Русская философия. Анализ истории. Том 2

Всякое совершенствование превращается в усложнение и происходит только в пределах подобия простоте-пустоте, ибо вне этого подобия пустоте, всякое усложнение становится инородным, а потому прекращает свое бытие в ином свойстве пустоты, а именно его нет в вечности, а потому мы ничего об этой сложности не знаем

. Итак, возможностями нашего мировосприятия всякое усложнение воспринимается в виде цикличности, как подобие пустоте. Поэтому, если мы прислушаемся к музыке Чайковского или Бетховена, то перед нашими умственным взором уже плывут сюжеты из нашей жизни. Все, что мы видим, мы видим посредством того же самого шаблона

, а именно элементарной Частицы Божественной полноты, только выраженную в самых различных средах и с помощью самых различных ситуационных инструментов. С помощью которых хаос принимает все боле и более всеобъемлющие, а потому все более прекрасные образы полноты исповеди о Творце. К примеру, земная жизнь – это протяжённое явление границы в чистом виде, заключенное между началом и завершением, стимулируемое нетварной энергией, которая постоянно и многообразно переходит из одного состояния в другое согласно Закону Сохранения. Явление, стимулируемое энергиями, просто принимает самые различные оттенки выражения формирования законченного единого цикла. Это может быть растение, либо иной живой организм и так далее. Всякий организм живет законченным и цельно-целым, но при этом несколько однобоким (или однобоко явленным) выражением абсолютно всеобъемлющей полноты свидетельства о Боге, о Его существовании. Понятно, что в земных условиях это выражение полноты Творца характеризуется ещё и другим свойством – очень шаткое, нежное существо, что обусловлено некоторой степенью поражения грехом

. Если Солнце – единое целое, но вне сферы досягаемости сил разрушения, то земное выражение того же самого Солнца и его той же самой едино-цельной полноты пребывает в поле действия сил разрушения. Если законченности полноты нет в цельности, если единство Творца, шаблонно выраженное в живом теле, нарушено, то и нет подобия Ему во всем остальном. Даже окружающая среда, в которой происходит формирование организма, не имеет значения, ибо также не будет подобий Солнцу в иных свойствах его – нет вечности бытия, а потому для нас ничего не значит – это не существует и чувственно не распознается

. Даже если условия жизни будут Царствием Небесным, то из-за нарушения полноты и целостности всё равно приведёт к гибели, как это было с первым Адамом. (07.01.00) Человек является зеркальным отражением Бога, так как Он предстает перед нами в Своем посреднике, а именно в Солнце, то и видимый образ мы принимаем того, что видим – образ Шара Солнца, удаленного на расстояние от тела, образ шара питающего тело всем необходимым (через рот и нос). Отсюда этот образ молитвы в человеке, ведь тело просит этот шар и шар питает тело тем, что оное просит.

