Истребители аварий

Обед состоял из части перекуса сухого пайка одного из продуктовых мешочков: немного твердой колбасы, пары сухарей, халвы, сухофруктов… В режиме жесткой экономии!

Тяжелый и тупой сон навалился сразу: сказалась страшная усталость от тридцати часов работы. Во сне приходили какие-то черные тени без лиц, без голосов, а то и без голов… Скорее блики света на черном, чем черное на светлом. Казалось, что погружаешься в царство смерти, в мрачный тартар Аида… Но постепенно измученное тело начало отдыхать и давать душе новые силы надежды. Дух успокоился, угомонился, черные тени отступили, а блики света погасли. Душа и тело мирно обнялись как счастливые влюбленные, тихо отдались черноте ночи и, отдыхая, затихли. Этот отдых, такой тяжелый вначале, постепенно разошелся, разбежался в мощном, тренированном теле спортсмена до разбега шаловливого мальчугана, а потом взлетел ввысь птицей…

Предыстория одного похода

Район этот манил и завораживал самых сильных и отважных! Звал своей сложностью и труднодоступностью, таинственными загадками новых маршрутов. Очаровывал легендарными вершинами, – Хан-Тенгри («Повелитель Неба») и пик Победы, огромными мраморными стенами, ледниками-колоссами с гирляндами ледопадов, лазурью загадочно исчезающих озер и каким-то необычным, чарующим светом, который возникает иногда в часы восхода и заката, пламенея то кровью, то золотом на вершинах гор. Здесь – огромный простор и гор, и неба, призывно влекущий, но небезопасный. Горы «зализаны» струями снежных лавин. Сюда можно идти только с опытом на самых высоких маршрутах Памира, – здесь сложнее и опаснее… Здесь выше по широте, потому и горы реально выше… Сюда поднимаются много лет по ступеням Кавказа, гор Памиро-Алая, Памира и других, менее высоких районов Тянь-Шаня (или Алатоо, или Алатау).

Этот район был «голубой мечтой» и для героев нашего повествования. Вадим Воронин давно мечтал провести поход группы горных туристов и для этого совершил здесь сложный поход в качестве участника летом предыдущего года, понял и прочувствовал специфику, особенности этого уголка Центрального Тянь-Шаня.

Но волей обстоятельств он не сумел собрать полный состав своей группы, от которой осталась лишь половина, включавшая Алексея Акулинина, Женю Берлину и Михаила Неделина. Правила запрещали идти вчетвером в поход выше второй категории сложности, поэтому требовалось найти еще не менее двух, а лучше, – трех-четырех опытных участников для того, чтобы поход все-таки состоялся. Примешалось и еще одно затруднение, – незадолго до похода и Вадим, и его главный помощник Акулинин уезжали в длительные служебные командировки и не смогли непосредственно руководить подготовкой группы перед самым отъездом.

После тщательных поисков и консультаций в ленинградском Клубе туристов обнаружили еще одну неполную, но достаточно опытную группу, – группу Сергея Лапина, которая искала участников для похода по соседнему району хребта Терскей-Алатау. Ее участники и руководитель сразу загорелись идеей совершить поход в район ледника Иныльчек, объединив усилия с очень мощной четверкой Вадима Воронина. Учитывая свою занятость, Вадим уступил руководство Сергею Лапину. Это было сделано и для того, чтобы дать тому возможность выполнить норматив мастера спорта, пройти еще одну ступеньку мастерства…

