По поручению редакции

Универсам располагался на другом конце города… Вообще-то, говоря об универсаме, трудно ограничиться парой слов. Это монументальное сооружение требует отдельного внимания – ведь не даром Шеф послал меня именно туда?! Для строительства универсама был отведен живописнейший пригорок в самом центре микрорайона Солнечный. На этом месте здание выгодно просматривалось со всех сторон и удачно охватывалось транспортной развязкой Центрального проспекта и еще нескольких улиц.

Со стороны Тополиной аллеи к главному входу вела каскадная лестница в три пролета с просторными площадками между ними. Справа к универсаму примыкал подземный тоннель, проложенный под перекрестком Центрального проспекта и Первомайского бульвара. Спроектирован этот футуристический подземный лабиринт был так, что в нем всегда гулял легкий, свежий ветерок, даря желанную прохладу в знойный день, а стены, отделанные лазурной плиткой, создавали реалистичное ощущение перехода по самой настоящей космической станции. Для удобства автомобилистов прилегающая к магазину территория была оборудована огромной парковкой, отгороженной от здания широким газоном, почти что лесополосой, с пушистыми соснами, высаженными рядами в шахматном порядке.

Архитектура универсама, как и положено конструктивизму семидесятых годов прошлого столетия, поражала воображение обилием стекла, алюминия и минимумом бетона, а также качеством строительных материалов – здание из года в год стабильно сохраняло свой первоначальный облик на зависть многим современным новостройкам.

Подобные торговые центры возводились по типовому проекту во многих городах нашей бескрайней страны. Но только в Горноморске универсам сохранился в первозданном виде. Не сказать, что здесь как-то особо трепетно хранили наследие прошлого, просто в этом была заключена вся специфика крошечного южного городка: «Зачем что-то перестраивать, ломать, снова строить, когда все и так уже есть?» – справедливо думали размякшие от жаркого южного солнца жители Горноморска. И были правы: нового сооружения, подобного грандиозному универсаму, они бы все равно никогда уже не построили.

А еще на просторной площади перед входом в универсам, уходя на один уровень вниз, журчал множеством струй незабываемой красоты фонтан, в центре украшенный громадным, блестящим на солнце отполированными алюминиевыми боками, шаром – символом нашей планеты. По вечерам прозрачный фасад универсама издали заманивал посетителей ярким освещением торгового зала и разнообразием товаров, грамотно размещенных товароведами на многочисленных витринах, стеллажах и прилавках. На площади в две с лишним тысячи квадратных метров был сосредоточен весь необходимый ассортимент пищеварительной цепочки человека: от деликатесной колбасы более дюжины сортов до туалетной бумаги стольких же разновидностей.

Универсам был настолько громаден, что там запросто можно было заблудиться… или найтись. Это был почти что отдельный город с шумными проспектами, многолюдными улицами, тихими переулками, деловыми и культурными кварталами и даже с кафетерием и пивной. Универсам идеально подходил для неспешных прогулок, а для кого-то и музейных экскурсий. Жизнь в нем бурлила целый день напролет – от самого открытия, когда солнце еще не встало, до момента закрытия поздним вечером.

Короче говоря, универсальный магазин самообслуживания был крупнейшим и популярнейшим продовольственным магазином в Горноморске, чуть ли не его достопримечательностью. Он служил центром притяжения покупателей со всего города и самых отдаленных окраин, уставших от крошечных палаток, ларьков, мини-маркетов и рынков с их навязчивым абслуживанием-шмабслуживанием и дорогущими памидорами-шмамидорами.

Я тоже любил универсам, и поэтому с радостью вошел туда и в этот раз…

Блестя боками в свете матовых люминесцентных ламп, винные бутылки привлекали внимание красочностью и разнообразием этикеток и поэтичностью названий: «Шато Блюэ», «Блюуотэ», «Пахучий букет», «Лоза Мухоморья»… Рубиновое, янтарное и светло-соломенное содержимое бутылок распаляло воображение и рождало томительное чувство от предвкушения сладчайшего напитка. Казалось, разнообразию винной географии не будет конца: Италия, Франция, Португалия, Крым… Но вот мелькнул Камышенский портвейн «Три тройки», и пытка вином закончилась – следом потянулись ликеры, бальзамы, коньяки.

С повышением градусов внутри бутылок, повышалось, я отчетливо это ощущал, кровяное давление в моей черепушке, но я машинально все топал и топал, как зачарованный глазея на бутылки. Сердце ухало, пульс учащался от стеллажа к стеллажу. Дойдя до застекленной витрины с элитными напитками, я остановился, чтобы перевести дыхание. Неожиданно пришла мысль: «Интересно, это небьющееся стекло?» Я сглотнул комок в пересохшем горле, неохотно отлепил взгляд от бутылки американского виски «Блэк Энималс» и от греха подальше направился к водке.

