Инара

Картина сменилась. Теперь виднелась какая-то семья, родители девочки, которая из-за опасности воздушной тревоги училась дистанционно, молились какой-то старой иконе в другой комнате.

– Их семья не была верующей. Думаю, ты сам понимаешь до каких событий, верно? Это граница Белгородской области. Думаю, события, происходившие в республиках Донбасса ты видел и сам, по новостям. Что же, это было повторение. А теперь смотри, что будет очень скоро. Смотри на то, что несёт за собой третий брат, – лицо Софрона стало очень серьёзным. Словно он показывал не то, что будет, а то, что видел лично. И уже не один раз.

– Купила? – с усталой улыбкой спросила мать у заходящей в квартиру дочки.

– Мама, я… Мамочка, прости меня, я не хотела… Оно само…

– Съела? – стараясь сдержать эмоции безысходности, спросила она у ребёнка. Дочка лишь судорожно закивала, захлёбываясь слезами, – Ну ничего, ничего страшного. И так проживёт, – успокаивала женщина ребёнка. Или себя?

– А как же братик, мамочка? – слёзы текли бесконечным потоком по щекам девочки, – мама, я… Он… Оно…

– Найдём, чем всех покормить, не плачь, моя девочка.

Картина на экране вновь меняется. Игнат видит девушку, держащую на руках своего ребёнка. Он ещё младенец. И громко плачет.

– Хватит реветь! Нет у меня молока! И еды тоже нет! – выкрикавает она. И в её голове появляется единственное решение. Из глаз начинают течь слёзы. А руки, бережно держащие младенца, начинают сжиматься. Ребёнок кричит ещё громче, но вскоре замолкает. Замолкает навсегда. Теперь от безысходности кричит девушка, она уже плохо понимает, что делает. Перед глазами давно видны тёмные пятна, а головокружение мучает её вторую неделю. Набрав в воду кастрюлю, она кладёт туда маленький трупик, не переставая выть. Ей хочется умереть. Но чувство голода сильнее. Она зажигает газ и ставит на плиту кастрюлю…

Картина снова меняется. Теперь здесь мальчишка лет двенадцати. Он достаёт свадебную картофелину и разрезает её ножом. Скоро придут родители и они все вместе съедят по кусочку варёного овоща. Как же хочется есть… Мальчик случайно задевает острым ножом свой палец. Коснулся ранки губами, слизнул кровь. А что, если… Резкий удар ножом по повреждённому пальцу заставил закричать. Часть плоти отделилась от кости. Мясо! Мальчишка сглотнул слюну и вытер повреждённой рукой набежавшие слёзы.

Игната начинает тошнить от этого. Софрон понимает, но не останавливает меняющиеся на появившемся экране события. Снова другая картина.

– Сосед, что ты делаешь? Соль закончилась? – спрашивает женщина у вышедшего мужчины. Тот кивает. Но как только женщина поворачивается к нему спиной, в эту самую спину прилетает топор. Тело женщины падает на пол. Лицо мужчины меняется. Теперь его трудно назвать человеком. Даже животным. Он подбегает к упавшему телу и начинает пытаться его есть. Человеческие зубы не приспособлены к поеданию сырого мяса, отчего картина выглядит более омерзительной.

– Хватит уже, нет? – подал голос Игнат.

– Уверен? – усмехнулся Софрон, – ты готов исполнить своё предназначение?

– Какое предназначение! Вы просто показываете только самое омерзительное. Разве трудные времена не порождают великих людей?

– Хочешь хороший пример? Что ж, тогда вернёмся в прошлое твоей же страны, твоих же соотечественников.

И снова картина. Около десяти или пятнадцати мужчин.

– Да они же не русские! А вы говорили, соотечественников, – усмехнулся Игнат.

– А ты разве русский? Только в одной твоей бабушке есть кровь черкессов, татар, чуваш, мордва, белорусов, монгол, цыган, удмуртов, казахов. И это ещё не всё. А что уж говорить, про твоих родителей и про тебя?

– Так это же кавказцы.

– Разве Кавказ не входит в состав Российской Федерации?

– Ладно.

Собеседники вновь смотрели на экран.

В крошечный комнате, куда еле посещали эти мужчины, было темно и сыро. Наверняка ещё и холодно. Мимо прошагали два человека в форме со свастикой. Они посмотрели в маленькое окошко и засмеялись.

– Обэд, товарищи! – с сильным акцентом сказал он и положил тоненький кусочек ржаного хлеба на маленькую подставку у окошечка. Два проходящих мимо снова засмеялась и ушли.

Игнат кожей ощущал эмоции тех мужчин. Каждый из них был готов броситься к этому куску и убить за него всех, кто был в этой комнате. Но все стояли на месте. Лишь один парень, которому на вид было лет пятнадцать, поднялся и, стараясь сохранять ровное дыхание и уверенную походку, подошёл к "великодушно выданному обеду". Он взял в руку этот кусочек и, сглатывая слюну, подошёл к пожилому солдату. Мальчишка опустился на колени и, склонив голову, протянул хлеб двумя руками. Мужчина взял пищу и стал делить её на равные кусочки, чтобы досталось каждому из присудствующих.

– Ты хочешь, чтобы повторялось такое? – взглянул Софрон на юношу.

– Мне-то какая разница, – упорно пытался отвернуться Игнат.

– Так, значит… Что же, везёт мне на таких, как ты, – покачал головой Софрон, – тогда посмотри на этих людей.

Картинка вновь поменялась. Игнат видел, как в зеркало смотрела бабушка, отчего-то ей хотелось разбить зеркало, да и само отражение в нём.