Сергей и Вадим предварительно согласовали и подготовили маршрут. Первоначальные наметки Лапина Вадим решительно подправил с учетом реальных возможностей группы. Он обнаружил обычную для такой планировки ошибку: маршрут самого начала закладывался слишком «круто» технически, по высоте и по графику движения, и группа реально не смогла бы выдержать этот график. Вадим убедил Сергея, что надо увеличить акклиматизационную «затяжку» группы перед выходом на проблемные перевалы. И все-таки у Вадима осталось ощущение определенной тактической недоработки, сомнение в правильности выбранного варианта. Все равно начало получалось достаточно «резким»: перевал Путеводный на «2Б»,[13 - Трудность перевалов оценивается по трехбалльной шкале, причем каждая категория имеет подкатегории «А» и «Б». Сложность похода определяется техническим набором перевалов различной трудности, а также другими параметрами: дальностью, длительностью, определенными требованиями к маршруту. Например, для похода 1 категории сложности требуется преодоление не менее двух перевалов «1а» категории трудности, а для похода высшей, шестой категории сложности, требуется преодолеть не менее шести технических перевалов, среди которых есть и «3Б». Первопрохождение является фактором, обычно увеличивающим реальную техническую трудность перевала. Из текста ясно, что поход группы Лапина планировался как усложненная горная «пятерка» с двумя первопрохождениями на «3А»…] потом перевал Шокальского на «3А» и новый перевал примерно на «3А». Первопрохождение… Вадим сознавал, что первопрохождение будет заметно труднее известных путей и реально может «потянуть» на «хорошую 3Б». Таково было начало этого похода: движение с севера вдоль хребта Иныльчек-Тау и нижней части ледника Иныльчек с преодолением хребта и выходом в верховья ледника Каинды.

Затем группа должна была пересечь ледник Каинды и хребет Каинды-Катта на ледник Куюкап через перевал Мощный и через перевал Куюкап и ледник Комсомолец выйти на Южный Иныльчек, к своей продуктовой заброске в международном альпинистском лагере «Центральный Тянь-Шань». Здесь он кратко именуется МАЛ ЮИ, как лагерь на Южном Иныльчеке. Заброску эту выполнили с заставы Майда-Адыр вертолетом, расплатившись канистрой медицинского спирта, – подобная «валюта» здесь ценилась выше денег. МАЛ ЮИ имел филиал и на леднике Северный Иныльчек, – лагерь «Хан-Тенгри», который герои нашего повествования именуют МАЛ СИ. К этому лагерю и второй заброске группа должна была выйти после преодоления хребта Тенгри-Таг в его нижней части, – либо через перевал Броненосец, либо гребневым первопрохождением нового перевала у пика Петровского. Заключительный выход с Северного Иныльчека в долину реки Баянкол планировался через перевалы Опасный и Баянкольский, с запасными вариантами…

Сборная группа тщательно подготовилась на совместных тренировках, заявила и защитила маршрут, прошла техническую проверку на скальном рельефе, получила «добро» МКК и КСС, получила подписи и печати в маршрутных документах, регистрационный номер и контрольные сроки… По прибытии в КСС сроки прохождения контрольных точек маршрута, – МАЛ ЮИ, МАЛ СИ и срок окончания похода попали под контроль КСС и в Ленинграде, и в местной областной КСС Пржевальска, где группа также зарегистрировалась по пути в район похода…

Все начиналось очень хорошо и точно по графику… Но на самой концовке прохождения первого нового перевала авария произошла… Группе не хватило каких-то десяти-пятнадцати минут для благополучного завершения спуска и выхода из опасной зоны…

Истинные причины аварии еще не были осмыслены и поняты. Надо сказать, что группы с малым опытом походов попадают в аварии, совершая грубые технические и тактические ошибки, которые хорошо видны туристам высокой квалификации. Аварии же опытных групп обычно значительно сложнее по своей природе, – они складываются из целого комплекса, казалось бы, незначительных промахов, недоработок, случайных и неблагоприятных обстоятельств объективного, природного характера. И вскрыть эти причины в комплексе удается далеко не все, не всегда, не всем… Для этого требуется обстоятельный сбор и систематизация фактов, продумывание и построение всей ситуации с фазы, предшествовавшей аварии, критической, аварийных фаз и их переходов. Случается, на такой сбор фактов и анализ уходят годы, и полностью сложить, представить весь ход событий удается только через несколько лет на основе аналогий с многочисленными похожими происшествиями, как окончившихся авариями, так и вовремя остановленными в критической фазе развития…

Контрольный срок завершения первой части похода с необходимым резервом времени на возможные задержки был установлен 13 августа 1991 года… Если группа не выйдет в этот срок к МАЛ ЮИ, то должны быть организованы ее поиски и спасение совместными силами местной КСС и республиканской КСС Ленинграда…

Рандклюфт

К готовности «один»! Встать! Еще не вечер! 9 часов сна! Так, теперь будет труднее: к темноте добавится вертикаль подъема! Сначала на метр углубить нишу. Это отлажено. Затем вверх, вперед и вверх, а там… Ведь это наши горы!.. Пожевать – чуть-чуть. Боже, как хочется пить! Но как опасно сосать снег! Ангина – и все летит вниз до пневмонии и отека легких! Это конец! Ладно, как-нибудь протяну на минимуме возможного. Потери воды при такой «жаре» и влажности, как здесь, не слишком велики.

