Истребители аварий

Достав свой металлический свисток, Вадим вновь и вновь посылал резкие свистки и вслушивался в тишину, но ничто в ответ не нарушало холода белого безмолвия гор.

Отойдя на полкилометра и оставив рюкзак, широкой дугой обошел поле выноса, ища хоть какие-то следы ног или места установки палатки, намечая путь дальнейших поисков. Пытался воссоздать по памяти положение группы и отдельных участников в момент падения лавины. Поле пересек несколько раз по линиям наиболее вероятного нахождения засыпанных с зондированием лыжной палкой. По солидным размерам выноса было ясно, что ребята могли не успеть… Понятна и очевидная призрачность перспектив дальнейших поисков: выжить под снегом в течение трех суток слишком нереально… Все так, но сам-то ты!?.. Пропавшие могли лежать на глубине в 2–3 метра, куда короткий зонд не достанет… Тем не менее, есть надежда, что хоть кто-то лежит неглубоко и мог быть еще жив. Ведь известны случаи, когда людей находили под слоем снега до метра толщиной, – и живыми, и мертвыми…

Снизу просмотрел путь лавины, и стало ясно: защитил и нечеткий выступ выпуклости склона в зоне, по которой они спускались. Лавина накрыла, прошла по нему, но более тонким слоем, чем с боков, где рухнули главные струи снежных потоков. Кроме того, главный кусок оторвавшегося ледосброса висел левее, и его обломки упали метрах в трехстах от скалы. А главные струи не оставили бы никаких «недоработок» в виде незаполненных трещин и пустот в рандклюфте, они бы выдавили все! Ну и «пруха-везуха» же перепала!..

Ребята!? Надежда найти их здесь таяла, но вместе с ней крепла надежда на их спасение, – на то, что они выжили и ушли… Но все ли спаслись, и все ли ушли? А может, кто-то травмирован, покалечен?.. Радость освобождения от снежного плена сменилась чувством тревоги за друзей и новым приступом тоски от одиночества… Ты один и… А кто это сказал, что спасен? Для этого еще придется побороться! Пусть на более широком и светлом горизонте, но… Еще «покувыркаешься» до открытого ледника! Закрытый снегом ледник в одиночку, – не «семечки»… И потом до людей еще около сотни километров не по равнине! По зубьям ледников Тянь-Шаня! Одна ошибка на этом пути, и гибель одиночки неизбежна…

Что ж? На выносе, кажется, ничего! А под склоном искать – совершенно ненужная затея. Там или накрыло слоем в несколько метров, или убило мгновенно… Да их там, наверно, и не было, если успели хоть чуть отбежать… Все так! Ближе всех была Наташа… Как смотреть потом в лицо близким, если все погибли? Тяжко… Но надо идти, сжав зубы! Лимит времени, сил и продуктов очень небольшой, его надо «выжать» максимально, чтобы выжить!.. Уже 17.00, а с момента аварии прошло почти четверо суток! Тщательно заметить и сфотографировать место аварии с нескольких точек…

Ущелья потемнели, но небо еще светлело, когда в нежной дымке заката возникло это видение… Видение огромной горы. Над серой пеленой облаков, прикрывавших окружающие склоны, вдруг обнажилась шапка громады вершины пика Шокальского. Она горела, переливалась золотистыми, красноватыми, оранжевыми огнями, купаясь в лучах заката. Виднелась только самая верхняя часть, парящая в высоте и потому казавшаяся потрясающе великой. Ниже нее облачная пелена скрывала склон, а у ледника туман совершенно сливался с белым снегом. Парящая над облаком шапка царила загадочным видением, прекрасным, чудовищным, непонятным… Знак горы?.. Что этим вершина говорила ему?.. Наверное, прощалась! Спасибо Вам, великая Гора, поклон Вам!.. Вы обошлись со мной сурово, но не беспощадно жестоко!.. Дай бог, чтобы также обошлись с моими товарищами! Есть в Вас и кровавый отблеск, есть и золотой луч надежды!.. Что они означают, еще узнаю! Узнаю, Гора! До свидания, я постараюсь вернуться!..