К примеру, свое зеркальное отражение мы можем видеть на поверхности воды, на стекле или на хорошо отшлифованной поверхности металла. Объект отражения тот же и мы узнаем себя, полноту своего подобия в каждом из трёх отражений сих, а значит адекватно в пределах возможного мы можем взаимодействовать с этим подобием, с этим выражением своей внешности. Но наше отражение, в котором мы можем быть адекватно функционально шаблонно распознать себя, имеет место не только в этих трех предметах (водная гладь, стекло или хорошо отшлифованная поверхность металла), но и имеет место быть во множествах микронах Вселенной, несущих в себе хоть какую-то грань абсолюта Божественного (без чего отражение невозможно) и каждый элемент её наше отражение несет в строгой специфике своего природного естества. В каждой йоте бытия мы пытаемся увидеть свое зеркальное отражение. Мы, сами являясь личностью, пытаемся узнать свои характерные личностные черты во всем, ибо только распознав себя в окружающей реалии и даже в каждой микроне бытия, человек сможет полюбить мир, преобразить его и представить его на Суд Божий. В том соответствии, какое востребовано утверждением Божественного в земных условиях, реагируем только на то, что несет в себе прообраз нашего Божественного, то есть некоторую характерную для личности целостную завершенность высказывания, то есть свидетельства о нас и в логике, и в математических системах, и даже в чувственно распознаваемой на научной основе корпускулярности окружающего мира в том же числе. То есть мы слышим то, видим то, чувствуем то и пользуемся только тем, что зеркально отражает наше естество, а точнее то личностное, что заложено в нас Богом в Шестой День Сотворения мира. Грехопадением хоть и исказилась природа, но дар видеть себя в Боге через окружающие вещи так и остался актуальным. Мы так беседуем с Ним. Хотя посредством ограничения грехом теперь нам стало столь сложно в окружающем мире узнавать самого себя, своё лицо – приходится много потеть в трудах и плакать на исповеди. Без очистительного покаяния мы видим себя в окружающих вещах иначе, то есть не так, как это заложено Богом. Ибо когда появилась сама эта природа с грехом, опосредовано которой мы воспринимаем теперь еще и то, что имеет или несет в себе наше подобие в образе воспаления первородным грехом – мы видим ничтожество греха, этот окружающий материальный мир, флору и фауну и через их свойственное греху ничтожество умом распознаем мир душевный и духовный

. Также как, если мы видим своё живое лицо в отражении на воде, то можем этим пользоваться – разглядеть то, к примеру, насколько оное чистое или грязное в зависимости от того, куда переносим точку отсчета, стоя на которой распознаем мир. Если оно грязное, то в зеркальном отражении этого бытия мы замечаем свой искаженный образ. Есть некий ориентри, опосредованно коего мы видим, что все вокруг нас перестает иметь желанный Божий порядок. Надо сказать, что когда мы видим свое отражение опосредовано Божественного в нас начала, то получаем с одной стороны, радость осознания нашей жизни, а с другой – печаль, когда посредством Оного созерцаем себя, свой искаженный грехом внутренний мир.

Наше отражение абсолютно разноплановое и творится каждую микрону времени. Мы счастливы от побед своих, от красоты природы, ибо речь идет о разных именах одного и Того же в себе. Мы, также, узнаем себя в поведении животных и так далее. Чувство, само по себе, распознает лишь воздействие на нервную систему, но радость-то получаем мы от образа, о коем это воздействие исповедует. Точнее, воспринимаемый образ, как сказано ранее, вписываться должен Божественную простоту, ибо только оная становится доступной для восприятия. (07.01.00) Наша природа ограничена, а потому созерцание мира человеку возможно только с Вершины вершин, ибо мир тогда вписывается в ограниченные возможности человека. Мы видим простоту. В противном случае, воздействие становится не понятым, а все то, что не является понятным и от того пугающим и болезненным – все это есть процесс становления, то есть боль, как естественный вид для инородного Божественному в нас началу, как точкой созерцания

. Всякое противоестество приносит боль. Пусть эта боль будет даже маленькой, но это будет боль от нового становления, в коем человек вновь занимает естественное для себя место на Вершине вершин

. Бог же являет себя в образах

, а потому всякий экстаз, удовольствие любой природы – это есть радующий Образ, то есть категория не плоти, а души – точнее торжества её духа от видения Правды в том же числе. Ведь душа независимо от обстоятельств может либо мучиться, либо радоваться также как разбойники на Голгофе в момент распятия Христа

. То есть душа следует за духом, по слову отцов Церкви. (07.01.00) Для души пребывание в экстазе – норма и естественное бытие её, в котором оная либо радуется, либо страдает в процессе следования за духом и становления к радости, получая сигналы либо от Бога через свое тело (как инструмента опосредовано коего познается Бог или делается попытка Его познания посредством абсолютно ограниченной природы), либо душа получает радость непосредственно, напрямую, то есть естественным для неё образом от Бога