А как же я теперь пойду вверх? Одна точка опоры на веревке есть, но где достать еще? Да! Второй снегоступ! Его можно забить в стенку канала и встать ногой, выбив углубление. Идет! Срезаю снизу вверх и вглубь на метр… А дальше? Дальше до потолка будет уже трудно дотянуться… Надо сразу же сделать снежную ступеньку или, лучше, ступени, чтобы подняться вверх и прокопать от выступа еще на полметра… Хотя бы на полметра… Эх, все на ощупь, с кое-какой подсветкой «жучком». Ничего, приноровишься, коль хочешь до света белого подняться… Выкопаешь норку! Кошки на месте? В атаку, пятый полк!..[14 - Крылатый призыв солдат-республиканцев во время гражданской войны в Испании (пятый полк прославился победами над франкистами). Эти события нам известны от отцов…]

Скоро горизонтальный ход-лаз был завершен с оконечным скатом, ступеньками и полуметровым подъемом вверх вдоль скалы. Дальнейшая работа осложнилась тем, что ее предстояло выполнять в висе на веревке, стоя на вбитом в стенку снегоступе с упором в боковые стенки, причем продвигаясь теперь не вперед, а вверх. Прорубать потолок в неудобной позе и в очень ограниченном пространстве… Первые полметра потолка, дались особенно тяжело. Снег оказался очень жестким и твердым. Работать можно было только на длину вытянутой руки, но потом удлинил ее снегоступом захватом снизу. Снегоступом и ножовкой вырезал края вертикального лаза, а затем наклонными срезами снег отсекал призмами. На потолке оставалась высечка в виде опрокинутой пирамиды или усеченного обелиска, которую срубить оказалось труднее, чем края. После нескольких часов не очень производительного труда понял, что срубать надо не по четырем краям, а глубже, и только с одного края. А начальный подрез производить не по четырем, а только по трем сторонам. Подсечение «большой» призмы начиналось с этой, четвертой, стороны. В результате получалась клинообразная высечка вверх: от одной короткой стороны лаза до другой. Размеры призмы ограничивались глубиной просечки снегоступом. Подсечка продолжалась дальше выемкой очередного клина-призмы…

Вначале все шло неудобно, непроизводительно. Каждый сантиметр продвижения давался с неимоверным трудом. Но потом приноровился стоять, висеть, опираться и поворачиваться. По ходу работы отточил движения, испробовал и отобрал варианты работой одной и двумя руками, поочередного включения рук для отдыха, убыстряющие приемы подсечки пилой-ножовкой…

За первый проход вверх особенно вымотался и спустился вниз для отдыха и сна в тупом отчаянии изнеможения. Казалось, физических и нервных сил уже не осталось. В полусонном бдении вдруг вспомнился тот вечер. Вечер из другой, теперь совсем далекой городской жизни, на дружеской вечеринке за столом, с красивыми женщинами в вечерних нарядах, с вином и фруктами. Незадолго до похода.

В тот вечер он украдкой любовался ею. Такой бывает игра мужского подсознания: оно из всех присутствующих женщин выбирает одну и начинает любоваться, следить за ее движениями, за реакцией на реплики и шутки, за темами ее разговоров. В общем, за всем… И состояние такое, что все в ней кажется красивым и совершенным. Краса и очарование! Показалось, что тогда она, Женя Берлина, вела себя несколько странно, не совсем адекватно. Ею владела эйфория, удаль, дерзкая смелость. Она искрометно царила на вечере, и все старались подыграть ее зажигающему веселью. Подыгрывал и он. Мимоходом, в шутку, она бросила фразу: «Ну, с тобой мы смогли бы обо всем договориться…» И осеклась, почувствовав неосторожность сказанных слов, зажав рот и едва сдерживаясь от смеха, добавила: «…Не обращай внимания… Это от Амаретто!..» На что он тут же нашелся: «Женя, если дело только в Амаретто, то Амаретто будет!..» А примерно через час случилось ЭТО. То, что он запомнил, из-за чего все врезалось в память, но чего он так и не понял. Вечер из веселой фазы перешел в задумчиво-лирическую, в полумраке, с чаем, тихими размышлениями, песнями, проникновенными взглядами из глубины глаз, медленными танцами.

