New «Мёртвые души». И другие повести и рассказы

Французские коммунары и российские большевики внесли своими новшествами сумятицу в подсчёт времени, но их календарные реформы были недолговечными, в масштабах истории человечества, можно сказать, сиюминутными.

Особый случай – та изумительная путаница, которую внесли в нашу повседневную жизнь православные попы. Из-за нежелания идти в ногу с Римским папой, они отмечают все события Нового завета на 13 дней позже остального христианского мира.

Русскому человеку, известному своим стремлением вести праздный образ жизни, удалось найти оправдание своей лени и здесь (и в этом я не отделяю себя от народных масс). Новый год мы, россияне, празднуем два раза. Как это по-русски звучит: «Старый Новый год»!

А наши пращуры жили без календаря. Не догадываясь, что понедельник день тяжёлый, а пятница 13-го – самый плохой день. Да что там годы, месяцы и недели, первобытные люди просто не смогли бы опоздать на службу, будь у них таковая, поскольку даже не подозревали, что сутки состоят из 24-х часов.

Я не хочу подвергнуть сомнению целесообразность разделения астрономического дня на 24 часа. С другой стороны, зачем кому-то понравилась именно цифра 24. Почему, не 12? Представляете – четырёхчасовой рабочий день! Но, бога ради, не 48 часов в сутках! Тогда, капец, загнёмся на работе!

Часть современного человечества, так называемые бомжи, интуитивно осознав все выгоды вневременного существования, пошла по пути эволюционного регресса. Скажите мне, чем отличается бомж от неандертальца? Так же, как и его доисторический предок, бомж не имеет паспорта, живёт в пещере и добывает пропитание собирательством. Колодец теплотрассы – та же пещера, только техногенная, поиски пищевых отходов в мусорных контейнерах – чем не собирательство. Но, главное их сходство – независимость от времени. Спроси бомжа, который час. Ему это надо?

Бомжей хоронят на участке для безродных. Могилы им копают «экономичные» – на ширину ковша экскаватора, памятник – деревянная тумбочка с порядковым номером. Родственникам не надо покупать венки, заказывать похоронный оркестр и поминки в столовой. И безутешные вдовы не падают в обморок при стуке молотка, когда приколачивается крышка некрашеного гроба.

И Воробьёву бомжи не доставили хлопот. Все бланки инвентаризации на них Миша заполнил, сидя на скамеечке в тени деревьев, как под копирку: ФИО – нет, дат рождения-смерти – нет, памятник – тумбочка деревянная. Осталось лишь обойти участок захоронения безродных и переписать номерки могилок.

Последний герой

В этот день Воробьёва послали в командировку по городу. Оказалось, исторические захоронения на территории Благозвонска также находятся в ведении МП «Ритуальный сервис». Ведь, если отбросить идеологию, это обычные могилы, только за пределами кладбища.

– Вот тебе проездной билет на автобус – поедешь к могиле Тараканова. Запишешь даты рождения-смерти, материалы и размеры памятника. В общем, всё по установленной форме, – напутствовал Мишу главный инженер.

Могила Пантелея Тараканова находилась в центре Благозвонска в окружении сквера. Над могилой был установлен бронзовый бюст мужчины с интеллигентным лицом в круглых очках. На табличке было написано: «Здесь покоится тело первого председателя Благозвонского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Пантелея Тараканова, зверски убитого японскими интервентами и белогвардейцами 13 марта 1919 года. Вечная память и слава герою!».

Путь Пантелея в революцию начался с того, что он, студент коммерческого училища, примкнул к ячейке большевиков-подпольщиков в Благозвонске. Городок на Амуре был транзитным пунктом переправки в Китай революционеров, скрывавшихся от царской охранки. Перейдя по льду речную границу, они добирались до Шанхая, откуда морем переправлялись в Америку и Европу. Проводниками были местные контрабандисты, русские и китайские, работавшие не за идею, а за деньги. Денег всегда недоставало. И когда в Благозвонске объявилась банда варшавских фальшивомонетчиков, здешние большевики-подпольщики помогли им обустроиться и наладить печатанье поддельных банкнот. Фотографическая мастерская, в которой изготавливались клише для фальшивых денег, была оформлена на Тараканова. Фальшивомонетчики работали с размахом, и касса подпольщиков переживала свои самые лучшие времена. Но, сколько верёвочке ни виться… Банду взяли с поличным и судили. Пантелей получил десять лет каторги, но не отбыл и трети срока – свободу ему даровала революция.