– С днём рождения, Лидочка! Уже паспорт получать пора, – улыбнулся мужчина своей дочери. Сердце Игната бешено заколотилось. Отец!? Лидочка? Сестрёнка? Почему она так выглядит в свои тринадцать? Она ведь была такой красавицей!

– Папа! Почему мы в седьмом классе выглядит, как старухи? Как от этого избавиться?

– Это от недоедания, дочка. Садись, сейчас мама вернётся. Всё будет хорошо, зайка, – улыбнулся мужчина. Он слегка пошатывался при ходьбе от головокружения. Как только он увидел жену в дверной проёме, сразу же упал. Жена и дочка тут же подбежали к нему. Мужчина не дышал.

Игнат лишь сейчас заметил, что по его щеке катится слеза. Он давно не навещал свою семью. Наверное, из-за того, что немного стыдится своего финансового положения. А если действительно будет такой голод… Игнат ведь сам голодный будет и, если и решит родителей навестить, так только, чтобы поесть. А они ведь и… Сами. Да и… Лидка… Она ведь реально красотка! Правда что ль так человек может внешне от голода поменяться?

– Так что, милый мой, думай. Твой отец из-за тебя может и умереть, и наоборот, жить лучше, – как-то обречённо сказал Софрон себе под нос, точно зная, что Игнат услышал. И отчего-то даже не сомневался в правильности принятия решения юноши.

Игнат глубоко вздохнул. Закрыл глаза. Он знал, что ответит. Знал, что ответит не то, что на действительно хочет ответить. Он встал, развернулся к уже уходящему Софрону, ещё раз глубоко вздохнул.

– Я согласен! -крикнул он, – Когда идти? И что надо вообще для этого?

Софрон остановился. Он был уже стар и за свою жизнь встречал много таких людей. Вроде неплохих, но при этом трусливых. Трусливых, но всё равно знающих о чести и достоинстве. Трусливых, но готовых совершить действие, которое другие называют подвигом, ради своих близких.

– Дадим Инаре немного времени отдохнуть. Думаю, её вещей нам на всех хватит. Еду найдём по дороге. Рыбачить, охотиться умеешь? – лицо Софрона вновь стало слегка надменным, каким и было перед данным "кинопоказом". Это успокоило Игната. Значит, всё хорошо. Ведь верно, да?

– Охотиться не пробовал, рыбу ловить могу, – ответил юноша, вспоминая счастливые моменты, когда мог вылавить крутую рыбу и похвастаться ею перед папой во время рыбалки. А потом есть всей семьёй эту самую рыбку, с любовью приготовленную мамой.

– Замечательно! – слегка улыбнулся Софрон. Тогда отдохни пока что. Давай я тебя провожу в комнату, – слегка обернулся мужчина, открывая дверь около которой уже стоял, – если что в той комнате живёт Инара, – закончил говорить наставник и, проследив за тем, как Игнат сел на кровать, удалился в неизвестном направлении.

Юноша откинулся назад, давая расслабиться спине и шее, слегка прикрыл глаза. Внутри всё было как-то пусто. Или же нет, что-то было. Да, несомненно было. И это был… даже не страх, это была тревога. Да, именно она. Отчего-то Игнату было очень тревожно. Он попытался задремать, но перед глазами вставали увиденные им картины: случаи каннибализма, убийства, даже не просто убийства, убийства близких. Когда какое-то из воспоминаний становилось более ясным, глаза Игната резко распахивались. И так вновь и вновь. Вновь и вновь. Счёт времени был давно потерян. И Дремота вскоре всё-таки укутала Игната в свои тёплые, мягкие объятия. Она вселяла спокойствие и умиротворение своими касаниями и что-то слегка нашёптывала своим тёплым дыханием рядом с ухом юноши.

– Спи, спи, человек. Спи, пока у тебя есть возможность спать спокойно. Спи, пока ты жив. Спи, когда ты устал. Спи… Сон всегда примет тебя. Сон всегда поможет тебе. И я помогу тебе. И я приму тебя. Спи, человек. Скоро тебе надо будет вставать, но не думай об этом, ведь это будет после, а сейчас ты в моих объятиях. Спи сладко, человек. Спи…

Глава 6

– И что это тут все спят, а?! – раздался возмущённый голос Софрона. Мужчина явно был не рад, что ему приходится всех будить. Наверное, это из-за опыта с Инарой, его воспитанницей, которая безумна любила спать. И разбудить её было очень сложно, а другие воспитанники даже опасались этим заниматься. Софрон, собственно, тоже слегка побаивался не успеть отклониться от резко вытянутой ноги или руки, но у него, как у личного наставника, не было выбора.

От громких слов, подхваченных эхом, Игнат распахнул глаза. Незнакомая комната. Это всё ведь было сном, да? Просто, наверное, день рождения соседа по комнате было отмечено слишком хорошо… Правда ведь? Юноша поднялся с кровати и направился к двери. О, нет! Почему? За что? За дверью Игнату встретился Софрон, всё с тем же, слегка надменным выражением лица.

– Хорошо спалось? – поинтересовался мужчина, слегка улыбнувшись.

– Да, спасибо, – ответил Игнат, чувствуя в голосе недавнего знакомого какой-то подвох.

– Замечательно! Так… пока что Инару разбуди быстренько, а я скоро вернусь, – быстро выдохнул Софрон и удалился.

Игнат пожал плечами и направился к соседней двери. Остановился. Ему было некомфортно заходить в женскую комнату одному, без самой этой женщины. Подумав немного, он постучал, подождал несколько секунд и вошёл.