– во время общения духа с Личностью Его. Если душа живая благодаря общению с Богом, то в экстазе активируется и даже формируется независимая от земного царства будущая жизнь, как новая грань радости, столь нужная для живительной полноты – теперь человек не только счастлив вообще, но ещё и счастлив от того, что живет вечно в данном качестве некончаемого счастья. Что тогда такое любовь? Любовь – это тот самый свет из будущего, созерцая который человек жаждет идти навстречу к нему в будущее всю жизнь. Именно по этой причине, любовь живет помимо половых влечений и даже без них. Если личность этот свет не видит, то и нет любви. Эта такая независимо от земного бытия сложенная жизнь не дает покоя не только исповедникам веры, но и даже атеистам. Атеист обделен полнотой радости экстаза, он идет к свету задом на перед, созерцая мир в том, что уже произошло. Если душа мертва, то всякое удовольствие – есть форма самоубийства, как порождение злобы – там где голова, там будет и хвост

. Всякая радость или удовольствие установлены Творцом только для души, по слову отцов Церкви, а человек просто научился извращать, прибегая искусственно, воруя её, избегая жертву и труды в поте лица. Таковым бывает развращение духа.

1.0.2.-44. Если бы мы зрели нечто иное альтернативное ожидаемому, то уходит полнота из поля зрения в том ракурсе, в каком востребована ожидаемая полнота (автоматически уходит радость в экстазе). То есть если нет зеркального отражения нашего образа в данной реалии, то и утрачивается дар видения, нет возможности распознавать Его явь в себе – это, как реальность, для нас не существует (хотя оное скорее всего существует для Творца) или мы увиденное используем иначе не по назначению, что равносильно слепоте. В то же время, если мир поражённый грехом первого Адама не отражает реальность нашей высшей природы, то без этой составляющей опосредовано чувств падшего нашего естества мы даже видеть, слышать и чувствовать не сможем

. Сам факт, что мы видим и слышим окружающий мир, говорит о том, что в нем все это присутствует. Таким образом, ум, как дар Божий, посредством тела видит свое подобие в пределах возможности чувственного распознавания – природой осмысления видит промысел Божий, в то время как чувственная природа видит только свое подобие во грехе – поражение грехом. Если мы востребованное не увидели, не распознав свое подобие, то повели бы иначе, так как видели бы уже иное. К примеру, если мы видим человека, а он уже не дышит, то не будем с ним вести беседу, ибо для этой сферы бытия и нашего мировосприятия его уже нет, хотя, казалось бы, что изменилось-то, тело чувствуем рукой и видим его опосредованно глаз. Но мы не хотим общаться и даже стоять рядом. Иными словами, мы адекватно воспринимаем только личность через характерные ей черты, через ее выражение в цельно-едином, которое имеет только всеобъемлющую полноту и законченность в самой себе. А ещё точнее мы созерцаем основу всякой полноты – присутствие Личности посредством нетварной энергии, обуславливающей бытие, чувственно распознаваемую как завершенную в себе протяженность с началом и концом. Но в нашем случае, в критериях естественного первородному греху прямолинейного течения времени, цельно-единое, несущее в себе и начало, и конец, имеет самые многообразные выражения единства и цельности протяжённости между этими началом и концом. Все, что вне этого образа цельно-единой законченной цикличной полноты протяжённости – все для нас как реальность чувственно не существует. К примеру, цельно-единое адаптируется в живом в некоторой законченной в себе полноте триединства: семя, растение, цветок.

