Внутри

Рассуждения в духе малограмотного реднека, думаю я. И думаю о своих переживаниях, связанных с Сэнди, и понимаю, что если бы о них узнал Ин, он точно бы назвал меня "бабой с членом".

– То есть проклятие, по-вашему, это выдумка?

– Я же говорил тебе, что не знаю. Да и какая разница? Я уже семьдесят лет ворую оргазмы, и буду воровать их оставшуюся вечность. Сам подумай, как можно наказать покойника, вроде меня, которого не берут обиды?

– Действительно, – говорю я, и эта последняя фраза, которую я говорю…

…Затем я подскакиваю на кровати. Смотрю на настольные часы. Семь часов. Часы со стрелками, поэтому смотрю в окно. Рассвет. Семь часов утра. Я не помню, во сколько меня вырубило. Да это и не важно – важно, что моей Сэнди на кровати нет.

Я думаю о ней и оказываюсь в какой-то лачуге. Вижу ее, она спокойна, и эта форма спокойствия впервые предстает перед моими глазами. Это спокойствие человека, которому на все наплевать. Сэнди в своей любимой серой накидке, и впервые дыры в накидке не напоминают о творческом безумии, а, скорее, предвещают бедность реальную и бедность духовную. Всей моей сущности становится больно. Я жалею, что призраки не могут плакать – может, так мне стало бы легче? Я вспоминаю красноречивую реплику Ина о переживаниях мужчин и пытаюсь взять себя в руки, но все тщетно.

Потому что в комнату входит мужчина с длинными белыми волосами. Со злыми серыми глазами.

В комнату входит мой убийца.

Лучше подопытного для моего нового знания, чем он, и не придумаешь, думаю я, и вселяюсь в его голову.

Гипертрофированный импульс мозга. Первый думает за второго, делает за третьего. Второй думает за третьего, делает за первого. Третий думает за первого, делает за второго.

Все просто, думаю я, и сам не верю в то, что это просто. Со слов Ина, чтобы управлять чужим телом необходимо всего лишь (всего лишь!) разорвать свою сущность минимум на три части. И это ерунда, потому что каждую из трех получившихся сущностей нужно заставить думать одинаково. Именно так, а не иначе, можно поработить естественное сознание живого тела. Первая сущность читает мысли. Вторая сущность управляет телом. Третья ничего не делает, она лишь получает данные от первых двух, и одна-единственная выходит из тела. Две другие становятся частью естественного сознания чужого тела, дабы умереть в этом теле, и умереть навсегда.

Я проникаю в голову своего убийцы.

Мои подозрения подтвердились – фамилия моего убийцы действительно Ривьера. Он знает, что стрелял в меня, но стрелять в кого-то Ривьере не в первой. Причинить кому-то увечье – такая же потребность для Ривьеры, как потребность безликого множества в еде, в воде или во сне. Даже мою Сэнди он хочет повалить на пол и избить – и испытывать это желание, пусть и чужим телом, для меня в высшей степени невыносимо. Я борюсь с отвращением и пытаюсь разорваться на части. У меня получается – но пока на две части. Две мои сущности начинают конфликтовать, как два призрака отдельных людей, и одну из этих сущностей выкидывает наружу, и, к сожалению, сознание этой сущности принадлежит мне.

Я пытаюсь проникнуть в тело Ривьеры, но у меня ничего не получается. Выходит, мое второе "я" сильнее меня? Этот вопрос злит меня, и злит по-настоящему. Я представляю, что никакого второго "я" в теле Ривьеры нет, и пробую попасть туда вновь.

Ух – у меня получается. Мое второе "я" растворяется. Придется начать все заново. Представить не две, а три сущности, а затем, пока я не представляю как, заставить две другие сущности подчиняться мне.

Тем временем глазами Ривьеры я смотрю на Сэнди и губами Ривьеры спрашиваю:

– Что тебе нужно?

– Я хочу поговорить с тобой. Это касается моей сестры.

Ривьера не понимает, кого именно Сэнди имеет в виду.

– Брюнетка, ты стрелял в нее – после того, как ты стрелял в моего мужа.

Ривьера начинает понимать. В его голове проносится смутная картинка. Я вижу, как Ривьера стреляет в кабриолет черного цвета без передней двери и попадает в водителя – то есть в меня.

