У последней черты. Записки русского инженера на берегах Каспия

Я постелил своим новым друзьям постель в родительской спальне и предложил им принять душ, который они успешно приняли, но прилично затопили ванную комнату, не догадавшись прикрыться шторкой. Из чего я сделал вывод, что им не часто приходится выполнять такую гигиеническую процедуру, видимо, где-то в своей далёкой сельской глубинке. Впрочем, Вадим мне сразу сказал, что это, с большой очевидностью, торговцы фруктами с местного рынка.

Ночь прошла спокойно без всяких происшествий. Попив на дорожку чайку и вместо того чтобы начать прощаться, мои южные гости огорошили меня заявлением, что они придут ко мне ночевать и на следующую ночь, и им теперь не надо устраиваться в гостиницу. В ответ я только уныло улыбнулся и согласился принять их опять.

После всех свалившихся на меня неприятностей, хотелось побыстрее забыть всю эту неприятную историю, вычеркнуть ее из памяти как будто этого и вовсе не было. Но не тут то было.!

Стрессовая ситуация вкупе с алкоголем, породила во мне страх, какой-тоиспуг и я захотел скрыться в каком-нибудь уединённом месте. Недолго думая, поехал к своей тётушке Нине на дачу, близ Читы, и провёл там весь день.

Неяркая, скромная забайкальская природа и прохладные струи реки Ингоды, совершенно меня оздоровили. В приподнятом настроении я возвращался в город. Но на подходе к нашему дому, чувство страха вновь овладело мной. Мне не захотелось ещё раз встречаться со своими вчерашними спасителями. Тем более, что вместо условленных семи часов вечера, я возвращался в девять и уже темнело.

Осторожно я приблизился к своему подъезду. Поднялся на наш третий этаж, вошёл в квартиру и облегченно вздохнул – никто меня не подкарауливал.

Только на другой день я обнаружил, что пропало моё обручальное кольцо. Оно лежало в секретере за стеклом на самом видном месте и взять его мог кто угодно. Этим кольцом я очень дорожил. Оно скрепляло наши семейные узы с Татьяной.

Мы поженились ещё студентами. Деньги для приобретения наших обручальных колец, я – студент Иркутского политехнического института, заработал в летние каникулы, трудясь в студенческом строительном отряде «Баргузин -75» на строительстве Байкала – Амурской магистрали на севере Иркутской области. И вот моё обручальное кольцо украли. Еще раз всё тщательно обыскав, я вынужден был признать эту горькую истину.

«Кто мог это сделать?» – спрашивал я сам себя.

Ответ лежал на поверхности:

«Конечно, азербайджанцы. Ну не друзья – товарищи, же»!

Позднее, вернувшаяся с курорта мать, сообщила, что у неё перерыты и перевёрнуты в укромных местах шифоньера все коробочки и шкатулки, где с виду предположительно могут храниться золотые украшения и пропала недорогая брошь с искусственными камнями. Видимо, её прихватили наспех, не разобравшись.

Мои родители были педагоги и в нашей семье не было ни традиции, ни лишних средств на приобретение и хранение под спудом золотых изделий.

Хорошо, что ещё не украли обручальное кольцо моей мамы. Наверное, оно было у неё на пальце. Всё это окончательно подтвердило мои подозрения.

Теперь, надеюсь, уважаемому читателю понятно моё предосудительное отношение к азербайджанцам вообще.

Я вкратце рассказал соседям по номеру эту свою историю с пропажей кольца.

– Нэт, – сказал дедушка, – азэрбайджанцы нэ стали бы так поступать. Оны тэбэ помоглы в трудную мынуту, они сталы тыбэ друзья.

Да я и сам видел, что передо мной совершенно другие люди – смелые и гордые, живущие в горах своим трудом. Они выгодно отличались от рыночных торговцев фруктами.

Но всё равно моя мама не советовала мне обижаться на этих азербайджанцев, если они и взяли себе на память моё обручальное кольцо. Во-первых обручальное кольцо всегда должно быть на руке, а во-вторых при неблагоприятном развитии событий оно вообще могло не потребоваться мне в дальнейшем.

В их конфликте с Арменией из-за Нагорно—Карабахской автономной области, я больше сочувствовал армянской стороне. Наверное, не в последнюю очередь из-за моего пропавшего обручального кольца. Историю их межнациональных отношений я себе уже представлял, но решил узнать мнение на этот счет моих соседей—нахичеванцев.

С самым невинным видом я спросил:

– Почему армяне считают, что это их земля?

Дедушка и внучок аж подпрыгнули на месте от возмущения.

– Арманский чаловэк – хытрый- хытрый чаловэк, – сказал дедушка.

– Наши предки ещё в стародавние времена, когда армяне спасаясь от турок и персов бежали к нам в горы, – стал пояснять внучок, – позволили им здесь укрыться, пережить трудные времена. И вот как они нас отблагодарили – объявили, что Нагорный Карабах теперь их. Как мы можем с этим смириться?

– Мы ехали сюда на автобусе, когда проезжали через армянские селения в Карабахе, нас забрасывали камнями. Приходилось ложиться на пол. Разбили в автобусе все стёкла. Хорошо ещё не стреляли.

– А что, есть у них оружие?

– Да навалом, – ответил молодой человек, – достают где-то.

– Арманский чаловэк – хытрый- хытрый чаловэк, – опять начал дедушка.

– У деда тоже есть солдатский автомат, он охотится с ним в горах. Знаешь такой? C деревянным прикладом.

Такой автомат с деревянным нескладывающимся прикладом был мне отлично знаком и нравился больше, чем металлический, складной. Кстати, под армейской плащ-палаткой он совершенно не заметен. В своё время я так заходил в сельский магазин, и никто не обращал на меня никакого внимания.

