Практическая адвокатура в принципах римского права

Когда воля человека поколениями была порабощена, подчинена диктату рабовладельца, рабство укореняется в его душе. Человек привыкает к определённой модели поведения с детства, копирует её с родителей. Как правило, речь идёт об устойчивых стереотипах поведения, типовых жизненных ситуациях, в которых действующему лицу предоставлен выбор, как действовать. И вот здесь оказывается, что укоренившееся в психике поколений рабство имеет свои доминанты поведения. На это обстоятельство обращали внимание многие философы, психологи, политики, писатели:

«Недавний раб… становится самым разнузданным деспотом, как только приобретает возможность быть владыкой ближнего своего», – писал М. Горький.

«Немногих удерживает рабство, большинство за своё рабство держатся», – Луций Анней Сенека.

С позиции адвокатуры соотношение рабства и свободы в обществе именно в третьем, психологическом, разрезе имеет критическое значение. Мы все клеймим телефонное право, подхалимаж среди чиновников и судий, равнодушие и цинизм властей. Но все мы не можем не признать того, что эти явления показывают себя, во-первых, массовыми, во-вторых, постоянно воспроизводимыми от эпохи к эпохе. Разумно предположить, что причина состоит не только в личностях конкретных деятелей, а в самой системе нашего общества.

Берусь утверждать, что значительную часть современных проблем России в области права и правопорядка, коррупции формирует именно психологический срез общества и доминирование в нём, во всяком случае в сфере государственного управления, рабской модели поведения. Современное рабство во многом добровольное, возникающее в силу заблуждения общества в выборе своих ценностей, которую управляющий класс использует для злоупотреблений и манипуляций народом.

Но сама проблема рабства обозначилась в нашей стране не сейчас. Первое серьёзное обострение имело место в конце XIX – начале XX веков, во времена первой и между первой и второй русской революциями 1905, 1917 годов. В начале XX века вышли две интересные работы, посвящённые только этой тематике: анонимная революционная брошюра «Современное рабство» и книга Льва Николаевича Толстого «Рабство нашего времени»

. Обе работы сейчас доступны для ознакомления в Российской государственной библиотеке. Общим в них является констатация сохранения рабства в современном авторам капиталистическом мире начала XX века и его перерождение в завуалированную форму.

Сущность рабства состоит в непризнании в человеке личности (la destruction de la personnalitе humaine

), т. е. свободы или естественного верховенства, в силу которого он является моральным существом, ответственным за свои поступки, способным к добродетели. Поставленный на одну доску с животным и даже ниже его, перестав быть личным существом, раб стоял вне человеческого закона и, следовательно, вне всякого права, точно так же, как и вне всякой обязанности

.

Л.Н. Толстой пишет, что голод и нужда толкали людей к рабству более жестокому, чем знавал древний мир, люди «работают по 36 часов сряду» (т. е. подряд). Описывая труд грузчиков Московско-Казанской железной дороги, он отмечает: «Работа их состоит в том, чтобы сваливать и перетаскивать тюки по 7, 8 и до 10 пудов», при этом им приходится «отдаваться в такую работу, в которую во времена крепостного права ни один самый жестокий рабовладелец не послал бы своих рабов. Да что рабовладелец, ни один хозяин-извозчик не отдал бы своей лошади, потому что лошадь стоит денег и нерасчетливо непосильной 37-часовой работой коротать жизнь ценного животного»

. Пишет Лев Николаевич об удручающем трудовом положении женщин на ткацких фабриках, которым приходилось работать по 12 часов над станками среди оглушающего шума, об их моральном падении, о том, что 80 % детей, рождённых такими работницами, погибают от голода в деревне, куда их отправили, или в воспитательных домах, «сами же родильницы, чтобы не быть заменёнными, становятся на работу на другой, на третий день после родов».

«Так что в продолжение 20 лет, как я это знаю, десятки тысяч молодых, здоровых женщин-матерей губили и теперь продолжают губить свои жизни и жизни своих детей, для того чтобы изготавливать бархатные и шелковые материи»

, – констатирует автор.