Видение померкло, и густой туман скоро окружил глухой стеной белой мглы. Но дальнейший путь вовремя намечен по компасу определением азимута направления, чтобы не заплутать в этой белой пустыне. По рукаву ледника «номер три» надо спуститься на основной ствол огромного дендритового ледника Каинды. Известно – перед впадением, ледник-приток образует ледопад, который предстояло пройти в одиночку… Это второе по очереди опасное препятствие после предательского закрытого ледника. Здесь трещины хотя и приоткрывались, но добавлялась крутизна склона… Коварство полуоткрытых трещин известно: их края под снегом не видны, и провалиться, идя по снегу вдоль трещины, можно в любой момент! Потому неопределенные участки решил проходить, используя веревку, закрепленную на ледобурных крючьях. Перейдя трещину со страховкой, предполагал закрепить веревку с другой стороны и, вернувшись, снимать ледобур. Страховка должна защитить от срыва на самых опасных участках… Эти мысли пришли в полусне, при ночевке в снежной яме.

Чуть дальше места ночлега постепенно начинался перегиб плато с увеличением крутизны и учащающимися разрывами, переходящими в ледопад. Влево или вправо? Их перевал был первопрохождением, и четких рекомендаций по прохождению ледопада нет. Возможно, они вообще были первыми, кто прошел по этому леднику, этому ущелью… Нет и снимков… Вправо?..

Флаг надежды

И утром взгляд Вадима, ища вариант спуска, колебался в выборе между упрощенно-опасным и усложненным, но более безопасным путем. Учитывая свое положение и возможности, он выбрал усложненный вариант и двинулся вправо…

Лабиринт трещин, громады сераков…[17 - Сераки (сераксы) – ледовые глыбы, образованные в результате растрескивания льда в различных направлениях (слово французское, дословный перевод: «белый сыр»).] Непроходимые разрывы шириной в несколько метров, глубиной в многоэтажный дом. Возвращения, поиски вправо и влево, выбор места спусков по веревке. Лучше не возвращаться по такому… Ледопад крут, сверху не виден. Особая аккуратность ходьбы на кошках! Временами – по острым гребешкам льда между многометровыми провалами, а по отвесным стенкам – по веревке. По ледовой крутизне вверх, на передних зубьях, вниз – с жесткими ударами полной стопой и опорой на штык ледоруба. Вбок – тоже с опорой на всю стопу, стоя боком или на передних зубьях и клюве ледоруба в стойке к склону… Один неосторожный шаг, и полет в ледовую пропасть неизбежен… Но надежные навыки, аккуратность и отличное снаряжение обеспечивали успех. Ледопад медленно подавался. Шесть, семь, восемь часов спуска со звериной осторожностью… Заснеженная часть давно позади, вверху… Небо хмурилось уже с утра, а в середине дня прошел дождь. Потом налетел порывами холодный, ледяной ветер, порвавший в клочья грязно-серые облака. Наконец обнажился, стал виден последний выкат ледопада. Но справа путь к нему преграждал мощнейший разлом, а слева, над местом смыкания разлома, склон перешел в, почти отвесную стенку…

Непонятная, безотчетная ярость вспыхнула при виде этого препятствия. Обход сложен, а здесь… Всего тридцать метров стенки. До простого ската вниз! Только вперед! Поднялось жгучее желание рискнуть, «доломать» ледопад!

Подвесив ледоруб назад, к рюкзаку, вынул два блестящих сталью ледовых якоря айс-фифи. Новое, совсем недавно изобретенное средство для преодоления ледовых отвесов, необычно удобное и эффективное. О таком изящном его исполнении еще не ведали лучше зарубежные альпинисты. Закаленная пружинная сталь, удобные ручки из твердого пенопласта, остро отточенное лезвие-клюв. При минимальном весе два якоря позволяли опытным восходителям преодолевать самые крутые ледовые склоны на скорости, даже «бегом». На кошках и без кошек, в висе на стременах якоря…

Проверив рюкзак и обвязку, встал лицом к склону и пошел боком, врубаясь в ледовый склон якорями и кошками. Несколько метров, – и оказался на ледовом отвесе, между небом и темнотой ледового провала… Оступиться нельзя! Чтобы идти надежнее, надо продвигаться не только вбок, но и вверх… Ярость вновь вскипела, страх отступил…

Через несколько минут уже шел по крутому склону вниз: ледопад остался позади. Обернувшись, оценил варианты прохождения снизу. Да, наверху не ошибся, но ниже, безусловно, было бы много легче в случае выбора левого варианта по снежно-ледовому желобу…

С выката ледника-притока повернул направо, решив вдоль края ледника Каинды спуститься к карману береговой морены, видимому километрах в двух. Микропорка льда и камни морены заледенели от дождя и ветра и были столь скользкими для подошвы, что снимать кошки было рано.

День к закату… Еще один, очень нелегкий! Прошлый, похоже, был решающим! Может, пора остановиться?