– Она жива? – спрашивает Ривьера. – Брюнетка?

– Да, моя сестра в больнице, в тяжелом состоянии.

– Жаль, – говорит Ривьера, и я понимаю, что Ривьере жаль, что Клэр не умерла. – А твой муж?

– Нет.

Радость вращается в животе Ривьеры, и, получается, я радуюсь собственной смерти.

– Зачем? – спрашивает Сэнди, и спрашивает безучастно, словно плохая актриса.

Ривьера думает о своем пистолете, спрятанном за спиной. И думает о женщине в латексе, и говорит:

– Он домогался до моей подчиненной.

"Подчиненная?" – спрашиваю я про себя, и думаю о минете, который увидел и глазами Ривьеры, и глазами этой подчиненной. Ну да, в минете боссу ничего удивительного нет.

– Олег не мог ни до кого домогаться, – говорит Сэнди. – Он любит только меня.

– Любил, – поправляет Ривьера.

"Любит" – думаю я и хочу, чтобы Ривьера почувствовал мои мысли. Я думаю, что разрываюсь на три части, и действительно разрываюсь. Но я не успеваю подчинить две другие сущности, я вылетаю из тела Ривьеры.

Я пытаюсь смотреть глазами Ривьеры через вторую сущность, но у меня ничего не получается. Пытаюсь смотреть через третью – тоже. Я понимаю, что управлять двумя другими сущностями я не умею, я умею только их уничтожать, что, собственно, и я делаю.

Но что теперь делать дальше?

– Что тебе нужно, Ашес? – спрашивает Ривьера у Сэнди. – Ты приходишь в мой дом уже второй раз.

– Да, но в первый раз я ничего не могла сказать.

– Ты и сейчас ничего не могла говорить. Ты молчала как дура.

Сэнди становится стыдно – но стыд моей Сэнди обычно проявляется не так, как он проявляется сейчас. Я понимаю, что происходит – телом моей Сэнди управляет неизвестный вторженец. Мальчик, которого я видел в зеркале.

В это время Ривьера самодовольно ухмыляется. Я проникаю в его голову и понимаю, что во время своего первого визита к Ривьере Сэнди просто молчала, действительно молчала как дура, и он, Ривьера, до сих пор не может понять, почему он не убил ее тогда. Но сейчас Ривьера уверен, что в этот раз он не допустит ту же ошибку. Я чувствую его рукой пистолет за его спиной.

– Ты хочешь мне отомстить? – спрашивает Ривьера.

Его рука крепко держит рукоять оружия, Ривьера думает выхватить его и застрелить Сэнди сразу же после ее ответа.

А Сэнди… моя Сэнди улыбается и отвечает:

– Нет, я хочу жить с тобой…

Ривьера в шоке, хватка на пистолете ослабевает.

–…хочу любить тебя…

Я тоже в шоке, но шок был бы сильнее, если бы я не понимал, в чем дело. Я покидаю тело Ривьеры, пытаюсь попасть в тело Сэнди, и, понятное дело, у меня ничего не получается.

– Ты сошла с ума, – говорит Ривьера. На его лице светится жадная улыбка.

– Нет, я просто хочу тебя, – Сэнди идет к Ривьере.

Я паникую и представляю, что меня разрывает на три части. Я не знаю, разорвался ли я или нет, во всяком случае никаких других призраков я не вижу. Я пытаюсь пробиться в голову Сэнди, внушить ей сбежать отсюда, но вновь безуспешно. Затем проникаю в голову Ривьеры, одновременно желаю разорваться на три части и сохранить над своими частями контроль. Мое сознание будто шатается, я вижу три разных изображения. Воспоминания Ривьеры, его желания, его потаенные эмоции рушатся на меня с трех сторон. Сквозь эту какофонию я приказываю Ривьере застрелиться. Я ожидаю в любой момент вылететь из головы по причине влета туда пули, но поток в три струи грязного сознания Ривьеры все еще мешает мне думать свои собственные мысли. Я представляю, что две другие сущности уничтожаются. Сущность Ривьеры сканируется мной с одной позиции, это уже хорошо, но Ривьера по-прежнему живой – и это плохо.