседними или, наоборот, разветвлялись.

Опустевшую тележку те же двое потянули обратно, а третий спустился на пандус и, по всей видимости, не собирался уходить до отъезда фургона. Сложенные на груди руки, надменно вскинутая голова и пренебрежительная поза говорили, что этот человек мало того, что не доверял водителю, так еще и не скрывал этого. Водитель понимал это и явно нервничал.

– Давай-ка рискнем? Пока они заняты своими мутными разборками.

– Туда? – ахнула Алена, показывая на арку ворот. Затем кивнула и пустила коптер прямо над головой типа в спецодежде. Тот был настолько увлечен надзором за водителем, что даже ухом не повел.

Дрон, проскочив короткий широкий коридор, внезапно вылетел в полутемный зал, усеянный щедро рассыпанными точками света.

– Красиво! – воскликнула Алена. – Как поляна со светлячками. Что это может быть?

– Оборудование какое-то. Напоминает серверную станцию. Переключи режим камеры. Сейчас посмотрим.

Алена вскрикнула и, будто спохватившись, зажала рот руками. Я стиснул зубы и почувствовал, как по телу поползла липкая волна ужаса. За красивых светлячков мы приняли индикационные огни оборудования, подключенного к людям. Сотни расставленных в шахматном порядке огромных кювет с погруженными в жидкость телами. Их головы были скрыты под сферическими кожухами, кабели от которых тянулись к металлическим шкафам в изголовьях. Эти шкафы и перемигивались в темноте.

Дрон медленно летел над бесконечными рядами пузатых ванн и бесстрастно передавал страшную картинку. Люди не шевелились, лежали в одних и тех же позах на спине. Их руки были привязаны к бортам кювет ремнями. Из черной жидкости торчали пухлые коленки и бочонки раздувшихся животов. Мое воображение искало какое-то рациональное и безобидное объяснение увиденному, намекая на какую-то клинику и пациентов, на не совсем законные процедуры и потому скрытые от посторонних глаз, но жестокое сознание не оставляло шансов, да и впившиеся в плоть ремни на руках подсказывали обратное. Белые как мел, безволосые, опухшие тела были одинаковыми, как куклы, как болванки, как человеческие заготовки.

– Что это? – осипшим голосом прошептала Алена. Она покрылась испариной, дыхание участилось, остекленевшие глаза хотели, но не могли оторваться от экрана.

– Все-таки это завод. На самом деле завод.

Коптер, лавируя между торчащими из невысокого потолка раструбами вытяжек, медленно пролетел до конца зала и, развернувшись, замер у стены.

– Они отличаются, – вдруг сказала Аля не своим голосом.

– Кто?

– Люди, – она показала на тела. – Эти нормальные. А те, в начале, какие-то бесформенные и опухшие, что ли.

Действительно, цепкий женский глаз увидел ускользнувшее от меня. Отличия были, хотя и не столь очевидные, как описала Аля. Если одутловатые тела в дальних рядах кювет еще хоть как-то напоминали очертаниями людей, то содержимое первых рядов было похоже скорее на перебродившее и вылезшее из формы тесто.

– Как шампиньоны в теплице, – зачем-то сказал я. – Эти еще дозревают, а те уже поспели.

Я вовремя заткнулся, поняв неуместность сказанного и почувствовав волну негодования от Алены. В отличие от меня, ее совесть и сострадание не атрофировались. Ее совести и сострадания на двоих хватало.

Неожиданно изображение пропало. Вспыхнуло ослепляющим импульсом на экране и медленно потухло. Точно как и на том складе, камеры на мгновение ослепли, передавая серо-белую картинку, а потом автоматика сама отключила ночной режим. В зале включили яркий свет, появились люди. Слева от узкого коридора, через который мы проникли, виднелись уже открытые ворота и очертания въезжающего в зал погрузчика с черным коконом саркофага на опущенном грузоподъемнике.

