Та, что меня спасла

Осторожно жму на приём. Телефон снова незнакомый.

– Привет, – и сразу дрожат колени, а ресницы становятся влажными от слёз, что брызжут во все стороны фонтаном. От этого голоса, от дрожи, что проходит по телу, от нахлынувших эмоций.

– Эдгар, – шепчу, судорожно вздыхая.

– Моя Тая, – отзывается он тут же. Наверное, будь в моей ладони чуть больше силы, я бы раздавила телефон. – Как же я соскучился по тебе. Невыносимо.

Я опускаюсь на стул: в прямом смысле – ноги не держат.

– Не молчи, пожалуйста, – просит он. – Так тяжело тебя не слышать.

Тоскующий Гинц – незнакомый мне зверь. Открытый, как рана, и я вдруг понимаю: если он пустил меня туда, под свой панцирь, значит я достучалась до него. Смогла.

– Я… не знаю, что сказать, – говорю правду. Это тот самый момент, когда ты мальчику признался в любви, а он промолчал в ответ. Там, где-то далеко, сидит мой муж, так и не сказавший ответных слов на моё послание. Но я чувствую: вот то, что происходит с нами сейчас, наверное, сильнее слов. Правда, что бьёт откровенностью и недосказанностью.

– Расскажи, что ты делаешь. У тебя там какие-то странные звуки.

– Жарю мясо, – вскакиваю и кидаюсь к плите. Надо перевернуть. Лук и перец ещё.

– Редкостная гадость? – посмеивается он.

– Нет, в этот раз должно получиться вполне сносно.

– Я бы сейчас из твоих рук что угодно съел.

Он не спрашивает, где я и с кем. Знает? Вычислил? Гинц никогда не будет настолько доверчивым. Наверное. Я раздумываю, прилично ли пригласить мужа на ужин. Но он делает ход первым. Белые начинают и выигрывают. Как в шахматах.

– Хочу пригласить тебя на свидание, Тая Гинц. Удери из замка от своего дракона и ничего не бойся. Сегодня, в восемь. Скажи, где я могу тебя забрать?

Я называю адрес. Рядом стоящий дом. Просто для того, чтобы проверить, так ли уж наивен мой муж, каким сейчас прикидывается. Улыбаюсь, прижимая телефон к щеке. Грежу наяву. Его уже давно нет – отключился, а я продолжаю кружить по кухне, танцевать то ли вальс, то ли медленное танго без партнёра.

А потом ко мне начинает возвращаться разум. Замок? Дракона? Память тут же услужливо подсовывает голую задницу Аля с татуировкой. Ну, Гинц, держись! Я тоже умею играть по-крупному!

Глава 7

Тая

– Тайна, ты с ума сошла! Не пущу! – никогда не думала, что Альберт Викторович может быть таким решительно-непреклонным. – Кто говорил, что нужно спрятаться и залечь на дно? Ты уверена, что это твой разлюбезный Гинц тебя хочет видеть, а не кто-то там ужасно-страшный?

– Аль, это смешно, – пытаюсь я образумить свою невольную дуэнью. – Лето, восемь вечера – да ещё светло на улице. К тому же, это мой муж. И, думаю, он знает, где я и с кем. Это… свидание, понимаешь?.. У нас не сложилось в самом начале. Мы толком узнать друг друга не успели.

– Очень хочется романтики? – голос Альберта падает на три тона ниже. Лицо расслабляется. На губах играет улыбка. Грешная такая, как и он сам.

– Очень, – признаюсь честно. – К тому же я соскучилась.

– Пф-ф-ф, – фыркает он, дирижируя левой рукой, – как дети малые. Сколько вы не виделись? Дня два?

– Это как два столетия, – я чувствую именно так, и мне не стыдно в этом сознаться.

– Ладно, – ещё один взмах рукой, – пажом или оруженосцем я ещё никогда не был. В телохранители вряд ли гожусь. Ну, кто в здравом уме доверит мне тело? Особенно такое привлекательное, как у тебя? Гинц будет в восторге.

– Аль, ну перестань, – я всё же пытаюсь его переубедить, – говорю же: Эдгар знает, где я. Поэтому нет нужды так опекать меня.

– Милая моя, – щурит он глаза, – да знал бы он, уже б по кирпичам разваливал бы мою студию. Что он сказал тебе, что ты так уверена?