Книга «Рабство нашего времени» – хороший ответ тем, кто в последнее время занялся восхвалением «идиллии» царского режима, который, в действительности своей, почти сразу после отмены крепостного права отдал Россию и русский народ хозяину и эксплуататору несомненно более жестокому, чем был до этого барин-крепостник, – капиталисту. Многие либеральные экономисты продолжают восхваление С.Ю. Витте и его реформ, забывая, что пик угнетения трудового народа и русского народа вообще, так как именно из разорённых крестьян питался кадрами рабочий класс, пришёлся как раз на период управления Витте. Именно этот царский министр обеспечил иностранному капиталу и капиталу вообще безраздельное и беспредельное властвование над людьми, их безудержную эксплуатацию, вылившуюся затем в две кровавые русские революции.

Но не только в России творился произвол капиталистической тирании: «Статистические данные Англии говорят, что средняя долгота жизни людей высших классов – 55 лет, продолжительность же жизней рабочих нездоровых профессий – 29». Л.Н. Толстой описывает спокойное отношение русского общества в целом к такому положению и такой противной христианскому мировоззрению тирании капитала. С другой стороны, и это примечательно для нашего времени, Л.Н. Толстой рассказывает, каким образом в его эпоху оправдывали эту безудержную эксплуатацию.

Читатель не поверит, но на помощь была призвана якобы наука – политэкономия. Почему якобы? Действительно, политэкономия – это наука, однако её псевдолиберальное течение не имело тогда и не имеет сейчас ничего общего с научным знанием и обоснованием, а есть лишь форма догматических мантр тирании капитала.

К началу XX века мир перестал быть в основе своей религиозным, и искусственное и вопиющее неравенство и безудержную эксплуатацию человеческих масс требовалось оправдать по-иному. Тогда тирания капитала призвала себе на помощь новое псевдонаучное учение либерализма, чтобы через него показать объективный, а не субъективный характер того, что происходит. Это не удалось. Критерием верности экономических учений всегда является время – то время, в течение которого явление может существовать в стабильном и неизменном состоянии. И если, например, рабство Древнего Рима было объективным явлением, просуществовавшим тысячелетие, так же крепостное право, которые мы находим повсеместно в Европе, Азии и которое также знало много веков непрерывной истории, новая либеральная капиталистическая модель с трудом продержалась 50—100 лет, ввергнув мир везде в круговорот бунтов и революций, которые и прикончили её. Л.Н. Толстой пишет: «Новые объяснения эти явились в виде науки – политической экономии, которая утверждает, что она нашла законы, по которым распределяется между людьми труд и пользование его произведениями. Законы эти, по учению этой науки, состоят в том, что распределение труда и пользование им зависит от спроса и предложения, от капитала, ренты, заработной платы, ценности, прибыли и т. д., вообще от неименных законов, обусловливающих экономическую деятельность людей… На эту тему в короткое время было написано не менее книг и брошюр и прочитано не менее лекций, чем было написано трактатов и прочитано проповедей богословских на прежнюю тему… и все эти книги и лекции так же туманны и неудобопонятны, как и богословские трактаты и проповеди, и так же, как и богословские трактаты, вполне достигают предназначенной цели: дают такое объяснение существующему порядку вещей, при котором одни люди могут спокойно не работать и пользоваться трудом других людей… Только одно основное положение этой науки признаётся всеми: то, что отношения людские обуславливаются не тем, что люди считают хорошим или дурным, а тем, что выгодно людям, находящимся в выгодном положении»

.