Вадим почувствовал, что ситуация с «его» спасением переламывается в его пользу. Самое опасное, кажется, позади… Вместе с тем им овладело новое беспокойство, осознание новой, неведомо подкрадывающейся опасности. Все как будто хорошо, после ледопада следовало успокоиться и встать на ночлег. Но тревога не унималась, становилась сильнее. Она заставила идти вперед, пока еще можно различить камни под ногами.

Что-то случилось! Что? Что увидел? Или услышал… Вроде, ничего… Обострение чувства одиночества? Но ведь шестые сутки один… Вот еще километр позади. Теперь они пойдут быстрее…

Что это? Что за пятнышко мелькнуло там, на морене? Маленький снежник? Желтый?..

Достав из кармана пояса рюкзака монокуляр, взглянул вооруженным взглядом и… дрожь по телу! Это палатка!.. И не какая-то! Это СВОЯ палатка, свой «желтый цыпленок», такая знакомая «полубочка» с тремя дугами, с красной полоской-вшивкой над средней дугой!.. Видны дождевые козырьки, вензели-аппликации на пологах: буква «В» и знак розы ветров.

Внутри возникли чувства, по уровню не меньшие, чем у Ассоль при первом взгляде на корабль Грея с алыми парусами. Иные чувства, но не менее глубокие и страстные… Палатка эта его, он сам ее отдал для переноски Жене Берлиной при обычном распределении походного груза между участниками…

Ребята!.. Но почему палатка одна? Где вторая? Туда!..

Флаг надежды! Эта палатка воспарила флагом надежды… Надежды на то, что он не один в этой холодной пустыне!.. Как это трудно, – быть одному!..

Но почему она одна и никого нет рядом?..

В душе смешалось все! Что ждет впереди? Радость встречи, горечь потерь?.. Что там и кто там? Вторая палатка из-за камней не появлялась. Почему же ее нет?..

Быстро и осторожно шагая по большим заледенелым камням, спускался по краю кармана морены так, чтобы не выпускать палатку из вида… Только не терять из виду!.. Казалось, чуть скрывшись за перегибом склона, она уже не появится, исчезнет как наваждение… Нет, мелькнув за камнями, она не исчезла, а приблизилась, ее контур стал четче.

Метров за пятьдесят Вадим остановился от тяжелого предчувствия и вновь нахлынувшего ощущения приближения опасности. Подал голос: «Ак!.. Сережа!.. Женя!». Ответа не последовало. Мощная сила тянула к палатке, но не меньшее усилие останавливало перед тяжелым известием. Понятно, что палатка не пуста, в ней кто-то есть, но кто?.. Неужели кто-то погиб?

Ветер опять налетел мощным порывом, стремительно неся низкие облака, чуть освещенные последними лучами заката в густых сумерках… Неизвестность давила. И тут показалось, что из палатки донесся то ли вздох, то ли слабый стон. Вадим бросился вперед. Машинка застежки-молнии, найденная привычным движением, послушно открыла полог…

Наташа

Товарищи звали ее кратко Нат, иногда Ната. Последние дни казались ей странным, страшным, тяжелым сном. Это и был полусон в постоянной борьбе с болью, которая то надсадно ныла в побитом теле, то вдруг пронзала острым осколком. Но не менее острым было осознание ужаса положения. Хотя товарищи усиленно уводили ее и уходили сами от вопроса: «Где Вадим?», она поняла, что Вадим пропал в лавине, а найти его не удалось. Только Женя тихо шепнула: «Вадим исчез… Он шел последним…» Воспоминание об этом вонзилось очень остро…

Тогда, после рокового удара лавины, она потеряла сознание от боли и ее засыпало снегом. К счастью, снег не прикрыл полностью верх рюкзака, товарищи быстро нашли, откопали и очистили от снега лицо, рот, руки… Отнесли подальше, отогрели в палатке. Сознание медленно возвращалось к ней вместе с радостью спасенья, тяжелыми болями от травмы и горьким пониманием трагизма ситуации. Вадим погиб! Здесь ничего не изменишь. А кто следующий? Быть может, Я? Самая слабая и беспомощная… Она поняла, что Вадима искали целый день и две ночи. И слышала за палаткой приглушенный разговор Ака с руководителем: Ак настаивал, что дальнейшие поиски практически ничего не дадут, а вот положение всей группы сделают крайне опасным. Особенно здесь, на ледовом плато с высотой почти четыре тысячи, и с ней, тяжело травмированной участницей.