1.0.2.-45. Поэтому, эти цветы на лугах и все растения, все живые существа, все атомы и их множественные соединения, волны, частицы всех внутриатомных миров – это все есть прообраз зеркального отражения нашего духовного мира, специфический образ Единого или полноты, законченности в себе, как-то своеобразно и уникально свидетельствующие о Творце. Благодаря тому, что все это видимое свидетельствует о Творце всеми перечисленными нами ранее критериями. Благодаря этому все наделено жизнью. Мы воспринимаем не материю, а именно эти маленькие многочисленные свидетельства о Боге, образки Божественного присутствия нам несомые посредством всего, хотя и само слово «материя» – это есть только лишь ещё одно общее имя сонмищу специфических образков Бога. Что-то иное, что-то не Бог в Своих образах, для нас не существует – вне чувственного познания. (982 п.Р.Х.) Отсюда надо сделать определение образу мышления богослова. Мысль богослова по природе всегда блуждает, ибо оная есть альтернатива беседе личностей Бога и человека. А так как сама природа ее такая, то и блуждание неизбежно. Поэтому движение ее тоже должно богословствовать и иметь прообраз Божий – хождение по кругу. В этом круге постепенно мыслитель включает все большее и большее пространство Вселенной, в пределах единства оказываются все большие просторы и миры. В этом вечном хождении по кругу вкупе с молитвенным деланием есть жизнь человека, которая в древней славянской культуре обозначена именем Колеса Велеса (тор). Мыслитель становится «парадоксов другом», а вне этого мыслитель никто.

Единое и полнота синонимы – они тождественны, ибо единое, представленное фигурально в математике точкой, имеет тоже самое качество законченности в себе самом, то есть точка – есть нераздельно-единые и начало, и конец в одном (но только без протяжённости или протяженность равна нолю), а значит и нет нарушения целостности его цельно-полноты, ибо невозможно нарушение цельности того, что не имеет протяжённости в себе, то есть не имеет величины во свойственной нам природе греха, чем является точка, ведь, хотя оная уже есть общее с бытием во грехе, но всё равно – это ещё не есть развитие

, а зажатая в абсолютно узких рамках сковывающая грех естественность счастья. Точка – это первопринцип, задающий все разновидности проявления мироздания в самых бесконечных степенях первообразных потенции

. Также как растение от семени до увядания есть цельная полнота, как всё живое от рождения до смерти живет только без нарушения единства и целого в самой протяжённости. Два в одном. Вот это два в одном, в котором колоссальные бесконечные энергии своим бытием не нарушают устойчивость постоянства

, то есть не смотря на свою абсолютную бесконечность остаются в пределах точки, ее постоянства или абсолютной пустотой. Так вот это два в одном остается тем самым шаблоном-ориентиром, в прообразе которого разворачивается весь сюжет мироздания. В точке противоположности становятся составными частями одного единого целого. Это тоже нам понадобится для обсуждений вопросов физики внутреннего мира материи.

Но если (07.01.00) единство начала и конца в точке всегда вне досягаемости для падших сил разрушения, а значит наделено свойством вечного, то все остальное альтернативное сему, то есть имеющее хоть какой-то разрыв или нарушение образа Божьего в себе – цельно-единства между началом и концом – как раз наоборот. Например, растение держит свой бутон на тоненьком стебле, но так как образ Божий в данном специфическом выражении цельности не нарушен, то этого достаточно для бытия в любых условиях. Не смотря на то, что стебель такой тоненький, растение живет и даже успешно противостоит стихиям. Нет нарушения образа Бога – жизнь будет иметь место даже в вот таком виде в условиях полного ада и пройдет все самые страшные испытания естественного отбора. Также и беззащитность человека. Какая-либо альтернатива сему противоестественна даже там, где нет никакого борения за выживание в естественном отборе. То есть чтобы жить, растению нужно блюсти только этот для него естественный порядок вещей. Таким образом, так как есть образ Божий, то этот плен в абсолютно узких границах, на самом деле, сладок или не заметен(точнее его нет вовсе), а нам открывается Бог в пределах природной возможности «внешнего» в материи свидетельствовать о Нём.

