Истребители аварий

Ленинград, КСС, Силин, Рудницкий, Светловский.

Альплагерь «Каракол», Щербицкому, Мансурову, 08.08.91, 15.00

Прошу ускорить выезд группы Мансурова на базу Майда-Адыр. Желательно, с Иваницкой. Мне может понадобиться помощь для спасработ и профессиональный врач. Иметь полную личную экипировку и десятидневный запас продуктов.

Романцов.

Интуитивно, повинуясь внутренним опасениям, Романцов и Галинский решили постепенно подготовить резерв – вторую, запасную линию альпинистов-спасателей на случай неожиданного развития событий. Как оказалось, не напрасно… Но пока об аварии группы Лапина они ничего не знали.

Ледовый склеп

Где я?.. Что со мной?.. Я убит?.. Я ЖИВ!!! ЖИВ!.. О, как давит!.. Я искалечен?.. Придавлен?.. Засыпан?.. Я падал!.. Падал с лавиной!.. Я падал в рандклюфт… Меня засыпало!.. И придавило!.. Но почему одна рука свободна? Какая тьма!.. Хоть бы что увидеть!.. Как перетянуло!.. Я спасен!.. Спасен!?.. Чтобы умирать долго и мучительно! Надо освободиться! Так долго не провисеть! Задушит! Скорее!..

Медленно приходя в себя, пораженный головной болью от удара о скалу, он ощутил, что то ли висит, то ли лежит на каком-то краю в полной темноте. Вся левая сторона тела – голова вместе с рукой и обеими ногами сдавлена плотной массой сверху, снизу и сбоку, впаяна в нее. В то же время правая рука свободно свисает вниз. В нескольких сантиметрах рука ощутила рыхлую поверхность снежного ската, почти отвесного. А справа – пугающую пустоту… Лицо, к счастью, не забило снегом, но неудобно повернутую каску плотно зажало снегом… Слева что-то больно и сильно врезалось в тело, – конечно, это узел спасительной веревки, закрепленный за обвязку. Веревка держала, но насколько надежно?..

Усилия отчаянны… Свободной рукой выскрести снег, продавить его всеми мышцами тела и освободиться, освободиться!.. Он плохо помнил перипетии этой борьбы, доводившей до бессознательного изнеможения, умопомрачения от приложенных усилий… Как сначала удалось освободить и повернуть голову, а потом расшевелить правую ногу. Все на ощупь, и с пониманием, что каждое мгновение можешь сорваться вниз, в темноту, – сорваться и заклиниться так, что уже не спасет ничто.

Усилия вырывали то стон, то слова: «…Нет, я жив!.. Нет, не возьмешь!..» И шепотом, и криком, и злобой, и мольбой… Фразы прерывались от изнеможения до потери сознанья, а потом все повторялось вновь, и приступ отчаяния сменялся приступом надежды от достигнутых результатов. Приливы сил сменялись приливами бессилия…

Правая нога вооружена стальными кошками… Ими срубил снег с края и под левой ногой и постепенно освободил вторую ногу! Веревка держала! Продолжала держать! На нее можно положиться!..

Еще усилие! Левая рука прижата к туловищу в согнутом состоянии… Всем корпусом!.. Еще!.. Еще!.. Есть!.. Почувствовал, что снег как-то сразу отпустил, и он повис на узле веревки, частично поддержанный снизу выступом снежного ската.

Оказалось, просто зацепиться за петлю веревки самостраховкой, туда же подстегнуть петлю подвески рюкзака, отстегнуть и сбросить рюкзак на подвеску. Но вот как теперь отстегнуть нижний поясной карабин, на котором он завис? Раскрыть его оказалось несложно: муфта так и была развинчена… Надо хоть чуть приподняться, чтобы освободить поясной карабин из тормоза… Левой рукой за карабин!.. Правую углубить в снег и оттолкнуться!.. Правой ногой – упор в висящий рюкзак… Вот так!.. Еще!.. Еще!.. Ы-ы-ы!.. Отцеп!.. Он медленно сполз вниз и повис на самостраховке, чуть живой от напряжения. Перед глазами плыли в темноте кровавые круги…