«… О, моя дорогая, моя несравненная ЛЕДИ…»

Наташа Рудницкая попросила его: «Вадим, принеси, пожалуйста, чайник». Он вышел на кухню и… как пламя в лицо!.. Женя стояла, поставив ножку на приступку стула. Край ее черного, недлинного платья был загнут вверх вместе с белоснежным кружевом нижней юбки. Изогнутая ножка, плотно затянутая в темный чулок, была прекрасна от кончика туфельки до верхнего расширения бедра, уходящего в таинственную глубину платья. Очень нарядный лиловый пояс с подвязками прикрывал верхнюю часть бедра, а задняя, тоже видимая прямая ножка подчеркивала и стройность фигуры, и прелесть своей изогнутой пары…

Вадим был и ослеплен видом и крайне смущен своим неосторожным вторжением, так что на какие-то мгновения лишился дара речи, даже остолбенел. Она же не слишком смутилась, не торопясь, гордо застегнула подвязку и плавно опустила ножку. Тень легкой усмешки осветила ее лицо:

– Пойдем, потанцуем, Дима! Или ты что-то здесь потерял? – сказала она насмешливо и вызывающе, видя его смущение. В следующий момент он уже собрался и нашел, что выдохнуть, едва слышно, но не менее дерзко:

– Нет, я здесь уже очень многое отыскал. Пойдем, Женечка.

И уже в тихом танце чуть слышно шепнул ей на ухо:

– Ты прелесть! Она не ответила, но, как ему показалось, внутренне напряглась, по влажным ресницам пробежала дрожь. Тогда он ощутил внутреннее непонимание чего-то важного. Он уже вспоминал об этом случае, чувствуя подсознанием, что тогда случилось что-то совсем необычное. Или, точнее, могло случиться! Но что?.. Осталось ощущение большой недосказанности, большой загадки, таящейся в глубинах этих женских глаз, этой женской души. Вадим не принадлежал к числу людей, которые могут полезть в чужую душу, – здесь он проявлял крайнюю осторожность и деликатность. Осталась загадка, и Женя в тот вечер ушла в ореоле тайны. Он проводил ее до дома, в дороге она настороженно молчала и почему-то отводила глаза. Ее веселость прошла, и они задумчиво промолчали весь путь до дома Жени. При прощании в нем возникло желание поцеловать ее если не в губы, то сбоку, но он не решился и поцеловал только руку, как часто делают мужчины с женщинами, которые им приятны. Она умчалась по лестнице, как будто чего-то опасаясь…

Боже, как далеко теперь вся эта жизнь! Совсем другой мир!..

Снег лежал плотно и на первый метр продвижения ушло более 12 часов работы. Медленный обвал каждой призмы и удаление снега в нижний отвал являлись праздником… На этих перерывах он отдыхал, сложив график чередования трудной работы с более простой, периодов передышек и более длительного отдыха…

Снег плотный, спрессованный ударом! А хорошо это или нет? Хорошо! Хоть и трудно в нем продвигаться, но он не осыпается, держит форму! В рыхлом снегу он бы уже погиб.

Веревка шла вдоль скалы на расстоянии нескольких сантиметров. Пока она представляла надежную опору, но как же выше? Опасность срыва увеличивалась по мере подъема, продвижения вверх. Надо продумать систему дополнительной страховки. Здесь можно будет использовать как свободный конец веревки, так и короткую расходную веревку, лежащую до времени в рюкзаке… Но как их закрепить в снегу? Ледоруб и снегоступы в деле, они заняты… А что если обвязать мешок тряпья расходной веревкой и затолкать его в боковую снежную нишу с проделанным внизу отверстием-каналом для веревки? Вырвать такой мешок из плотного снега не так-то просто… Тут понадобится очень значительное усилие. А для уменьшения рывка, его амортизации, веревку можно заплести в косичку Саратовкина,[15 - Известный альпинистам разрывный амортизатор Саратовкина используется для защиты веревки и цепи страховки от очень мощных рывков при падении человека с большой высоты.] конечно, безо всяких там киперных лент. Косичка менее жесткая, через нее рывок будет не таким резким… Пойдет! Буду заплетать ее по мере удлинения нижнего конца веревки, укорачивая его…

