Десятый круг. Рассказы

Десятый круг. Рассказы
Евгений Николаевич Бакало

Сборник рассказов о нашей жизни. Разноплановых, разных по стилю и идее. Есть юмор и философия. В некоторых вы встретите интригу с эффектом "оксиморон". Надеюсь прочитав, вы задумаетесь.

Евгений Бакало

Десятый круг. Рассказы

Солдатик

Мне было лет 7-8, не помню точно. Мы тогда все лето проводили в играх, на улице. У нас, мальчишек того времени, было много развлечений: колхозные сады, соседские гаражи, казаки-разбойники по всем окрестным чердакам и подвалам, вечно что-то взрывали и копали.

Еще строили крепости и расставляли там игрушечных солдатиков. Это вам не компьютерная «бродилка», здесь нужно быть и инженером и стратегом. Даже дипломатом – ибо от умения выклянчить у родичей деньги зависит твоя коллекция служивого войска. Оловянных или пластмассовых солдатиков – увесистых, добротно покрашенных или плоских, примитивных, одноцветных, но таких ценных юному военачальнику. Баталии разыгрывались нешуточные, и правила были уже заранее оговорены, опробованы.

Построил и я свою крепость из кусков битого кирпича, шифера, дощечек, земляных валов и углублений. Расставил войско. Красота! Просто совершенство оборонительной фортификации. А далее готовишь орудие. У меня универсальный самострел, стреляет косточками от вишни, мелкими камешками, и самое крутое – шариками от подшипника. Задача стояла одна – сбить во вражеской крепости солдатика. Упал, значит убит.

Для разгрома крепостей применялись и булыжники, аналог тяжелой артиллерии. Кидали булыжники по очереди, одинаковое количество. Попал – повезло, считай, пол крепости у противника развалил.

Очередная игра. Сражение, которому предстоит стать эпизодом моего познания жизни. Собралось немало народу, человек по пять с каждой стороны, не считая взрослых, которые иногда останавливаются поглядеть на наши военные забавы. Самострелы лупят, косточки отскакивают и больно жалят заголенные ноги. Если в штанах, хорошо. А если в шортах, пропадай.

Стреляли, стреляли, все в пустую. Добротно скрыты у каждого солдатики. Договорились по одному булыжнику в стан противника запустить. Веселее дело пошло, один кидает, остальные в рассыпную.

Метким хлестким ударом запустили в мой лагерь каменюку. Защитный кусок шифера выворачивается из земли и бьет спрятанного за ним оловянного бойца. Тот рикошетит об кирпич и по дуге летит во вражескую крепость. Увы, потеря воина налицо. Солдатик почти долетает до стен противника, и… совершая кульбит, невероятным образом становится на ноги. Вновь стоит мой стойкий оловянный солдатик.

Разве такое бывает, чтоб пролетев десяток метров, фигурка смогла приземлиться на крошечное основание, размером с копеечную монету? Невероятно! Кто он теперь? И погибшим его не назовешь.

А что нам нужно? Победа любой ценой. Начались споры и крики. Как иначе? Есть правило: стоит, значит, живой. Правда, не на своей территории стоит, у стен противника. Как тут быть?

Кому-то из старших пришло решение: пусть будет это пленный. Забранный на милость победителя.

– Солдатик мой. Не отдам! – я сопротивлялся.

Незадача! Конфликт сторон. Но отдавать надо. Прощай, доблестный защитник! А вдруг не прощай? Вдруг, вырваться сумеешь еще? Чудеса же с тобой случаются… И тут придумал мой противник: чтобы пленный солдатик не вступил вновь в игру – казнить его.

И как всем стало интересно от этого оборота игры! Сообразили какую-то конструкцию из ящика – эшафот. Привязали к нему нитку ну и подвесили оловянного героя, обхватив крошечной петелькой за шею. Забавно. Точно, в «кино про немцев».

В общем, игра получилась на славу. Столько эмоций, изобрели что-то новое! Даже восхищались сообразительностью того пацана. Надо ж, такое придумать – игрушечная казнь.

…Сегодня 2015 год. Прошло больше тридцати лет. И мне стыдно – я играл в ту казнь, участвовал. Я не остановил зло, которое мы по своей детской глупости приняли за норму. Почему так? Почему среди десятка советских детей не нашлось ни одного разумного, кто мог бы остановить это? Там с небес кто-то должен был нам донести весь ужас совершаемого.

Оловянный герой должен был жить. Пусть и пройти все тяготы плена в чужих карманах, но он должен был жить. Жить, что б к вечеру вернуться в свою родную коробку, в свой родной синий шкафчик на балконе, в свою родную квартиру под номером 119.

Солдатик вернулся, но уже другим. Он вернулся в моей памяти. И мне стыдно. Стыдно, что когда-то я дал согласие на бесчеловечную экзекуцию моего бойца. Что я своим равнодушием отправил его "на гиляку".

А может у каждого в жизни есть момент, о котором он потом сожалеет. Есть воспоминания, от которых становится стыдно. Может, так и живет в наших душах совесть?

Спасибо тебе, Создатель, за этот урок.