«Надо спасать девчонку!», – Ак сказал это негромко, но она услышала. Доводы Ака были убедительны, обоснованы: его, друга и напарника Вадима по многим походам, нельзя было заподозрить в эгоистическом стремлении быстрее «умыть руки» и оставить товарища в беде. Все знали, что вероятность спасения человека, попавшего в лавину, лавинообразно уменьшается с каждым часом: через 3 часа она меньше половины, через 12 часов – меньше одной десятой, а через сутки уже теряется в долях процента. Помощь нужна, горька будет встреча… И все же решение идти вниз пришло с тяжелейшей душевной горечью: все понимали, что выход оборвет и последнюю, самую малую надежду на спасение товарища…

Решили спуститься всей группой на ледник Каинды для сброса высоты и уже оттуда вестовой частью группы вызвать вертолет спасателей для вывоза Наташи. На меньшей высоте, где не так холодно и не так гуляют ветры, травмированная будет чувствовать себя лучше, да и вертолет определенно сможет сесть.

После аварии оторванность от внешнего человеческого мира ощущалась очень глубоко, и сам этот мир вдруг стал совершенно иным.

…Перед самым выходом все разом застыли в молчании. Все, не сговариваясь, поняли: прощание… Женя отвернулась, у нее приглушенно прорвались рыдания. Ребята смотрели туда, на роковой склон и скалу, на лавинный вынос в последней, несбыточной надежде на чудо…

Спуск все-таки пришел действием, отвлекшим от тяжелых мыслей, хотя уколы физической боли усилились. Их облегчала нежная забота Жени и Саши. Один из них постоянно был с ней, в то время как другие разведывали и готовили путь, спуская ее то волоком, то на руках, на самодельных носилках-волокуше из спальных мешков, палаточного тента, лыжных палок и веревочной плетенки.

Распогодилось, светило солнце, горы играли чудными переливами света, но виделись они уже не такими, как раньше. Казалось, черная тень беды лежала на них подобно дымке от защищавших глаза темных очков. Гнетуще давило осознание собственного бессилия и того, что она легла тяжелым грузом на спины товарищей. Правда, ей постоянно твердили, что такое могло случиться с каждым из них. Что именно она приняла на себя самый тяжелый удар («…нет, самый тяжелый удар принял Вадим…») и что из всех сейчас тяжелее всего ей. Что их усилия – ерунда по сравнению с ее болью… Может быть… Но что же дальше? И сколько еще это продлится?.. Давило и сознание неопределенности своего положения. Что с ней случилось, точно не знал никто. Женя, как медик группы и единственная кроме нее женщина, предполагала, что сломаны четыре ребра, повреждены рука и ключица. Но точный характер повреждений и есть ли повреждения еще, есть ли внутренние кровоизлияния или еще что-то, все это пока неизвестно.

После завершения спуска и остановки в небольшом моренном кармане у правого края ледника Каинды ей передалось настроение некоторого колебания, овладевшего группой.

– Саша, что происходит? Ты понимаешь, лучше самая страшная правда, чем неизвестность!

– Милая, просто всех беспокоит твое состояние и то, что нас надо оставить. Вопрос – кого? Я с Женей остаюсь однозначно. Остальным, видимо, надо идти: у нас мало продуктов. Послезавтра ребята попытаются выйти к погранзаставе и вызвать вертолет. Мы с Женей подготовим площадку и нас снимут. Спи, родная, не беспокойся, все будет хорошо…

Временами тяжелый сон с кошмарами сменялся не менее тяжелым полузабытьем. Сквозь него она услышала слова мужа: Наташ, мы с Женей сходим за водичкой на ледник. Она чуть согласно кивнула и вновь отрешилась. Тяжелые сны шли бессистемной чередой. Один из них врезался в память сильнее других. Показалось, что за палаткой послышался звук, как будто звали кого-то… Потом кто-то потряс ее за больное плечо так, что острая боль пронзила насквозь. Она вскрикнула стоном-полуплачем: «Саня! Саня! Больно мне…» И вновь забылась, стараясь превозмочь боль. Бессвязные фразы и шепот срывались с ее губ…

Но боль постепенно отпустила, сознание и память стали поднимать загадочное видение, которое прошло перед ней. Она стала понимать, что это не сон, а нечто иное. Подсознанием поняла, что кто-то заходил в палатку и этот «кто-то» был мужчина, и не ее «Саинька», а другой. Но кто? Его голос, звавший ее, несомненно, ей знаком… И несколько световых бликов фонаря, выхвативших из темноты видение этого человека… Она открыла глаза. Темнота везде вокруг давит тисками одиночества. Но почему до сих пор не вернулись ребята? Они ушли днем, не поздно, еще в свете дня, и уходили-то ненадолго? Эта желтенькая палатка Вадима легко пропускает свет, в ней всегда светло при свете дня и темно ночью. Значит, уже ночь… Или?!?.. Кто он?.. Да! Этот голос, этот человек!.. Вадим!?.. Так вот что такое смерть! Близкие живые уходят и не возвращаются, зловещая темнота смыкается вокруг, приходит образами погибших товарищей! Приходит темной рукой, терзающей тело! Приходит смутными, видениями и неспособностью что-то понять!.. Темнотой и давящим одиночеством!..