Дедушка с внуком продолжали ругать армян на своём языке. Я же, почувствовав сильную усталость от этого наполненного событиями дня, завалился на свою кровать и быстро уснул под доносящийся из-под подушки приятный тикающий звук ручных часов «Слава», славного Второго Московского часового завода. Но сон мой, всё равно был беспокойный. Наслушавшись страшных истории, я стал бояться, что мне ночью всадят в шею нож. Усилием воли отгонял, как мне тогда казалось, эти пустые страхи.

Глава пятая

Нечаянная встреча

Утром следующего дня, наскоро перекусив в гостиничном буфете, я вышел на улицу. Была пятница 12 января. Народ спешил по своим делам, в основном, конечно же, на работу. У входа на станцию метро «28 Апреля», даже было небольшое столпотворение. На подходе к метрополитену стоял нищий, молодой человек с костылем, наверное, раненый беженец и кричал:

– Аллах акбар, Аллах акбар!

И люди, проходя мимо него, исправно подавали ему свои пятаки и гривенники. Я тоже подал, вложил ему в руку пятнадцать копеек и спустился на эскалаторе под землю к вагонам метропоезда.

На конечной станции, где- то на окраине города, я пересел в небольшой автобус и поехал на завод. Пассажиры были сплошь азербайджанцы, у водителя гремела национальная музыка. Гортанно, но достаточно мелодично, пели исполнители местной эстрады и мы весело, и быстро домчались до заводских ворот.

Но Восток, как всем известно, дело тонкое и не предсказуемое, и на выходе из автобуса не обошлось без происшествия, вроде бы незначительного, но заставившего меня содрогнуться от ужаса.

Дело в том, что пассажиры расплачивались с водителем за проезд при выходе из автобуса. Проезд стоил двадцать копеек. Но двадцатикопеечная монета по размеру была как трёхкопеечная и в сумрачном утреннем свете я перепутал монеты и ошибочно протянув трёхкопеечную шофёру, выскочил из автобуса. Но не успел я сделать и нескольких шагов по замёрзшей азербайджанской земле в сторону заводской проходной, как заметил, что за мной с рычанием мчится, выскочивший из кабины, водитель. Причем, в руке у него была какая-то железка – то ли гаечный ключ, то ли рычаг кик-стартера.

Читатель, скажу честно, я испугался, так как не мог понять в чём провинился и ради чего это он за мной гонится. Я не испугался на вокзале в Тихорецке, когда бандит вытащил нож. Не испугался и вчера в ресторане при столкновении с разъяренными функционерами Народного фронта Азербайджана. А всё потому, что я был не один – то с Борисом, то с Суретом, а на миру, как известно, и смерть красна. Да и чувство локтя товарища придаёт уверенности. Сейчас же впал в оцепенение – делай со мной, злодей, что хочешь!

Это был молодой мужчина с усиками и страшно обозлённый. Казалось, он готов был убить меня прямо на месте, ярость в нём так и кипела, на лице было выражение ненависти. Повторяю, я испугался и совершено некстати впал в полнейший ступор. Но молодой азербайджанец не убил меня, а просто с возмущением протянул трёхкопеечную монету, которую я ошибочно протянул вместо двадцатикопеечной. Извинившись и оплатив проезд как положено, двинулся дальше, на неожиданно отяжелевших ногах, к заводским воротам.

«Да, – думалось мне, – восточные штучки продолжаются! То ли ещё будет!»

В конструкторском и производственно-техническом отделах предприятия, куда я ранее обращался со своим заказом, меня проинформировали о степени готовности нужного мне оборудования и сроках его поставки. Сотрудники отделов были сплошь доброжелательные русские люди, мои соотечественники. Никакой тревожности, от нарастающего в республике межнационального конфликта, я не заметил и разговоров на эту тему никто не вёл. При мне политических вопросов не обсуждали, Горбачёва и его «Перестройку» не ругали, вроде всем люди были довольны. Так и хотелось сказать:

«В Багдаде всё спокойно!»

Женщины напоили меня чаем с бакинскими конфетами, мужики-начальники велели приходить в понедельник и отпустили гулять по городу.

День выдался очень солнечным, теплым. Кругом зелень, пальмы. Не хватало только зелёных листьев на деревьях. Добравшись до центра азербайджанской столицы, в агентстве «Аэрофлота» я приобрёл билет на самолёт до Москвы, на вторник, и с удовольствием стал прогуливался по площади Низами. С лотков торговали книгами. Здесь их был прекрасный выбор.

Купил детям сборник русских сказок «За горами, за лесами», любимой жене Татьяне – «Мелкого беса» Федора Сологуба и «Белую гвардию» Михаила Булгакова. Таня – преподаватель русского языка и литературы, и эти книги ей бы пригодились для работы, а Булгакова она просто обожала. Для себя приобрёл «Историю Александра Македонского», раз уж он бывал в «древнем Азербайджане», как уверял меня вчера вечером Сурет.

И уже отходя от прилавка книготорговца, заметил небольшую книжечку в мягком переплёте – «Владимир Высоцкий», автор – Марина Влади. Песни Высоцкого я любил, у меня было много его грампластинок и поэтому прибрёл. Но я и в страшном сне не мог увидеть, что уже завтра чтение этой книжицы разделит мою жизнь на «до» и «после».

Прошелся по набережной, по Приморскому бульвару, по-прежнему с изумлением рассматривал диковинного вида, для жителя средней полосы России, Дом правительства Азербайджана. Спустился на берег. У моря прекрасно, вода не холодная, градусов десять. Забываешь, что сейчас январь. Остатки снега бесследно исчезли. В уютном сквере у памятника Пушкину прогуливались старушки, рядом весело играли дети, обстановка была самая безмятежная.