О пронзительное ощущение свободы! Свободен, свободен!!! Не придавлен, не замурован!.. И жив! И все цело! Как ты богат! Пройти такую лавину!.. Но где ты? Теперь можно увидеть. Фонарь в заднем кармане. Осторожно! Еще не хватало его потерять в этой мгле! Размять, согреть руки! И закрепить фонарь на прусике за карабин…

Щелчок! Надежный фонарик-»жучок» посылает во тьму сначала робкий, потом более уверенный пучок света. И увиденное перехватывает дыхание…

Рыхлая поверхность снежного ската уходит вниз практически отвесно, образуя белую неровную стенку, сверкающую кристаллами льда. Вторая, более кривая стенка камеры образована скалой черного базальта, вдающейся в толщу горы. Внизу стенки смыкаются, лишь в самой глубине образуя незаполненный разрыв трещины, зияющий черной пустотой. Под потолком ширина камеры достигает двух метров, с кривым сужением снизу и по краям в одну сторону резко, с продолжением метров на пять. А в другую плавно, метров на пятнадцать… Вниз сужение длины продолжается метров на восемь… Сужение клиньями… Склеп без пола… Неровный потолок образован нависающим козырьком скалы! Вот оно – его спасение! Если не этот нависающий козырек и спусковая веревка, его бы просто засыпало и раздавило снегом. А так его, удерживаемого веревкой в рандклюфте, выдавило снегом под козырек в свободную полость!.. И снег не забил всю камеру!.. А лицо не забило снегом и потому не задохнулся… И правая рука оказалась свободной, и потому смог освободиться!.. И не искалечило при ударе!.. Один шанс из миллиона! А может, из миллиарда! Шанс устоять, сражаясь! Шанс устоять в борьбе!..

В какой-то момент вновь накатил приступ отчаяния… Но уже после маленького отдыха ощущение мрака и ужаса опять влилось потоком жизни. Я жив!.. И шанс есть!.. Уж если ушел от такой лавины!.. Еще поборемся!..

Стоило отвоевать площадку, чтобы сесть и лечь… И чтобы немного подумать, что у тебя есть, и что тебе осталось, сволочь!.. Достать ледоруб, снегоступы! Вырубить нишу! Предельная собранность! Снег сбросить вниз. Но, не забивая дырку! Она – единственное вентиляционное отверстие, или надежда на вентиляцию?!.. Делай, злодей, если жить хочешь, пока дышишь! Сколько же тебе осталось воздуха, пищи и сил, чтобы выжить? А неизвестно! Получай-ка вместо урагана лавины мрачный холод и могильную тишину ледового склепа! Ничто не гарантирует спасения! Не от кого ждать помощи!..

Сидя здесь в обнимку с коленками на краю снежного обрыва, думал думу своей жизни…

Его жизнь

Его жизнь? Сколько же ее осталось?.. Возможно, она кончится здесь, в этом склепе… А кому она была нужна? Только ему и самым-самым близким… И то не всем… Неудачный отец, нелюбимый муж…

Отец – вот боль утраты! Он уже ушел, ушел так рано. Как хотелось бы услышать его голос… Но его голосом можешь только сказать что-то сам себе! И твои глаза – его глаза, и твоя воля – его воля!.. Отец был заслуженный фронтовик, ученый, прекрасный спортсмен и путешественник. Некоторые эти грани Вадим почувствовал, ощутил и понял только когда потерял отца, который принадлежал к героическому поколению с трагической судьбой, к поколению, рожденному сразу после гражданской войны, в начале двадцатых. В сорок первом перед этим поколением встал страшный выбор: смерть или гитлеровское порабощение. И они, тогда еще совсем мальчишки, сделали выбор в пользу смерти, чтобы спасти свой народ от позора и рабства. От некоторых годов рождения тех двадцатых остался в живых один из тридцати, от некоторых – один из двадцати, но большая часть ушла, защитив жизнь и свободу других. Трагична была и судьба их суженых, их невест, – война этим девочкам, девушкам, женщинам поломала судьбы, лишила родных и близких, лишила будущих мужей, многим не дала испытать радость материнства и разделенной любви… А сколько не родилось детей, сколько народа так и не взошло зеленой молодой порослью из-за того, что война выжгла землю… Боль этого поколения жила внутри Вадима болью сына, укором человека, который должен прожить несколько жизней и за себя, и за тех, других, не появившихся на свет…