«Саша!.. Женя! Я умираю, умираю! Где вы, где вы?» – прошептала она, зовя живых. Слеза поползла по ее щеке. Неужели это конец?.. Человек остается один, совсем один, без родных и друзей, только с болью души и тела, и только лики погибших приходят навязчивым видением из ужаса и мрака… Несколько минут она пролежала в напряженном оцепенении, пока вдруг не услышала, как сквозь стон порывов ветра до нее не донесся отдаленный свист. Это не свист ветра, – она поняла сразу, и эта малюсенькая «соломинка» вырвала из оцепенения. Поняла, что идет не смерть, а всего лишь тяжелое пробуждение. Что где-то рядом происходит непонятная борьба, и отважное желание бороться влилось в нее живой горячей струей. Нет!!! Прочь навязчивые мысли и кошмарные видения! Что-то случилось, и надо сражаться!

«Но что ты можешь?.. Ты, прикованная к палатке!» – больно заныл другой голос.

Что случилось, что случилось? Видимо, ребята задержались на леднике до темноты и не успели вернуться… А в темноте, не имея фонаря, не могут найти палатку. Сигнал! Сигнал, – вот что могу! Свистка нет, но у изголовья есть фонарь! Здоровой правой рукой она нащупала фонарь и зажгла его, направив на крышу палатки. Теперь палатка будет видна на расстоянии. Но лучше посветить в сторону ледника и прямым лучом, не ослабленным тканью, он пройдет дальше! С трудом расстегнув полог у головы и, отталкиваясь ногами, со стоном продвинулась к выходу и, высунув руку с фонарем наружу, посылала луч надежды в темноту ночи. Ветер трепал полог, бил им по лицу, в палатке сразу стало холоднее. «Если надо, буду светить всю ночь! С перерывами, чтобы хватило батарейки. Всю ночь!» – решила твердо, и это было ее спасением. И это было помощью им… Но откуда этот свист? У Саши свистка нет… Не помню, был ли у Жени… Свисток имел Вадим… Нет! Прочь мысли об этом…

«Мальмстрем» Каинды. Вадим Воронин

«Что случилось?.. Что же могло случиться?!» – Вадим не находил ответа. В палатке одна Натка, в бреду, в бессознательном состоянии. Но и вещи еще двух, – Саши и Жени. Неужели спаслись только трое? Вдвоем они ее вряд бы спустили… Но где эти двое?! Где они?! Наташа одна в таком состоянии не смогла бы спуститься, тем более с их вещами. И бросить ее в таком состоянии они, конечно, не могли. И уйти далеко без своих вещей… Значит, они где-то рядом. Но почему их не видно?.. Ушли и не вернулись? Все не так! Надо искать!

Что-то заставило вновь надеть рюкзак (еще не хватало ночью, в этой ледяной пустыне остаться без рюкзака!). Вынул из поясного кармана блестящий металлический свисток, отошел от палатки, и над ледником пронеслась мощная трель сигнала. Прислушался. Ответа нет. Тогда прошел полкилометра вверх по морене, вернулся дугой назад и прошел в другую сторону. Каждую минуту посылал длинный сигнальный свист во всю силу легких, прикрывая уши, а потом тщательно вслушивался в тишину, ожидая ответ. Ответа не было, как и следов на заледенелых валунах. Сумерки встали стеной, гася последние лучи заката. Мощный холодный ветер гнал над ледником низкие облака, мрачная картина которых менялась каждую минуту. Наверно, стало бы уже совсем темно, но ледник чуть блестел свежей полировкой от недавнего дождя и ветра. С этим леденящим ветром, казалось, влилось ощущение опасности, жгучей тревоги. Никак не объяснить, что это такое, но в поведении ледника и атмосферы струилось что-то непонятное, зловещее… Действовать опасно, но бездействие будет роковым!.. Стоит перевооружится, взяв в правую руку ледоруб, а лыжную палку переложить в левую. Проверил затяжку креплений кошек и внутренне напрягся, стараясь сосредоточить внимание, волю и мысли так, как их собирает охотник, чувствующий рядом раненого хищника… Ночь погасила лучи заката и ломилась темнотой во все щели окружающих гор!..

Искать! Но где?..