Товарищи по партии признали уголовное преступление Пантелея несущественным фактом, поскольку он таким способом добывал деньги для дела революции. Вскоре Тараканов был избран председателем Благозвонского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Советская власть продержалась недолго – скоро Благозвонск был занят японцами и колчаковцами. Большевики опять ушли в подполье и начали подготовку вооружённого восстания. В ходе одной из облав Пантелея поймали. Он мужественно держался на допросах и никого не выдал, хотя и подвергался пыткам. Узнав, что подпольщики готовят нападение, чтобы освободить своего руководителя, колчаковцы поспешили перевести его из контрразведки в тюрьму. Тараканова застрелили при попытке побега.

В годы советской власти Пантелей Тараканов был канонизирован как герой революции, погибший за счастье народа. К 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции городской партактив выступил с инициативой переименования Благозвонска в Таракановск. Неожиданно из Москвы пришёл ничем не мотивированный отказ.

И лишь в годы перестройки, когда были рассекречены архивы ВЧК – НКВД – КГБ, открылась истина.

Оказалось, что сразу после Гражданской войны документы колчаковской контрразведки попали в руки чекистов, и стал известна история предательства Тараканова. Как следовало из протоколов и письменных признаний самого Пантелея Тараканова, он начал давать показания на первом же допросе. Попросил карандаш и бумагу и подробно описал адреса явочных квартир, склады оружия и боеприпасов, назвал поимённо всех известных ему подпольщиков. В городе и в сёлах начались аресты и расстрелы. Самого Тараканова, за ненадобностью, колчаковцы тоже пустили в расход. Вывели из здания контрразведки на улицу, сказали: «Беги!» – и пустили пулю в спину.

Несколько десятков лет признательные записи Тараканова хранились под грифом «Совершенно секретно!». Их многократно подвергали графологической экспертизе – в надежде обнаружить фальсификацию. Но все без исключения экспертизы подтвердили, что под протоколами допросов стоят подлинные подписи арестованного, его же рукой написано многостраничное раскаяние и донос на товарищей по подполью.

За это время именем героя революции и гражданской войны были названы село, где он родился, улица, где он погиб, судостроительный завод, педагогический институт, теплоход, сквер; у его могилы принимали в пионеры и в комсомольцы, отсюда отправлялись отряды на целину и на стройки пятилеток.

Новые власти не спешили принимать политическое решение о демонтаже памятника Пантелею Тараканову и о переносе его могилы на городское кладбище. Так и стоял он, покрытый слоем купоросно-зелёной окиси, с высоты гранитного постамента безучастно взирая на карусель окружающей жизни. Про таких говорят: «Ни богу свечка, ни чёрту кочерга».

А Миша Воробьёв добросовестно выполнил свою работу, записав в бланке инвентаризации:

«Могила Тараканова
ФИО: Тараканов Пантелей Афанасьевич
Даты рождения-смерти: 1878—13.03.1919
Материал памятника: гранит-бронза
Ограда: якорная цепь, 3,5х3,5 м
Состояние могилы (подчеркнуть):
хорошее, среднее, плохое.
Особые отметки: нет».

Птица тройка

Откуда-то издали донесся звон бронзового колокольчика, какой висит под дугой коренного жеребца в русской тройке. Колокольчик звучал всё громче и ближе, и, наконец, на кладбищенской дороге показалась бричка, запряжённая в тройку лошадей.

– Тпру! – крикнул извозчик и натянул вожжи.

Бричка встала, и из неё вышел господин «не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод», одетый во «фрак брусничного цвета с искрой».

«Чичиков приехал!» – сразу узнал господина из брички Миша.

– Что, Михаил, много ты сегодня для меня мёртвых душ переписал? – спросил Чичиков у Воробьёва.