Живое имеет свойство возрастания

, вне коего живое также невозможно. Что это значит? Это значит, что в земных реалиях, если между началом и концом произошел разрыв, то прежний образ погиб, ибо единство-полнота разрушена процессом возрастания. Но появились два отрезка, которые несут в себе тот же образ родителя – начало и конец, между коими имеется живительная непрерывность в образе живого Бога. Так как в этих отрезах соблюдены все аспекты условия пребывания Божественного, то они живы и начинают проявлять свойство живого – они растут в пределах подобия Божественного и до подобия Божественному, то есть выражают единство-цельность-полноту в новом образе и в подобии родителя. Пустота – законодатель всего того, что из нее вышло и на основе чего все существует. Вне подобия пустоты, всякая инородность ей в этом бытии невозможна. (07.01.00) Пространство несет в себе вездесущую пустоту, а именно постоянство в абсолютно чистом виде. И то, что инородно этому постоянству, то есть несет в себе элемент непостоянства отторгается самим бытием, как инородное ему. Это и есть законодатель всех принципов становления и эволюционного развития в бытии. Именно по этой же причине жизнь человека, как несущая в себе элементы инородства из-за поражения грехом является временной

. Но до бесконечности они расти не могут, ибо во всяком развитии наступает такой предел бытийной единицы, когда уже не позволяют природные свойства земной среды, в которых начинается возрастание. Более того, также слишком много разрушительных воздействий на данную непрерывность, а потому до бесконечности данная неразрывность может возрастать только во Царствии Небесном, где нет разрушающих противоречий. Но и тогда возрастание не прекращается – просто перспектива возрастания обретает иной вид реальности – множественность

, которая сплачивается в сообщество по образу и подобию – так появилась флора и фауна. Множественность решает некоторые вопросы большей полноты, которые не могут быть разрешимыми в одной особи выражения. Потом этот образ размножения, как иная грань Божественного множественно в вариациях выразилась в различных эволюционных становлениях. Так появился человек на земле также во множественных своих образах, обозначая то же самое развитие, но в удобоприемлемом данной реалии бытия виде, начиная от примитивных микроорганизмов и самим им.

1.0.2.-46. Теперь перед нами вновь важно в противоречии отделить одно от другого, Божественное полное и вечное от временного и ограниченного греха, чтобы внести ясность в исследуемом предмете. Вселенная, поражённая грехом, свидетельствует о Божьей Сущности точкой со значением пустоты (то есть ноля), которая становится Центром всего. Ибо Божественное чувственно воспринимаемым грехом не обладает, то есть в Его свойствах нет поражения грехом, а следовательно нет всего того, что может быть соизмеримо греху – речь теперь уже идет о временно явленной протяжённости во времени, как прообраза границы в чистом виде. Вот эта границ-то в чистом виде и становится сопутствующим всему живому в окружающем нас мире. В то же время, присутствие Бога есть, а значит есть влияние, но нет греховной протяжённости, как величины греха и самого греха в Его присутствии

, но явление Его в этой протяженности – идея вещи не тленна и вечна. Как только поражение грехом появилось в реальности, как ныне привычно зримое, то какое-то время остается не зримо (так как начало – это ещё не движение, по слову учителей Церкви). Иными словами, ещё пока не может проявиться как некая чувственно воспринимаемая реальность, соизмеримая с естеством нашим, а потому учёными о ней свидетельствуется, как самая элементарная жизнь на молекулярном уровне. Ученые созерцают простейший внутренний мир материи, посредством усложнений макромира, а ведь многие свойства в данном микромире раскрыться могут только в пределах уже бесконечно огромных – в границах макромира. Иными словами, в пределах микромира они почти не работают и не явлены. Поражение грехом – это не способность принять мир в таком образе, каков он есть во всей полноте и сразу, а потому мы зрим его только в некоторой непрерывной последовательности в образе цельно-единства

, то есть эту полноту воспринимаем уже не всю сразу, удобоприемлемо-постепенно. Как ни странно, но с позиции природы, несущей в себе поражение грехом (и, как следствие, наделённой всеми известными науке понятиями об эволюции и законах сохранения), начало всего в привычно зримом мире имеет как раз этот самый прообраз ограниченности и узости миропонимания

