Советский граф Алексей Толстой

По окончании работ, которые кончатся во всяком случае до августа, поеду прямо в Самару, потом в Казань.

Пока целую вас.

Ваш А. Т.».

Дрезден

Первая русская революция, начавшаяся в январе 1905 года – трагическим Кровавым воскресеньем, всё набирала силу. К осени Петербург был охвачен забастовками. Были приостановлены занятия в высших учебных заведениях. В феврале 1906 года А. Н. Толстой отправился продолжать учебу в Дрезден, где поступил на механическое отделение Саксонской высшей технической школы. В Германию будущий писатель выехал один, без жены. 25 февраля 1906 года Алексей написал родителям:

«Милые папа и мама!

Итак, я в Дрездене. Что за удивительная страна Германия. Всюду видишь роскошно обработанные поля, дороги, обсаженные деревьями, деревни, правда, небольшие, но с прекрасными каменными постройками, оранжереей, каналы, осушительные дренажи, сады, вычищенные и благоустроенные леса. (Теперь здесь весна и ходят без пальто, кроме сегодняшнего дня.) А города welcher Ordnung[13 - Какой порядок (нем.).]. Всё красивые здания, везде асфальт и клинкер, трамваи, автомобили, хорошие красивые магазины.

Публика удивительно ровная. Вообще нигде не видно ни нашего убожества, ни нашего сочетания глупой роскоши с беспорядочностью и недомыслием…<…>».

Через полмесяца Алексей сообщил:

«Милые папа и мама!..

Был на Сикстинской Мадонне. Боже мой! Страшное впечатление, и чем больше всматриваешься, тем сильнее. Столько глубины чувства и мысли, что не верится, что это создание рук человеческих.

Был в Саксонской Швейцарии, откуда и послал вам открытку. Головокружительная красота. Вообще здесь жизнь хорошая, светлая, и благоприятные условия, чтобы сделать ее таковой, хотя на немцев это не действует – они знают свое пиво и больше ничего.

Зато иностранцы (которыми кишит Дрезден) чувствуют и живут за них.

Теперь дела. Т. к. здесь ходят слухи, что в России будет забастовка и т. к. мне хотелось бы, чтобы Юлия приехала сюда до мая месяца, то нельзя ли достать деньги хоть под % 1000 рублей и переслать их через Дрезденский банк (мне). 2260 марок хватило бы нам месяцев на 7 с избытком. А пока пришлите мне, Христа ради, 15 рублей в пакетике сейчас, нужно за сапожки и шапочку отдать.

Alexisostka, который вас крепко целует и извиняется за беспокойство».

Юлия к мужу не приехала. Алексей же вскоре встретил в Германии женщину, которая через некоторое время стала его второй женой.

Смерть матери

Покинуть Дрезден будущему писателю пришлось раньше, чем он предполагал.

Позднее, в автобиографическом рассказе «Непостижимое», А. Н. Толстой описал события лета 1906 года:

«Я жил тогда в Германии, в Дрездене, учился в технологическом институте. Жил обычной жизнью студента, как живут все. Перед самыми экзаменами я вдруг без всяких причин почувствовал безотчетное беспокойство, какую-то странную и сильную тревогу. В два дня я собрался и уехал в Россию, к матери…

Поездка по Волге была жуткой. В то лето начались аграрные беспорядки, и по ночам горизонт пылал заревом пожаров».

И по прибытии на место ощущение тревоги не пропадало, а только усиливалось. Самара встретила Алексея Николаевича в огне. 19 июля в городе начался страшный пожар. А затем – 21 июля – террористы убили самарского губернатора И. Л. Блока. А. Н. Толстой оказался свидетелем преступления. Он написал в «Непостижимом»: «Потрясенный всем пережитым и виденным, я пошел к знакомым, где остановилась моя матушка. Встречаю своего тестя – врача, и вот что он говорит мне: “Не пугайся. Случилась скверная вещь. Александра Леонтьевна (моя мать) без сознания – у нее менингит”. Утром моя матушка скончалась».

Тяжелейшая для А. Н. Толстого жизненная трагедия произошла 25 июля 1906 года. Он очень сильно переживал смерть матери, самого близкого ему человека. В автобиографии 1913 года написал о ней: «Я не знаю до сих пор женщины более возвышенной, чистой и прекрасной». Будущий писатель корил себя за то, что в последние годы доставил матери много страданий, связанных с его слишком ранней женитьбой.

Размышляя о произошедшем, А. Н. Толстой пришел к решению изменить себя, свою жизнь. Осенью 1907 года написал отчиму:

«Милый папочка!

Несмотря на долгое молчание, я всё время думал о тебе, и всегда сжималось сердце о твоем одиночестве.

Ты, конечно, спросишь, почему я не приехал или не писал. Если бы ты знал ту огромную перемену во всей моей жизни, которая произошла за весь этот год, совершенно перевернула мои мировоззрения, этику, отношение к людям и к жизни, то, может быть, дорогой папочка, ты немного смягчился. Я знаю, как тяжело было тебе и маме видеть, как труды их по созданию моей личности разлетелись, как пыль, после моей женитьбы. <…> Прошло пять лет, и вот год тому назад я зачеркнул эти пять лет и стал продолжать то, что вы создали, и на чем произошла остановка 5 лет тому назад. Словом, учитывая теперь прошлое, вижу, что ни одно слово ваше не прошло, не заложив во мне следа, не было толчка, который бы я не признал полезным. Всё, что я достиг, обязано твоему и маминому воспитанию.<…>».