Чертовски хотелось выпить, поэтому срочно надо было отвлечься. На ходу я достал блокнот и стал заносить в него кое-какие мыслишки – самое время заняться работой. Ключевая мысль была ясна, и в голове уже начал выстраиваться сюжет: «Какая на фиг мафия!? – думалось мне. – Тут дело почище: предстоит раскрыть государственный антиалкогольный заговор».

Я понимал это так: «Очевидно, цены на алкоголь увеличиваются пропорционально градусам содержимого бутылок. Но это не единственная причина, влияющая на ценообразование в нашей стране. Как оказывается, цена регулируется еще и личной инициативой нашего заботливого президента. Помню как сейчас: сентябрь две тысячи четырнадцатого года – в один день минимальная розничная цена на водку взлетела с девяноста до двухсот рублей за пол-литра. Это знаковое событие ознаменовало начало негласной войны Степана Степановича Силина с "зеленым змием", одолевающим население страны.

Спустя пять лет довольный президент отчитывался перед народом: "Совсем недавно всемирная организация здравоохранения указала на то, что мы резко сократили за последние годы, – это очень хорошо, – употребление крепких спиртных напитков и больше занимаемся спортом, как результат – значительное увеличение продолжительности жизни. В наших планах вовлечь к две тысячи двадцать четвертому году…" – и так далее, и так далее, и так далее – мягкий путь Силина.

Однако как ни старался Степан Степанович высокой ценой отвадить народ от пагубного пристрастия, что-то все время шло не так. И дело даже не в банальном контрафакте, тут же наводнившим черный алкогольный рынок. Свинью подложил его ближайший соратник – председатель правительства Даниил Берлев, – всенародно заявив о необходимости окончательно отменить прежние ГОСТы. Результат не заставил себя ждать – некоторые особо маркетизированные производители быстро смекнули ситуацию и тут же снизили градусы в водке до тридцати восьми оборотов.

Откровенное воровство позволило хапугам сохранить относительно низкую цену на свою продукцию – в пределах тех самых минимальных двухсот рублей за поллитровку. И эта хитрость обеспечила им конкурентное преимущество перед менее сметливыми, или, правильнее сказать, более добросовестными производителями, ну а населению их экономическая инновация позволила с выгодой продолжать пьянствовать, пусть уже и не таким, но все еще крепким напитком, тем более кто там читает эти этике…»

Мысль внезапно пропала…

«Что такое?» – я встрепенулся, остро почувствовав на себе чей-то взгляд.

Тайком глянул направо – налево. Так и есть: за мной кто-то пристально наблюдал из проема в стене между мясными прилавками. Я вновь незаметно покосился и стал детально изучать прелюбопытнейший объект: на меня была направлена пара серо-зеленых окуляров под арками ниточных бровей, заползших почти на середину лба. Наблюдательный комплекс размещался по обе стороны вздернутого носика, расположенного точно в центре лица, круглого, как блин, также имевшего щедро нарумяненные щеки и напомаженные ярко-алым пухлые губы. Сверху композиция из парных горошин, ниточек, персиков, одного свиного пятачка и испачканного красной помадой вареника венчалась буйной копной рыжих волос.

Не знаю почему, но я был просто заворожен отрывшимся зрелищем, и даже не успел понять, что, таращась на этот натюрморт, я создаю впечатление собственной заинтересованности, как, точно по призыву, ко мне двинулась вся композиция, надо сказать, весьма щедро укомплектованная различными выпуклостями в самых выгодных для этого местах… Все выпуклости эффектно облегал не то халатик, не то блузон красного цвета.

Приблизившись ко мне почти вплотную, самоходная гастрономическая инсталляция загородила собой витрину и заговорила обворожительным голосом:

– Дайте мне поинтересоваться, что вы там себе записываете? Вы что, из налоговой?

– Эм-м-м… – я растерялся, не зная, с чего бы начать объяснение, но она тут же спасла меня, упростив задачу следующим вопросом:

– Так вы по службе? – Сканируя меня с головы до ног, она все больше оттесняла нас от витрины куда-то в сторону.

– Вообще-то я… э-э-э… по поручению, – не стал я ее разубеждать.

– Ну так пойдемте ко мне, попьем чаю. Я вижу, вы очень хотите, и я тоже хочу, – гипнотизировала меня опытная работница торговли. – Ну пойдемте же, пойдемте, что ж вы как вкопанный?! – бесцеремонно приглашала она. – Там и поговорим.

Вот это самое «там» меня очень насторожило, и я попытался возразить:

– Простите, но мне надо…

Однако было уже поздно упираться – ноги двигаются как-то сами собой, когда тебя за руку тащит сама Судьба… Я и не заметил, как мы неотвратимо приблизились к огромному черному проему в стене с предупреждающей красной надписью над входом:

«СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ».