и если мы соединим все воедино, то получим то, что естественно нами воспринимается, как прообраз. (07.01.00) И эта точка-начало есть то самое «место», через которое первый Адам был изгнан из Рая

. Он так и сохранился и выразился на природе физиологии человека в том образе, который имеют женские детородные органы

. То есть точка из которой выходит мир во всей полноте, но только в прообразе этой точки – в непрерывной последовательности, в коей непрерывность – важное условие земной жизни, а именно прообраз непрерывности именно этой точки. Причем первый человек, с позиции научного анализа, только в таком вот виде пребывать мог. Точнее это только то, что попадает в наше поле зрения, имеющее столь сильное поражение грехом, с помощью естественных ему инструментов диалектического материализма

.

Все дело в том, что хоть и всякое начало, еще не развитие

, но нам интересно ещё и иное в самом этом начале – оное уже не есть состояние стабильного покоя, при котором или относительно которого всякое разрушение всегда абсолютно мгновенно, а восстановление растянуто до бесконечности. Человек, отпавший от Бога возвращается к Нему всю свою жизнь мировой истории и одновременно с этим пребывает в постоянном богообщении, как уже вернувшийся в Его Лоно. Это два в одном не могло не отразиться на самом эволюционном становлении, в процессе которого жизненно важным остается только одно – как можно раньше распознать грядущее, опасность приходящую из будущего. Всякое явление всегда имеет предтечу, распознать которую спасительно для биологической земной жизни. То есть вопрос в том, как люди к этой предтече относятся

. Для жизни во Царствии Небесном – нет этой значимости, а для живого в земных условиях – есть. А потому, исходя из всего изложенного ранее следует определить направление эволюции жизни в будущем

. В процессе эволюции, жизнь как бы постоянно поднимается на вершину, сообразную Голгофе, с высоты которой видно все в природе вещей, а это важно для вечности бытия земной жизни в условиях постоянных катастроф и опасностей. Получается, как бы, что для того, чтобы победить смерть, необходимо сочетать в себе одновременно два в одном – быть на Вершине

в Образе Божьем и нести в себе живое в прообразе змея-искусителя

. То есть мы в прообразе змия-искусителя выходим из точки входим также в точку, а именно можем взойти на Вершину в прообразе Христовой Голгофы – умереть для греха. Мы видим все то, что оказалось в области нашей досягаемости и чем выше мы поднимаемся над миром, тем больше нам открывается, тем безопаснее бытие

. Иными словами, для созерцания Вселенной, востребована некая призма мировосприятия, через которую видно самое важное – путь в вечность через все то страшное, свойственное земной жизни. Представьте себе водную гладь озера в утренние часы. Вода как зеркало не шелохнётся. На поверхности заметны колебания даже от мотыля, упавшего в воду. А если есть волны, то колебания воды от живого мотыля уже не распознать. Итак, призма созерцания мира должна иметь именно прообраз тихой воды, с отсутствием величны колебания – прообразом точки, чтобы видеть сигналы предтечи грядущего. К примеру, в лесу пожар. Человек его видит с огромного расстояния и предпринимает меры ко спасению, а бабочка летит и начинает распознавать только уже тепло от огня и бывает уже поздно. То есть видеть грядущее дано всем живым, но в разной степени имеют власть над судьбой. Так вот, чем сильнее покой, чем сильнее величина отклонения от нормы равна нолю, тем лучше видимость всякой альтернативы покою, этой точке, этому нолю. Покой – это свойство постоянства, свойство «берега» в нашей двоичной природе «берег-река», это отсутствие величины колебательных возмущений. А, если говорить более конкретно, то речь идет о точке, в которой происходит процесс распада, при котором начало, ещё не есть развитие и распад