Сколько же там, надо мной? Два, пять, десять метров снега? А может, все тридцать!.. Ну, нет, скалу не могло всю засыпать… А может, лучше прокапывать вбок?.. Черт его знает!.. Нет, буду «ломить» вдоль своей нити Ариадны. Она – точка опоры, она выведет! И без разницы, сколько там еще, пять или десять метров, надо копать, пока есть силы! А если скалу засыпало всю, на все пятьдесят? Об этом лучше не соображать. Но сколько же всего там метров? Пока два пройдено. За двадцать часов работы! Негусто! Чуть больше, чем на рост. Но – лиха беда начало, только бы мышца не подкачала, как говорил Мишка!.. Было бы здоровье, остальное возьмем, как говорят десантники…

Очередной отдых… Он необходим тогда, когда работа становилась непроизводительной от усталости. Отдых и питание… Никакого жира, никакого пира! Очистить одежду от снежной крошки, утеплиться пуховкой и спальником. Спокойно поспать хоть немножко… Снять отупение от усталости…

Вертикальный канал в плане имел форму прямоугольника шириной в метра и несколько меньшей толщины. При таких габаритах в нем хотя и с большим трудом, но можно пробиваться, сгибая и разгибая руки… Каждые несколько срезающих ударов снегоступом вверх или вбок быстро вызывали изнеможение, требовавшее передышки. Сидя в обвязке,[16 - Обвязка, система обвязки, или просто «система» служит для охвата туловища и закрепления на веревке или на рельефе с помощью искусственных точек опоры. Обвязка выполнена из широкой прочной тесьмы и состоит из грудной обвязки и беседки, охватывающей пояс и бедра. Грудная обвязка и беседка должны быть соединены так, чтобы нагрузка между ними распределялась примерно как 1:2. На обвязке закрепляются петли самостраховки, карабины и тормоз для спуска по веревке. К веревке обвязка может крепиться на перемещаемом зажиме («жумар» – зажим с рукояткой) для облегчения подъема.] висящей на зажиме – «жумаре» и бессильно опустив руки, он зависал на веревке, отдыхая так после каждых двух-трех минут работы. Осыпавшийся снег не таял. Тем не менее, штормовка не просыхала. На длинных передышках внизу, после 30–40 минут работы, собирал в кружку и миску немного снега и старался согреть их своим дыханием. От этого на дне появлялось немного воды, и можно было чуть-чуть утолить звериную жажду. На время сна ставил над собой миску так, чтобы дыхание ее согрело. Воду по каплям удавалось собрать и из подвешенного полиэтиленового мешка, угол которого свисал в миску. За три-четыре часа накапывало до ста граммов драгоценной влаги… Полстакана…

В этот новый, очередной, шестой заход что-то произошло. Внутренне ощутил какой-то качественный скачок! 3 часа работы, и метр продвижения! Канал вырос до трех с половиной метров, а может, и до четырех! Может, снег стал более податливым? С одной стороны хорошо, а с другой?… Что будет выше? Не начнет ли снег осыпаться в его лаз воронкой и не похоронит ли в один момент все плоды труда?.. Новые проблемы.

Следующий метр пройден за два с половиной часа! И опускаясь вниз после окончания работы, чтобы поспать, он вдруг увидел наверху то, о чем так мечтал: потолок светился очень слабо. Слабо-слабо, едва заметно, но светился! Еле видимый свет проникал через оставшуюся толщу снега! Сколько же ее? Один, два метра? Ясно, что не десять!

Чтобы понять сколько, решил после отдыха проколоть оставшийся слой снега лыжной палкой, как зондом. А может, это ошибка? Может, слабое пятно света – лишь нечто желаемое, но не действительное. Плод воображения, боли души, усталого тела, усталых от темноты глаз?..

После отдыха при подъеме вверх света не увидел! Да, то было лишь видение, галлюцинация. Внутри, казалось, все заболело! «Хотел так просто? Нет, не получится!.. Не получится!..»