Вспомнились мягкие руки мамы, крепкие и сильные руки отца, поднимавшие его в детстве к самому потолку, сладкие объятия жены, нежные объятия сына…

Мама!.. Если погибну, она не переживет!.. Только ради нее надо сделать все, чтобы спастись!.. Мама!.. Не надо плача, – сыновний долг всегда не оплачен!..

Сын!.. Он еще так мал и слаб!.. Он еще так мало понимает, его еще всему надо научить! Ему всего три года, а его уже оторвали, увели…

Жена! Бывшая… Она одна решила за всех троих. Они поженились по любви, и все у них сначала складывалось хорошо. Но постепенно возник какой-то внутренний разлад, сначала еле заметный, духовный. И мало-помалу она удалилась в свой, совсем иной мир. Мир йоги, чистой духовной веры, мир абсолютных истин бытия, постижения будущего и единения с аурой, космической энергией. Мир белой сари и отрешенности, строгих ограничений не только в поведении, но и в помыслах. Она обрела свою среду в людях, в книгах, в мечтах. В строгостях мысли, пищи, поступков. Не сразу, постепенно их взаимное понимание, привязанность и общие заботы отслоились, и они стали чужими людьми… Он, правда, не стал равнодушным, но она стала. Его дела и устремления ее не интересовали… В какой-то момент они почувствовали, что вместе им нельзя! Просто стало невмоготу. Она ушла и забрала сына, разлука с которым переживалась тяжело. Но еще тяжелее мысли о том, как он будет воспитан. Неужели человек должен существовать для того, чтобы всю жизнь готовить себя к смерти? Чтобы всю жизнь строить молитвами гробницу бытия в совсем ином, совершенно неведомом и, видимо, несуществующем мире? А может быть, в чем-то ты не прав? Может, ты сам мало сделал, чтобы ее, свою женщину, удержать у себя духовно, удержать не только телом и заботами о семье и зарплате? Может, ты и жил так, чтобы конец твой был таким, вот в этом мертвом склепе? Вот ты здесь, почти уже погибший, и считаешь себя правым!?.

Вспомнился яркий момент прошлой жизни, – тот самый вечер с будущей женой и будущей тещей. Тогда задержался у них за полночь за долгим разговором с Екатериной Васильевной. Она все расспрашивала его о семье, об отце и о маме, а Лена уже ушла спать, сославшись на усталость. Постепенно разговор «раскачался», оживился, и Вадим почувствовал какой-то глубокий подтекст, внутреннее размышление в словах Екатерины Васильевны. Он понял, что она хочет что-то предпринять, либо сообщить ему что-то важное. Внезапно она решилась, резко повернув тему разговора:

– Ты, Дима, Лену любишь?

– …Да… Да!

– Тогда вот что… Пойдем. Екатерина Васильевна решительно встала и открыла дверь в комнату Лены. Врезался в память страстный полушепот:

– Мама, ты привела его… Спасибо, мама!..

– Встань, – тихо и резко Екатерина Васильевна приказала дочери.

Та откинула одеяло и медленно поднялась в полумраке комнаты, освещенной только отблесками ночного окна. Запомнился полет рук, оправлявший пряди волос, рассыпавшихся на плечах и по кружеву тонкой ночной рубашки.