Злой чеченец Али

Рейсовый автобус с натугой одолевал километры предгорья озера Иссык-Куль. Мы группа советских студентов – семь парней и три девушки. Все со второго курса, только старший группы – Анатолий, уже закончил третий.

Из столицы республики города Фрунзе выехали рано. Несколько остановок в пути, в Пржевальском пересадка на местный «Пазик». И вот к вечеру наш поселок Саруу. От него еще нужно добраться до места «Кашары», почти десять километров в горы.

Весь день было жарко, а под вечер стало совсем душно. Наш Анатолий, как человек опытный, разговорился с водителем. Веселый парень по имени Азамат оказался из тех же мест и пообещал "подбросить" нас по возможности ближе.

В разговоре с водителем узнаем много интересного. Во-первых, «Кашары» это не поселок, а подразделение местного колхоза: несколько старых глиняных сараев, где держат отару овец. Мы уточнили, знает ли Азамат местного пастуха Байке? Он опять рассмеялся.

Оказывается, "байке" не имя, а обращение к старшему по возрасту. Этого пастуха он знает, но скорее всего, тот сейчас выгнал отару в горы. В Кашарах может быть только его жена – старая Апа. Еще там недалеко живет объездчик полей, злой чеченец Али. Если кого увидит в поле, кто траву косит или топчет без дела, догоняет на лошади и хлещет камчой. Ему лучше не попадаться.

– Али только по полям ездит, вряд ли вы его встретите. Да и живет он чуть в стороне, – успокоил всех Азамат. – Я довезу вас до остановки, а вы дальше через речку. Там брод есть.

Мы дали водителю рубль, и он с благодарностью его принял в оплату дороги и нашего информирования.

Подъехав к остановочному комплексу с проржавевшей табличкой «Кашары» мы вышли. Начал накрапывать дождь, в Азии каждый дождь – праздник. Мы стояли, с наслаждением вдыхая свежий влажный воздух. Весь день мы провели в пыльных душных автобусах. Тогда мы даже и не предполагали, что в транспорте может быть комфортно. Слово "кондиционер" в ту пору было для нас диковинным и представлялось как большой шумный ящик, врезанный в часть окна.

Остановка из двух бетонных плит была конструкцией открытой – задняя стенка и козырек. Нам показалось, что дождь здесь переждать можно, только никто не ожидал, что праздник свежести превратится в ураган. С каждой минутой ветер усиливался, под его напором потоки дождевых волн носились почти горизонтально. Они хлестали нас словно кто-то выплескивал воду из огромного небесного ведра.

Вода была холодной. Она пропитывала одежду и всю нашу поклажу. Мы сгрудились ближе к стене, поставив в центр рюкзаки и посадив на них девушек. Два модных зонтика, наивно пущенных в дело, были сломаны ветром в первую же минуту. Дождевик оказался один, им накрыли девушек, хотя и это мало помогало. Парни встали защитным барьером перед стихией. В какой-то момент водяные потоки уже заполнили поверхность земли вокруг нас. Надежды сохранить сухими хоть какие-то вещи оказались тщетны.

Примерно через полчаса ветер стих. Ливень превратился в обложное водяное марево и тихо барабанил мелкими каплями по лужам. Еще пару минут назад, каждая капля неслась с неба словно снаряд, ударяясь о поверхность воды, вздымала кратер брызг или превращалась в небольшой водяной пузырь, который в тот же миг лопался под ударами следующих капель. Но вот все стихло. И мы можем оглядеться.

Долину окутал вечерний полумрак. Или это свинцовые тучи так застелили небо? Словно купол шатра, нанизанный на две горные гряды.

– Что будем делать? – этот вопрос мог задать кто угодно, но его никак не ожидали услышать от старшего группы.

– Что-что?! Ты у нас организатор студ-отряда. Уже бывал в этих краях раньше. Ты и командуй.

Повисло молчание. Начали осматривать рюкзаки, достали фонари. Из трех работал только один. Толик, не отвертевшийся от полномочий старшего, пришел в себя и решил действовать.

– Нужно идти! – попытался он скомандовать убедительно. – Водила сказал, там речка, а за ней по над горой километра два пути, и мы на месте. Накинуть, у кого что есть от дождя и вперед.

Мокрые рюкзаки оказались гораздо тяжелее, чем сухие, в обуви хлюпала вода. Все без энтузиазма осмотрелись: мы были похожи на только что замоченные в грязной луже старые носки. Идти в этом состоянии в темноту было невозможно.

– Нужно попробовать обсохнуть здесь, тут хоть крыша есть. Сейчас натаскаем камней, чтоб не стоять в воде, – переменил свое решение Толик.

– И что? Может нам и ночевать здесь? – заныли девчата.

– Пока не знаю. Но дальше будет только темнее. Скорее всего и холоднее.

Все замолчали. Нашу, еще час назад веселую компанию, накрыло великое уныние. Бессилие и непонимание вводило в замешательство. Никто не знал, что делать и как может закончиться этот день.

– И что теперь? – этот вопрос я задал скорее себе, не надеясь на конструктивный ответ других.

– Молиться! – кто-то пошутил в темноте.

– Молиться? Мы комсомольцы!!!

«Мы комсомольцы» прозвучало словно приговор в самом безнадежном положении.