Вдоль берега Стикса

– Эй, вы, там! – проревел он. – Вы готовы? Поиграем?

Наверху ахнули, взвизгнули. С криками: «Дьявол! Дьявол освободился!» люди побежали к выходу, сшибая и давя друг друга. Кто-то вопил, кто-то упал головой о камни, кто-то в толчее не удержался и полетел с края вниз. Алька ужаснулся.

– Дьявол? Нет!

Пленник задрал морду и огласил яму новым взрывом хохота.

– Азраил, подожди! Ты же шутил, когда сказал, что сожрешь деревню? Скажи, что пошутил! Нет, не надо, я прошу тебя!

Но тот уже бежал за своими тюремщиками, и смех его леденил кровь, не предвещая ничего хорошего.

* * *

Она живёт там, за камнем.

Азраил старался ступать тихо, хотя оба они понимали, что в случае с ночным хищником это бесполезно. Крыса, если она у себя в норе, давно знала о приближении охотников.

– Ты уверен, что нам надо туда лезть? – у Альки не было ни уверенности, ни желания.

– Иначе никак, – заверил Азраил. – В ней часть моей силы. Она одна из четырёх.

– Из каких ещё четырёх?

– Из четырёх животных, между которыми делится сила, чтобы поработить дьявола. Меня, в данном случае.

– Как можно крысе отдать твою силу? Это же бред?

– Я уже говорил, местные очень хорошо подготовились к моему появлению, – объяснил Азраил. – Не только цепи заговорили, но и животных. Затем в течение месяца кормили крысу моей печенью, пока сила не перешла от меня в зверя.

Алька посчитал в уме.

– Не получается. Это не может быть та самая крыса.

– Почему?

– По продолжительности жизни. Крысы живут максимум три года. Если она уже была взрослой… Короче, ни одна не протянет столько, сколько ты здесь просидел.

– Эта протянет. Она и сто протянет. Пока она связана со мной, будет жить. Только я могу ее убить, и только убив её, я смогу вернуть силу, которую она забрала.

Алька сделал ещё два шага и снова остановился. Нора была огромна, достаточно широка для человека и недостаточно – для дьявола. Она не вызывала желания заглянуть внутрь.

– Если там не одна крыса, а целый выводок? Они плодятся по пять раз в год, как мы найдём нужную?

– О, на этот счёт не переживай. Ты её сразу узнаешь. Получив мою силу, крыса немного изменилась. Её нынешние размеры не позволяют, как бы это сказать, естественным путём размножаться. Так что за выводок можешь не переживать.

Алька медленно отступал от норы, пока не упёрся спиной в ногу дьявола.

– Скажи мне, только честно, Азраил. Насколько сильно изменились её размеры?

– Ну… Ты когда-нибудь видел лесного кабана?

Алька икнул. А ведь он только что всерьёз собирался отправиться в крысиное логово! Один и в полной темноте!

– Заметь, я не заставляю туда силком идти, ты сам вызвался. Да не трясись так, чего испугался? – недоумевал Азраил. – Я же не прошу с ней драться. Всё, что нужно, это выманить крысу сюда, ко мне.

– Шутишь? Если у неё хотя бы вполовину прыти, какая есть у обычной маленькой крысы, то я даже не успею «мама» сказать, уже без головы останусь. Думаю, я понять не успею, что умер, потому что не увижу её в темноте!

– Ах, да! Я же совсем забыл.

Дьявол протянул руку к алькиному лицу. Тот испугался, попробовал увернуться, но не тут-то было. Грубые корявые пальцы ловко ухватили за волосы, острия двух когтей легли аккурат на брови.

Стало больно, но пискнуть Алька не успел. По плечам Азраила пробежали две лёгкие багровые точки, словно из костра вылетели искры и угодили точно на выступающие обломки крыльев. Дьявол зашипела от боли, а Алька одновременно вскрикнул, потому что такие же искры сорвались с когтей на его лицо.

– Открывай. Да открывай уже, не бойся! Всё кончилось.

Никакой боли в глазах, и правда, не было. Алька прекратил жмуриться и осторожно поднял веки. Пещера преобразилась. Теперь по черноте ямы распространился бардовый туман. Куда бы Алька не посмотрел, всё отсвечивало красным, и в этих отсветах было видно камни, изгибы каменных стен, хлам на полу и, конечно, Азраила. Он предстал в новом свете как кроваво-красный сгусток, внутри которого различимо билось четыре сердца, а от них в стороны расходились по венам волны пульса.

– Не пугайся. Зрение зверя улавливает только самое важное для хищника. Поэтому детали материального мира будут скрыты для тебя в тумане, зато всё живое ты заметишь издалека, и даже сумеешь на расстоянии определить его слабые места.

– Учитывая, что раньше я вообще ничего не видел, такой вариант устраивает.

– Тогда торопись. Эта сила действует недолго. Тебе стоит выбраться обратно раньше, чем снова ослепнешь.

Нечего сказать, замечательное напутствие!

Он шёл медленно, нащупывая ногой пол на каждом шагу. Зрение зверя оказалось не такой уж замечательной штукой. Холодный камень внизу виделся сплошной черной полосой. На ней Алька дважды еле удержался на ногах, споткнувшись, а один раз почти провалился в боковой отводок норы. Еле вылез в основной коридор, иначе потерял бы направление к выходу.

Как там сказал Азраил? Не гоню, сам вызвался? Вот уж воистину, язык мой – враг мой!

Алька действительно вызвался помочь дьяволу сам. Когда тот прекратил гоняться за рудокопами и вернулся с края ямы обратно, на свою плиту, то на все вопросы долго отмалчивался. Только раздражённо буркнул, что не дошёл до деревни. С одной стороны, это вызвало облегчение, что люди живы. С другой, его было даже жалко…

– Пообещай, что не тронешь больше эту треклятую деревню. А я взамен помогу тебе освободиться от цепей, – предложил Алька.

– С какой стати? – удивился дьявол. – Клятву покарать всех участников моего оскорбления я дал раньше. Не вижу причин её нарушать.

– Ты достаточно напугал их сегодня. Уверен, что они всё поняли. И раскаиваются.

– Сам-то веришь? – Азраил фыркнул. – Эти могут раскаиваться только в одном случае. Когда я поочередно отрываю им руки и ноги.

Он вытянул из кучи хлама сырую тряпку, вытер лапу. Заметил, как Алька поморщился при виде пятен крови на ткани.

– Ой, да сколько я там убил-то? Троих всего. Значит, с учётом прошлого раза, осталось всего десятка три-четыре. Остальные мне без надобности, но эти… Думаю, года за два перебью всех. Уж теперь-то, когда могу подняться в полный рост!

– А почему вернулся?

– Так плита! У выхода из штольни тяжесть цепей становится совсем невыносимой. А плиту с собой не унести, я пробовал.

– И сколько же ты планируешь тут сидеть?