«Успокойся! Успокойся!», – сказал другой голос: «Что есть, то есть! Работай!». Работу продолжил, воткнув палку в стенку… И тут как луч света блеснула мысль, заставившая схватить фонарь и взглянуть на часы. На них было 1.47!.. Света не могло быть! Наверху была ночь! Ночь!

Надо все же попробовать!

Конец палки-зонда не нашел пустоты, когда вошел в потолок на всю длину… Но, углубив ее еще дальше, насколько еще позволяла длина утопленной в снег руки, он явственно ощутил наконечником желанную пустоту!!!.. Оставалось чуть более полутора метров! 4–5 часов работы!.. Копать!.. Не расслабляться! Еще «не вечер», но уже ночь! Она отступит! Рассвет да ляжет светом!..

В 5.30 опять увидел свет потолка. Свет уверенный и постепенно усиливающийся. Более зримый, чем тогда! Цель близка! Но близок и новый, быть может, совершенно неожиданный переход… Не обвалится ли все сверху, не придавит ли его еще раз, но уже более капитально… Нет опасений только за монолит скалы, – эта базальтовая глыба не подведет.

На очередном отдыхе все приготовил для подъема вверх: рюкзак, компактно уложенный в вытянутую форму и прикрепленный к концу веревки, систему дополнительной страховки от падения вниз. Чтобы рюкзак не заклинило и не засыпало случайно на большой глубине, подготовил для него боковую нишу в верхней части лаза. Поставив его там, можно уже без опаски сбрасывать снег вниз. Отбрасывать его в отвал, он надеялся, уже не придется…

Есть!!!.. Есть!!!.. В пробитую снегоступом дыру брызнул слепящий, ранящий поток света, поток пьянящий, чарующий… Режущий глаза даже через плотные стекла черных очков-»консервов». От света и чистого морозного воздуха голова пошла кругом! Как легко на воле после мрака удушливой трещины!

Но не рано ли торжествовать? Еще надо выбраться! И чем встретит мать сыра земля? Леденящим ветром? Пургой? Застывшими телами погибших товарищей? Тревоги ледяного склепа сменялись новыми…

Выход осложнен тем, что спасительная веревка уходила не прямо вверх, а еще и в сторону… Но пока она держит крепко, хотя и тянется под нагрузкой. Свет ослепил ненадолго. Вылез, напрягая силы, вытащил за собой рюкзак и тючок тряпья, служивший фиксатором дополнительной страховки на нижнем конце веревки. Уже ничто не могло заставить вернуться в мрачный ледовый рандклюфт, о котором думалось с содроганием. Но появилось и другое чувство. Эта трещина спасла от лавины, приютила и стала тем небольшим мирком, который уже навсегда сохранится в памяти жизни. Да, мирком страшным, холодным и тесным, неуютным и жутким, но… Ставшим обитаемым и удобным силой его рук и его разума. Они сроднились, стали ближе… Надо хоть снять сверху лаз и место на прощальное фото…

А много ли гостеприимнее тот новый мир, в который теперь вышел. Что ждет в нем? Несколько раз крикнул, но ответа не последовало. Веревка заледенела, обросла сосульками, покрылась внизу снегом, а вверху, в расщелине скал ее вовсе не видно. Ее надо снять, во что бы то ни стало! Как ни труден и неприятен подъем по скале вверх, к точке закрепления, усилия стоили веревки! Велика цена веревки в горах!..

На скалу удалось взобраться. Удар лавины ее сильно разрушил, но крюк и удерживающая его трещина уцелели, прикрытые мощным выступом базальта. Отодрать веревку стоило немалого труда. Как же она хорошо выполнила свою задачу, и как может еще пригодиться! В два приема Вадим спустился со скалы по двойной веревке и продернул ее через петлю промежуточного крюка. После этого быстро покинул лавиноопасный склон, – чтобы вздохнуть еще свободнее, уже без ощущения нависшей сверху опасности. Вырвался! А дальше?

Видно: под склоном и на плато никого нет. Горы стоят в тихом мареве облаков и тумана. Ветер стих. Нет никаких голосов. В воздухе кружатся редкие снежинки… Белое безмолвие! Склон просматривается на полкилометра, а дальше туман, туман…

Ниже, на леднике, не обнаруживалось никаких следов ног или стоянки, а вынос лавины рельефно выделялся только выпуклостью, покрытый более чем полуметровым слоем свежего снега.