Толстой продолжает: «Признано несомненной истиной то, что если в обществе развелось много разбойников и воров, отнимающих у трудящихся людей произведения их труда, то это происходит не потому, что разбойники и воры дурно поступают, а потому, что таковы неизменные экономические законы, которые могут измениться только медленной, определённой наукой, эволюцией, и потому, по учению науки, люди, принадлежащие к разбойникам, ворам или укрывателям, пользующиеся грабежом и воровством, могут спокойно продолжать пользоваться наворованным и награбленным»

. Рассматривая политические воззрения того времени, требовавшие изменения строя, Толстой критикует и коммунистический, и прогрессивные подходы: коммунистическое разделение труда связывает человечество, но только в том случае, когда люди свободно разделяют труд. Толстой считает, что этот идеал недостижим. Нацеленность коммунизма на справедливое разделение труда и обобществление материальных ценностей при сохранении в центре идеологии материализма приведёт к тому, что такое общество, как и капитализм, останется обществом рабства, но другого – рабства в пользу вещей: «Становится всё более и более очевидным, что эта культура (прим. – материалистическая, промышленная) может существовать только благодаря принуждению рабочих к работе»

.

Л.Н. Толстой – идеалист, и он ставит тот вопрос, который обострился во всём мире XXI века, утверждает: «Я же думаю, что людям просвещённым, исповедующим христианский закон братства и любви к ближнему, нужно сказать совершенно обратное:

Прекрасное электрическое освещение, телефоны, выставки и все сады Аркадии со своими концертами и представлениями, и все сигары и спичечницы, и подтяжки, и моторы; но пропади они пропадом, и не только они, но и железные дороги и все фабричные ситцы и сукна в мире, если для их производства нужно, чтобы 99/100 людей были в рабстве и тысячами погибали на фабриках, нужных для производства этих предметов… пускай не будет красок, материй, но только чтобы не было рабства и происходящих от него гибелей жизней человеческих… Девиз истинно просвещенных людей не fiat cultura – pereat Justitia, а fiat Justitia – pereat cultura

. Но культура, полезная культура и не уничтожится. Людям ни в каком случае не придётся вернуться к копанию земли кольями и освещению себя лучинами… Если только люди поймут, что нельзя пользоваться для своих удовольствий жизнью своих братьев, они сумеют применить все успехи техники так, чтобы не губить жизней своих братьев, сумеют устроить жизнь так, чтобы воспользоваться всеми теми выработанными орудиями власти над природой, которыми можно пользоваться, не удерживая в рабстве своих братьев»

.

Кризис потребления современного мира спустя более века делает слова классика русской литературы как нельзя более актуальными. Капиталистическое общество подошло к пределам глобального кризиса – кризиса потребления и нового рабства – рабства у вещей. Люди, не все, тратят большую часть жизни на заработок, который расходуют на потребление – приобретение вещей, которые часто не используют или в которых, по существу, не испытывают необходимости, при этом отказываясь от более нужного им личного общения, саморазвития, образования и т. д. Платой за вещизм становится глобальное загрязнение окружающей среды, общее ухудшение экологической обстановки, вырубка лесов, прогрессирующие болезни и, конечно, умножение беззакония и несправедливости. И если богатеи начала прошлого века чувствовали себя в привилегированном положении, сейчас и их позиция изменилась к худшему: налицо вырождение, моральный и физиологический упадок элит. Элиты уже не дают обществу того первоклассного человеческого материала, которым они могли похвастаться на переломе XIX и XX веков. Мы вплотную подошли к рубежу, на котором человечеству придётся выбирать модель своего посткапиталистического будущего. И этот выбор не будет простым, предстоит острая борьба старого мира и нового, нарождающегося.

«Да, свобода должна быть завоёвана, никогда она не даруется добровольно; и замечательно, что повсюду она первоначально была завоёвана великодушными усилиями ремесленника, всегда первым её провозглашавшего, добивавшегося её, жертвуя за неё своей жизнью», – указывает автор «Современного рабства».

Вслед за капитализмом, хочет оно того или нет, человечество вынуждено будет перейти к новому обществу, в котором знания станут главной ценностью хотя бы в силу того, что они должны вытеснить материальные предметы из сферы потребления, чтобы сократить производство и с ним – сохранить природу Земли. Вместе с тем новый нравственный выбор будет состоять в том, чтобы с новой техникой сберечь и самоё ценностей наследие старого мира – человека живого как образ и подобие Бога и вершину эволюции разумной жизни нашей планеты.