– Что, хороша? Бери ее, она твоя. Берегите друг друга! Любите друг друга, дети! Счастья вам…

Она вышла из комнаты и плотно закрыла дверь. Вадим понимал чувства будущей тещи: она не желала дочери своей судьбы, судьбы матери, в одиночку поднимавшей ребенка. Чувствовал, и сознавал глубокую ответственность за судьбу Лены…

Ребята!.. Что с ними?!.. Возможно, кто-то из них уже погиб, а кто-то искалечен и умирает наверху… И кому-то помощь нужна больше, чем тебе! Можно ли рассчитывать на их помощь, как на подарок с небес… Нельзя! Это гибель! Рассчитывай только на себя! Их участь может быть еще тяжелее! Твоя же вера – святая вера. В СВОИ СИЛЫ! В свои, а не небесные! Так за что взялся, за то и держись!

Ребята!?.. Неистовый Ак – Лешка Акулинин, верный друг… Лучезарная и таинственная Женя… Саша и Наташа, очаровательные молодые супруги, «ребята-душечки», еще совсем дети… Проверенные походами вдумчивый Сергей и малыш Коля, совсем еще мальчик. Один у одинокой мамы… Поэтический крепыш Миша…

Что же сделал в этой жизни? Окончил школу, институт, проработал 15 лет… Сделал новый двигатель! Лучше известных, лучше газовой турбины! Это ясно! Объединил в нем системы смазки и охлаждения, уменьшил число деталей в два раза, заменил систему шатунов и систему клапанов вращающимися валами… Сжал габариты, размеры и вес, сделал работающий образец, увидел и захватывающие перспективы продолжения работы! Жизнь улыбалась ему техническим творчеством и в работе, и в увлечении горами, и в новых конструкциях снаряжения! Сделал 20 статей и 16 изобретений!.. Но что толку? Во всех инстанциях встречал только равнодушие и нежелание что-то менять или внедрять… На него высокомерно смотрели как на человека «не от мира сего», как на назойливую муху и как на разрушителя сытого и спокойного существования… А то и как на хапугу, желающего урвать деньги, престиж, награды и, самое опасное – занимаемый «трон», креслице в кабинете… И кто он такой? Ни кандидат, ни доктор… Дурачок, вместо диссертации написавший книгу, которую никто не хочет издавать…

Нет! Усилия не пропадут даром! Есть вера в это, иначе что ты за человек, что за мужчина без этих усилий! Но при жизни ли?.. Вздрогнул: смерть рядом и может быть скоро! Она подбирается холодом, она давит тисками скалы и снега, она подтачивает сознание падающими каплями отчаяния…

Еще жизнь улыбалась походами – прорывами на широкий простор, на высокое небо вершин и перевалов, в мир чистых людей, звонких песен, вольного ветра. Этот мир пошел горным склоном все круче и круче вверх, и это было по его характеру: вот так, силой тела, движением мысли и страсти быстрее, выше, сильнее!.. И вдруг все сорвалось вниз молохом лавины!

Сражаться!.. Это только поначалу трудно, потом любой процесс налаживается и идет легче, быстрее! Только вложить в него ум головы, умение рук и любовь сердца! Пламя сердца!.. Первое: сесть и думать! Это – первый шаг, с которого пойдет остальное! Пойдет или к спасению, или к гибели. Не додумаешь – не выберешься! И все делать быстро: часы спасения сочтены.

Вначале осмыслить!.. Веревка идет под нависающий выступ скалы… Пробиваться надо вдоль веревки, – она как нить Ариадны выведет наверх и будет опорой при движении. Веревка и решимость в активе! Снег рубить ледорубом и сбрасывать вниз?.. Но рубить снизу очень трудно… Нужна лопата… В качестве лопаты надо приспособить один из снегоступов. Продену в дырки для ремней куски репшнура, – и ручки готовы. Обмотаю их тряпкой, чтобы не резали… Эх, тяжелая будет работенка! В темноте, в висе на веревке… Обязательно сделать дополнительную страховку: веревку могло оборвать и зажать снегом, при освобождении она может не удержать. Сколько же метров снега сверху? Видимо, основной поток лавины ушел на ледник, а сбоку от скалы прошла боковая струя. Она засыпала рандклюфт, но не полностью. Насколько? На три, четыре, пять метров?.. А может, все десять?.. Тогда не выбраться!?.. Нет, сколько бы не было, а надо вырваться!..