Внезапно яркий свет торгового зала сменила полутьма – мы очутились в скудно освещенном коридоре, где, окончательно растерявшись, я утратил остатки воли.

– Я знаю, вам нужно спиртное, – тем временем без слов поняла меня моя Вергилия и, непринужденно напевая пугачихинскую «мадам Брошкину», повела нас куда-то путаными коридорами, звонко цокая каблучками по бетонному полу.

Мне ничего не оставалось, как послушно идти следом, покачивая головой в такт ламбады ее задних… округлых… массивных… подвижных… пышностей.

– Да, кстати, я – Роза Аркадьевна, директор универсама. Я вас уже давно жду, – обернувшись, представилась обладательница деликатесной корпуленции.

Немного успокоившись, я подумал: «Видимо, Шеф позвонил и предупредил о моем приходе. Ну ладно, небольшое интервью, оно оживит статью, и сразу сматываюсь».

Тем временем, то и дело поблескивая на меня глазками и как-то судорожно передергивая плечиками, Роза Аркадьевна, все ускоряясь, уже почти вприпрыжку, подвела нас к своему офису и энергичным движением распахнула дверь. Вырвавшаяся оттуда волна удушающего приторно-сладкого аромата цветочных духов окутала меня подобно облаку боевого отравляющего газа. Ядовитые пары мгновенно вызвали резь в глазах, проникли в дыхалку и возбудили каждый рецептор в носу:

– А-а-ачха-а-а, – я буквально взорвался, тем самым разрядив напряженную атмосферу между нами.

– Это же «Самсара», – обидчиво надув губки, сообщила парфюмистка название отравы и тут же пояснила: – Немного крепкие, но с возвышенными оттенками фиалки и розы.

– М-м-м… – с видом знатока промычал я, а про себя по-чеховски подумал: «Хорошо, что не фосген с токсическим действием хлора».

– Входи, располагайся, – как-то неожиданно перешла на «ты» Роза Аркадьевна, – можешь прилечь, вон там диван, – она кивнула подбородком куда-то в глубь помещения.

– Что-что? – снова напрягся я.

Казалось, мои глаза вот-вот выскочат из орбит и запрыгают по полу, как мячики для пинг-понга.

– Хи-хи-хи, шутка, шутка, – в каком-то странном возбуждении она стала по два раза повторять каждое слово. – Присаживайся, присаживайся сначала за стол.

Я зашел в офис и с любопытством огляделся. Обстановка больше напоминала будуар парижской модистки начала прошлого века, какие часто показывают в кино, чем кабинет директора универсама. Стены в обоях кирпичных тонов были увешены репродукциями в стиле ню. Справа от входа, видимо, скрывая нишу или вход в санузел, свисала линчевская багровая бархатная драпировка. Пол покрывал сплошной бордовый ковролин с диковинным модерновым орнаментом. Слева от двери, действительно, укромно располагался уютный диванчик с обивкой гранатового цвета, рядом с которым стоял крошечный журнальный столик красного дерева, на котором только и помещались массивная хрустальная пепельница да какая-то невиданная бензиновая зажигалка. А в дальнем углу высился резной антикварный секретерчик под стать столику – того и гляди посыпятся опилки да жучки-древоточцы. Зато весь правый угол занимала современная электронная техника: огромный плазменный телевизор и мощная стереосистема. А еще у стены стоял стол, но только не письменный, а обеденный, покрытый скатертью, наглухо запринтованной огромными алыми розами. В общем, ничего особенного – обиталище очередной страстной любительницы мясных радостей жизни.

С опаской следя за каждым движением хозяйки, я послушно подошел к столу и сел на краешек стула, похоже, из того же гарнитура. А Роза Аркадьевна как-то автоматически стала совершать странные действия – мурлыкая себе под нос привязчивый мотивчик, она порхала между столом и секретером. В результате на столе последовательно оказывались следующие предметы: маслины в хрустальной креманке, мясная и колбасная нарезка на тонкой фарфоровой тарелочке, фигурный штофчик, похоже, с водкой, две наперсточные хрустальные рюмочки на длинных ножках…

«Как-то все странно, – размышлял я, обалдело созерцая это волшебство. – Приглашение, угощение… – мысли о последующем не давали возможности ровно дышать. – А как же Сарочка?! Что она обо всем этом скажет, когда узнает?» – боролся я с искушением.

Роза Аркадьевна вновь вернулась, на этот раз с вазой фруктов в руках, подсела к столу и нежно промурлыкала:

– Как тебя зовут, мышонок?

Я опешил от такой фамильярности, но все же ответил:

– Семён.

– Сёма – ах какая прелесть! – всплеснула она руками. – Ну же, угощайся, Сёмочка, угощайся, мышоночек.