Терпение как ментальная черта русского народа

Если говорить о нашей стране, то первоначально терпение как ментальная черта русского народа формировалось как способ преодоления трудностей, страданий, а также нравственная (христианская) добродетель. Исторические факторы, такие как длительное ордынское владычество, а также тяжелые природные условия требовали консолидации людей и максимума усилий для выживания. Для получения минимума благ русский человек вынужден упорно трудиться, долговременно напрягаться, преодолевая тяжелые условия природы. Терпение в связи с этим становится жизнеопределяющим свойством – признаком жизнестойкости.

В своей кандидатской диссертации «Терпение как ментальное свойство русского народа: причина и следствие» современный русский философ Павел Захаров

отмечает, что русский человек для преодоления трудностей природы имел очень высокую степень связи с крестьянской общиной. Община сдерживала личные амбиции, интересы, потребности, бунтарский характер входивших в неё членов, заставляла считаться с установленными порядками и претерпевать их

.

При этом исторически сложилось так, что русский народ выбрал авторитарную власть, которая заставила подчиняться определённым требованиям. Причина авторитаризма в России та же, что и причина принципата в Риме – чрезвычайно широкие территории, окружённые врагами, которые не могут управляться и держаться вместе без «сильной руки».

К культурно-историческим условиям такого общинного строя относится патриархальность как терпеливое подчинение воле старших: отцу семейства, старосте, барину, царю.

Отсюда терпение – это естественное следствие и условие жизни русского народа.

Весьма интересно христианское православное понимание «терпения» и того различия, которое существует между терпеливым верующим человеком и человеком, внешне терпимым в силу его рабского характера или натуры. Такую христианскую православную правду мы находим в книге «Православное учение о человеке»

:

«Есть понятия “старой доброй Англии”, “земли отцов Германии”, “прекрасной Франции”, а у нас – Святой Руси. У всех – констатация факта, а у нас – идеал. Святость – это идеал Руси. Святость определила направление русской православной культуры.

Чтобы спастись, надо воспитать себя преображением в духе. Надо стать смиренным. Если душа занята грехом гордыни, самомнением, эгоизмом, то Духу Святому некуда войти. Надо для него освободить место, “опростать” себя. Опростать – значит просить простить. Надо перестать осуждать ближних, потому что в каждом те же грехи, что и в других. Бог не может войти в осуждающего. Нужно проявлять жалость к нуждающимся. Главным приоритетом своей жизни человек должен сделать духовное, а не материальное. Нужно терпеть, это любимое качество человека у Бога. В 1945 г. Сталин произнёс тост: “За терпение русского народа!” Терпением была одержана победа. Евангелист Матфей пишет: “Претерпевший до конца спасётся” (Матфей: 10, 22). Нужно отдать власть государству. Русский народ не хочет властвовать, он хочет быть свободным. “Отдайте кесарю кесарево”.

Русский народ аполитичен, и только враги заставляют его идти против государства…»

(Примечание автора: В данном вопросе я бы не согласился с автором «Православного учения о человеке». Наоборот, русский человек весьма политичен, гораздо больше, чем его современники на Западе или Востоке. Другое дело, что он политизирован не активно, а пассивно: он много обсуждает, но до поры до времени терпит и претерпевает, до конца позволяя злу, в том числе исходящему от зарвавшихся властей, распоясаться. Это бездействие, к сожалению, исторически воспринимается злонамеренными людьми не как христианское терпение, а как потакание злу, как равнодушие (каковым часто и является). Многие не вмешиваются, так как действуют по принципу «меня это не касается» и «моя хата с краю». Отсутствие немедленно острой реакции русских людей на несправедливость провоцирует зло прогрессировать. Когда же беззакония достигнут апогея, терпение русского народа резко заканчивается, и начинается русский бунт, бессмысленный и беспощадный.)