Веревка с верха скалы до низа с этой стороны, видимо, имела некоторую слабину… И могла еще вытянуться под грузом на несколько метров. Нижний конец ее здесь. Но насколько он под слоем снега?.. Если веревку не оборвало, есть шанс, что ее обнаружат наверху и попытаются его откопать… Если они еще способны на это… Слабая надежда!..

Не боятся работы! Главное известно: работа, если ее выполнять с умом, настроением и желанием, с любовью и осознанием цели, только вначале идет тяжело и медленно. Потом она сама УЧИТ, как ее делать быстрее, производительнее, интереснее… И все начинает получаться легче и споро, если уметь наладить процесс работы и процесс совершенствования работы. Наладить технические приемы и приспособления, овладеть навыками, себя приспособить к работе. Полюбить ее, милую, как невесту! Тогда она станет верной подругой!.. Не хныкать от боли и напряжения! Здесь не надо специальных тренировок: работа сама по себе является тренировкой и очень многим вещам обучает в ходе их выполнения. Только постоянно размышлять, что мешает, как можно сделать лучше и быстрее, что и как сделать удобнее!.. Разматывать, раскручивать процесс!.. Не поддаваться давлению ситуации, а давить на нее самому, поворачивать ее в нужном направлении. Она повернется, и пойдет, как любящая девочка…

Фонарик зажужжал, осветив циферблат часов. Час пятьдесят пять! С момента схода лавины прошло семь часов… Уже кое-что есть! Он жив и готов сражаться! Он уже освободился от дикого виса и сдавливания снегом и сделал нишу, в которой можно сесть и привалиться! Уже немного согрелся работой и пуховкой!.. Кое-что!.. Пока немного!..

В первый после освобождения натиск вложил невообразимое бешенство. Рубил снег импровизированной лопатой-снегоступом и коротким ледорубом, резал его снежной пилой-ножовкой и топтал, уплотняя ногами, обутыми в массивные ботинки «вибрам» с альпинистскими кошками. И снег медленно, но подавался! Отрубленные комки и мелочь сгребал и сбрасывал вниз, в расщелину, но так, чтобы не перекрывать спасительную воздушную дыру.

Только после углубления ниши еще на полтора метра, частичной вырубки снега перед собой, а частью продавливанием его с уплотнением вниз и после прорыва наверху щели еще на полметра, рука, наконец, ощутила то желанное, чего так добивался. Потолок скалы кончался, и веревка дальше шла уже не наклонно, а вверх… Вверх! Это уже был шаг! Скала вдруг перестала так давить сверху, и жуткое ощущение замкнутого пространства частично отступило, оно стало не таким острым! Главное – утвердилась мысль: «Преодолимо!..» И понял, что еще один этап пройден. Пройден! Какой этап? Первый? Нет, был этап освобождения от сдавливания. Второй? Нет, был этап побега в трещину. Третий? Нет, был этап решения в ту трагическую минуту падения лавины… Сколько их было? И сколько еще будет!.. И все, все надо пройти до конца!..

Усталость навалилась вдруг, «камнем», с резким упадком сил. Надо отдохнуть!.. Часы показали, что с момента падения лавины прошло 10 часов. Да, лавина сошла около семи вечера, а за 2–3 минуты до нее было 18.42. 10 часов, самых жутких и страшных! А может быть, самое страшное еще впереди?.. Надо отдохнуть, иначе сил не хватит…

Но места, чтобы лечь, еще так мало, как и всего другого. Значит, надо еще углубить нишу до двух метров и немного в ширину… И еще чуть вбок, чтобы можно было туда, на приступку, убрать рюкзак, пока висящий внизу на веревке и мешающий сбрасывать снег…

Возня заняла около часа. Нишу срезал до края верхнего выступа скалы и даже немного вглубь, так что можно, наконец, улечься на коврике. Ботинки и «кошки» надо снять, чтобы дать отдых измученным ногам. Страшно хотелось пить и немного воды удалось натопить из снега во фляжке, сунутой в карман. Растопить таблетку сухого спирта не решился: слишком мало воздуха для дыхания, можно отравиться парами уротропина и синильной кислоты…