В преждевременной смерти матери А. Н. Толстой винил не только себя, но и Рожанских. В сентябре 1908 года написал отчиму:

«Вот мне радостно, что с тобой могу говорить, не опоздал еще сказать тебе, всю жизнь работавшему во имя любви и долга, что теперь я понимаю то, что раньше скрыто было, оценить могу тебя, и грустно, что поздно сказать это мамочке, всегда тяжело, что умерла она, видя свое единственное сердце не раскрывшимся красоте, черствым.

Вот этого никогда не прощу ни себе, ни Рожанским, которые безусловно сделали столько вреда и мне, и тебе, и маме».

Смерть матери оживила воспоминания о том, как она старалась поставить сына на литературный путь. Позднее А. Н. Толстой написал:

Александра Леонтьевна Толстая – мать писателя

«В одну из зим – мне было лет десять – матушка посоветовала мне написать рассказ. Она очень хотела, чтобы я стал писателем. Много вечеров я корпел над приключениями мальчика Стёпки… Я ничего не помню из этого рассказа, кроме фразы, что снег под луной блестел, как бриллиантовый. Бриллиантов я никогда не видел, но мне это понравилось. Рассказ про Стёпку вышел, очевидно, неудачным, – матушка меня больше не принуждала к творчеству». В другой автобиографии, 1932 года, писатель так сказал о своих первых литературных опусах: «Литературные опыты мои были чрезвычайно жалкими и тусклыми – десятка два стихотворений настолько неоригинальных и серых, что мама, мечтавшая о моем литературном будущем, сказала мне как-то со вздохом (прочтя тетрадку стихов): “Всё это очень бесцветно, видимо, тебе действительно нужно идти по технической карьере”».

И всё же родители всячески поддерживали любые попытки литературного творчества, предпринимаемые сыном. А. А. Бостром 6 августа 1901 года писал Алексею:

«Хотелось бы мне, чтобы это письмо ты получил до экзаменов по русскому языку, чтобы ты ободрился.

Это обманчивое в тебе чувство, будто ты совсем разучился писать. Нам виднее. Твои письма нам, которые ты пишешь наспех, видимо не перечитывая, производят очень отрадное впечатление даже по их форме. Всё больше и больше чувствуется, что слова и фразы приходят в бессознательное повиновение мысли, не только повседневной, но и окрыленной обобщениями.

“…Страннее всего то, что вследствие усиленной работы отвыкаешь не только думать, но и вспоминать что-нибудь. Всё недавнее прошедшее отошло ужасно глубоко вдаль и представляется чем-то далеким-туманным. Это неприятно. Постоянное сосредоточивание мысли в известном направлении и странно узкий горизонт неприятно действуют. Не хватает того, что мы обыкновенно называем духовной жизнью…”

Этот тонкий анализ своего душевного состояния передан тобой такими простыми и правильными выражениями, что мы точно не письмо твое читаем, а непосредственно воспринимаем твои мысли. Это и есть идеал изложения. Самоуничтожение языка, как посредствующего звена между пишущим и читающим, есть путь прогресса истинного просторечия, достигаемого, конечно, только умной практикой в том же языке.

Вот почему, читая твои письма, нам сдается, что у тебя хорошая практика, что у Войтинского ты встретил верный метод, словом, что ты сильно прогрессируешь. Если же ты сам этого не замечаешь, то потому, что требования твои к самому себе опережают даже твои успехи».

3 марта 1902 года Алексей сообщил родителям: «…Кажется, буду участвовать в журнале “Юный читатель”, если Николай одобрит мои произведения… Я уже начал Детские воспоминания, кажется, что удачно».

Упомянутый в письме Николай – Николай Александрович Шишков – был членом редакции выходившего в Петербурге с 1899 по 1906 год еженедельного иллюстрированного журнала «Юный читатель», а также родственником и близким другом А. Л. Толстой. Он, видимо, не одобрил сочинения молодого автора, так как ни одно из произведений А. Н. Толстого в «Юном читателе» не появилось. Но юноша продолжал писать, еще не осознавая, что станет профессиональным литератором.

Глава третья

(1907–1912)

Вступление в литературу

ПИСАТЕЛЕМ СОЗДАНЫ ПРОИЗВЕДЕНИЯ:

статья «О нации и о литературе», сборник стихов «За синими реками», «Сорочьи сказки»

Хронологическая канва

1907, апрель – в Петербурге выходит первая книжка А. Н. Толстого «Лирика».

Лето – А. Н. Толстой с Ю. В. Рожанской едет в Италию, но вскоре один возвращается в Россию и вместе с С. И. Дымшиц поселяется в деревне Лутахенде на берегу Финского залива.

Осень – А. Н. Толстой и С. И. Дымшиц поступают в школу живописи Е. Н. Званцевой, где преподает Л. С. Бакст.