– Здесь сто восемьдесят три, – ответил Миша и протянул Чичикову свою сумку-планшет с заполненными бланками инвентаризации кладбища. – Остальные я сдал главному инженеру. Там много – пятнадцать тысяч с лишним. Только вот как же мне их теперь взять оттуда для вас.

– Я уже забрал, – успокоил его Чичиков, принимая исписанные бланки – в подтёках от капель пота, в пятнах крови от раздавленных комаров.

– Павел Иванович, – робко попросил его Миша, – теперь меня с работы точно уволят, возьмите к себе на службу.

– Беру, Воробьёв, тебя своим секретарём, – обрадовал Мишу Чичиков. – Садись рядом со мной и приступай.

Счастливый Воробьёв взобрался вслед за своим новым начальником в бричку.

– Поехали! – толкнул Чичиков в войлочную спину извозчика.

Тот крикнул:

– Н-но, треклятые! – И взмахнул при этом вожжами.

Кони рванули, бричка с грохотом понеслась. Сначала она тряслась по гравийной дороге, то и дело наезжая колёсами на большие булыжники, но потом ход её стал плавным. Миша с удивлением увидел, что кони вместе с бричкой уже летят по воздуху, набирая высоту, отталкиваясь коваными копытами – будто это был не небесный эфир, а земная твердь. И уже далеко внизу, как на Гугл-карте, осталось и кладбище, затем и город, а потом и вся эта огромная – от Балтийского моря до Тихого океана – страна.

«Так вот почему – птица тройка!» – успел радостно подумать Миша.

А внизу медленно проплывали величавые реки и озёра, красивые леса и горы, и уже не были видны за дальностью расстояния все мерзости России, как то: раздолбанные дороги и покосившиеся избы деревенек, вызывающе роскошные дворцы и яхты, и сам бедный русский народ, и его ненасытные паразиты-кровопийцы.

Птица тройка летела прямиком к ослепительно белому, взрывающемуся термоядерными протуберанцами шару дневного светила. С каждой секундой становилось всё жарче, и скоро и кони, и люди распались на атомы, из которых были кем-то и зачем-то замешены и вылеплены.

О Воробьёве спохватились лишь через три дня. Сначала подумали, что Миша запил и забил на работу. Потом, на всякий случай, послали смотрителя кладбища поискать по участкам. Труп техника-инвентаризатора лежал на спине, на его лице застыло выражение полного счастья. Судебно-медицинская экспертиза показала ненасильственный характер смерти, а врач-паталогоанатом назвал её причину – геморрагический инсульт (как говорили во времена Гоголя, апоплексический удар).

Из морга тело Михаила Воробьёва никто не забрал, и его похоронили за счёт государства на участке для безродных покойников. Закопав некрашеный гроб, несентиментальные могильщики пустили по кругу из горла бутылку водки, зажевав печеньем с чьей-то свежей могилы. Через неделю студентка на каникулах, принятая на освободившееся место, аккуратно описала его могилу на бланке инвентаризации.

А потом случилось нечто таинственное, не поддающееся какому-то материалистическому объяснению. Когда решили оприходовать инвентаризационные бланки, заполненные Воробьёвым за два с половиной месяца, обнаружилось, что во всех десяти картонных коробках из-под принтерной бумаги «Снегурочка» лежали незаполненные пустографки. Кто-то предположил, что Воробьёв делал записи исчезающими симпатическими чернилами. Бланки смотрели на просвет и гладили горячим утюгом, но на них ничего не проявилось.

Опросили всех сотрудников офиса, не заметили ли они в последнее время чего-то необычного или подозрительного. Завхоз и уборщица показали, что в день Мишиной смерти к конторе «Ритуального сервиса» подъезжала чёрная бричка, запряжённая в тройку вороных коней, которую они приняли за новый катафалк в ретро-стиле. Из брички вышел какой-то господин, одетый по старинной моде, который поднялся на второй этаж, где кабинет главного инженера, а потом спустился с большой полосатой китайской сумкой, наполненной чем-то. Были внимательно просмотрены записи за тот день с камер внешнего и внутреннего наблюдения, но на них ничего такого зафиксировано не было. Чтобы не прослыть ротозеями, тем паче шизофрениками, решили не сообщать о таинственной пропаже в полицию.

Как говорится, замяли для ясности.