. Вглядимся внимательнее в это начало начал. Точка имеет общее с одной стороны с Миром Небесным, как отсутствие величины отклонения от Божественной нормы, а с другой стороны – с миром земным

а именно в пределах постоянства уживаются все абсолютные крайности с их бесконечными порядками степеней. При этом начало развития – еще не развитие. Два в одном. Как земное – это уже развитие, предел первообраза коего есть абсолютная общность с Миром Небесным

. Так вот значимым для земной жизни может быть только общее с Миром Небесным. Это такая верхняя грань точки, а именно её абсолютного постоянства, природно приблизившись к коей по максимуму, человек обретает ту желанную призму, посредством коей лучше распознаются абсолютно все симптомы грядущего

. Ведь точка имеет несколько этапов разложения, сначала – это абсолютная первозданная цельность-единство, потом в ней начинается развитие – нарушение цельности при её ещё пока видимом цельном состоянии и далее уже развитие взрыва, при коем начало развития – еще не развитие. Человек, как бы стремится взять за основу для созерцания естество первого этапа – первозданное, цельное, чистое, покойное состояние в процессе развития

. И этот эволюционный процесс подбирания к вершине в природе самой точки растягивается в бесконечность, ибо время перехода из одного состояния в иное в пределах природы самой точки относительно и стремится к вечности

. Всё это, а именно эволюционное становление до такого представления о совершенстве, произойти может только в самом человеке, в его природе в процессе эволюционного становления. То есть, если есть в природе процесс эволюции, то направление его суть таковое. Вот почему история исчисляется только последними 8-10 тысячелетиями, как попавшая в поле зрения человеком современным.

Именно по этой же причине, наука, если занимает свое установленное Богом место вне суждений о Нем, с позиции православного богословия, то становится ересью и именно по этому, по слову Григория Паламы, мы должны заниматься мирской мудростью.

1.0.2.-47. Все дело в том, что во Царствии Небесном нет греховного языка. Там все вне греховного контраста и потому бессловесно во грехе. Ведь там все едино, постоянно, стабильно в покое, замкнуто в себе. Это все потом, уже по грехопадению, неизбежно находит свое отражение в образах земных в самых различных формах жизнедеятельности, боевых действий, языках, языковых вывертах, научных доктринах, в искусстве. Как только возникает выражение этого реалии в более всеобъемлющей Божественной полноте, так сразу это становится Божьим Словом или Победой, новой жизнью или откровением в научной разработке. Чтобы видеть Творца, первым делом, мы вычленяем из этого бытия определенную сферу, изолируем ее от всего остального. Если метеорит летит по прямой линии, то это нам свидетельствует о Боге в пределах данной сферы бытия Вселенной – о том, что движение стабильно и непрерывно, и постоянно. Если он оказался захваченным гравитационным полем звезды или планеты, то мы замечаем иной признак присутствия единства-постоянства в более сложном выражении – становится цикличностью, как в еще одном специфическом образе Единого – единства. Хотя само по себе движение остается стабильным в той же линейной скорости, то есть метеорит, попав под более всеобъемлющее влияние Бога, остается причастным к Нему в той же сфере, в которой метеорит свидетельствует о Боге как стабильное и непрерывное движение по прямой. Добавляется к этому свидетельству еще одно и тоже с еще одним элементом Его постоянства. Таким образом, обе реалии не пропадают, а совмещаются. Одно порождает только свое же подобие в ином – уникально-специфически сложенное Божественное слово из речи природы во всех иных сферах бытия Вселенной.

В каждой вычлененной из бытия сфере-области бытия имеет место быть свойственное этой сфере свидетельство о Творце. Так как данная точка является общей для сфер-областей бытия с разным для каждой набором свойств, то в данной точке включаются все свидетельства о Творце, свойственные всем сферам единовременно. Чтобы понять порядок вещей, мы вынуждены вычленять каждую сферу-область бытия из всех, чтобы видеть ее через свойственное для нее поведение точки

.