Возле одной из кювет уже суетились трое в белых комбинезонах, еще двое копались во внутренностях распахнутого саркофага. Сферический кожух уже был отключен и поднят, открыв раздувшуюся голову с подобием маски на лице, от которой тянулись какие-то трубки. К кювете подтащили заляпанную темной дрянью мятую бочку и, закинув в нее шланг, начали откачивать черную жидкость. С рук срезали удерживающие ремни, причем не особо заботясь о целостности самих рук. Затем место бочки заняла расстеленная клеенка, на которую и положили белесую тушу из кюветы, не снимая маски. К операции подключились все, даже водитель погрузчика. Сделали они это быстро, ловко, с первой попытки – чувствовался навык. Пока трое обтирали лежащее на полу тело, двое вернулись к саркофагу. Они сначала выстлали его ложе куском мягкой ткани, а затем твердым отработанным движением один выдернул трубки от маски из ящика в изголовье кюветы и передал другому, который без промедления воткнул их в гнезда саркофага. Затем тело погрузили в саркофаг, укрыли тканью и захлопнули крышку.

Погрузчик начал сдавать назад, скрываясь в проходе. Аля пустила коптер следом.

Пролет нашего дрона никто не заметил. Оставшиеся в зале люди в белых комбинезонах были слишком заняты опорожненной кюветой и наведением порядка вокруг нее, чтобы крутить головами по сторонам. А услышать его они тем более не могли, датчик шума даже не горел, а пылал ярко-зеленым, извещая нас о запредельном уровне шума.

Проскользнув над погрузчиком, коптер достиг максимальной скорости и вылетел на погрузочно-разгрузочную площадку. Аля собиралась как можно быстрее проскочить зону плохого сигнала и оказаться в транспортном тоннеле. На какую-то секунду сигнал действительно пропал вместе с изображением, вызвав легкий приступ паники, но тут же снова возник.

Полагая, что погрузчику просто некуда будет свернуть в тоннеле, я велел довести коптер до первой развилки и ждать. Когда дрон пролетел над шлагбаумом, своды тоннеля озарились всполохами света, а затем из будки выскочил охранник. Он нерешительно покрутил головой по сторонам, даже заглянул за свою будку. Посмотреть вверх не догадался.

– Датчик задели, – предположил Аля. – Сигнализация сработала.

Погрузчик не заставил себя ждать. Довольно шустро одолевая ощутимый уклон вверх, он проехал мимо нас, затем оставил позади еще одно зарешеченное ответвление тоннеля, и когда мы уже готовились вместе с ним покинуть подземелье, погрузчик вдруг свернул направо под уже поднятый шлагбаум и распахнутую решетку. В первый раз ничего разглядеть не удалось из-за царившей там темноты и воображение рисовало очередную длинную кишку тоннеля, но на самом деле сразу за решеткой оказалась обычная, в тот момент уже хорошо освещенная, квадратная площадка перед закрытыми дверями.

– Это лифт, – сказала Аля.

– Думаешь?

– Знаю. На дверях логотип фирмы.

Словно подтверждая ее слова, створки дверей разъехались, открывая залитое ярким холодным светом просторное нутро грузового лифта с гидравлической тележкой на полу. Погрузчик ловко опустил саркофаг на ее салазки и тут же начал разворачиваться.

Не дожидаясь приказа, Алена направила дрон в лифт и опустила его на крышку саркофага. Двери лифта закрылись, кабина поехала вверх. Датчик шума потух.

– Жалко коптер, – сказал я. – Хороший был.

Как только двери лифта открылись, Алена чуть приподняла дрон над саркофагом, осмотрелась, а затем пустила его по первому попавшемуся коридору прочь.

Больше всего это помещение напоминало больницу. Чисто, ослепляюще-бело, дорого. Просторный коридор с бегущей эскалаторной лентой на полу, сверкающими отполированным металлом поручнями на стенах, широкими остекленными дверями в темные спящие палаты.

– Явились не запылились, – сказал я, показывая на картинку с тыловой камеры. Позади дрона, у лифта столпилось с десяток людей. Одни были в костюмах, другие – в медицинских комбинезонах, третьи напоминали рабочих в спецовках. Они шарили руками под саркофагом, заглядывали за него. – В лифте наверняка камера стоит. Теперь ищут ту хреновину, которая стояла на саркофаге… Нашли.

Они разом повернулись в сторону дрона и побежали, на ходу снимая одежду. Я сразу понял, для чего.

– Гони! На максимальной! Может повезет и где открытое окно найдем.