Аль оживляется. Щеки его розовеют. Губы растягиваются в улыбку предвкушения. Вот же авантюрист!

– Он сказал, чтобы я удрала из замка от своего дракона.

Аль замирает, а потом хохочет до слёз. Отличный смех. Открытый. Всё, как я люблю.

– Ты видела, да? – сверкает он глазищами своими бесстыжими. – Дракона на моей заднице? – я краснею. По моему смущению ответ очевиден. Можно и рот не открывать. – Так вот, моя дорогая Тайна: Гинц точно не видел, поверь. Мы с ним вообще не знакомы, а чтоб уж он подобные ракурсы рассмотреть, надо ну очень близко общаться. Он просто брякнул. А ты додумала. Обычное женское воображение. Мне кажется, он представляет себе, что ты сняла комнатушку у старушки и сидишь, ждёшь его, как верная Пенелопа. Хочу посмотреть на его лицо. Хочу видеть это. Впитать. Насладиться.

Аль сбил меня с толку. И я уже не так уверена, что муж мой в курсе, где я предпочла спрятаться. Но с этим буду разбираться потом. Сейчас главное дракона умаслить. Слишком он боевой оказался.

– Аль, давай оставим это на потом, ладно? Не нужно портить мне вечер. Я… сама ему расскажу. А там уж… как получится.

– Ладно, – Аль жадно втягивает вкусные запахи. – Накрывай на стол. Я голоден как сто чертей. И не спорь: я покараулю тебя издалека. Заодно бегемота выгуляю.

Че Гевара возмущённо гавкает. Умный мой лохматый друг.

– Хорошо, хорошо! Сдаюсь! Ты лучший в мире пёс. Нам нужно дружить. Иначе как мне утром и вечером с тобой гулять? Ну, сам подумай?

Всегда умиляет, когда люди разговаривают с животными. Но с команданте Че такие номера проходят на «ура». Сама не раз убеждалась.

До вечера я ухитрилась отдраить санузел и ванную, убрать комнату, где предстояло мне жить. Там старые вещи. Древние, можно сказать. Зеркало в рост с завитушками, тумбочка на резных ножках с кучей ящичков. Пузатый комод из, наверное, красного дерева. Шифоньер, кровать – всё видавшее виды и лучшие дни. Наверное, это мебельные раритеты. Произведения искусства. Чёрт знает какой век. Я ничего в этом не смыслю, но здесь мне хорошо. Будто домой попала.

Очень женская комната. Я никогда не бывала в этой части квартиры. Дальше студии ученицы не забегали. Там даже санузел свой. А здесь… святая святых. Сердце этого места.

– Это комната моей бабушки, – Аль появляется неслышно, как призрак. Я пячусь невольно, словно ненароком вступила на опасную территорию, где мне не место. Он видит мою растерянность. И трусость тоже замечает. – Оставайся здесь, Тайна. Она бы была довольна. А может, даже рада. Я… запустил здесь всё. Не думал, что ты выберешь именно эту комнату. Она самая неприглядная. А ты почему-то выбрала её.

– Здесь есть душа, – поясняю свой выбор. – Ты не говорил, что нельзя. Подумала: можно…

– Можно и нужно – не сомневайся. Комнаты часто сами выбирают себе хозяев. Пусть на время, но ты здесь не гостья, а хозяйка. Я… рад. Чёртов мистик во мне салютует стоя.

– Мне… как будто всё здесь близко. И даже знакомо, – признаюсь нехотя. – Будто я уже жила в этой комнате или похожей.

Аль смотрит на меня с интересом. Пристально.

– У меня… тяга к… подобному. Красивые вещи. Старина. Картины. Живопись. Не знаю, откуда это. Я… детдомовка. И жила в казёнщине и нищете.

– Что ты помнишь о своём прошлом, Тайна? И помнишь, почему я дал тебе это прозвище?

Аль расстреливает меня в упор напряжённым взглядом. Я теряюсь ещё больше. Я помню, конечно. На втором или третьем занятии он сказал, что есть во мне что-то эдакое. Что я не Тая, а Тайна, у которой где-то глубоко спрятаны скелеты. Но так и не объяснил, что имеет в виду.

– Я… почти ничего не помню. Мне было шесть, – это как заезженная пластинка. Бесконечно по кругу. Всем и каждому – одно и то же. Хочется спрятаться от этого всего и не думать, не гадать. Особенно потому, что вспомнить ничего не получается. – Давай как-нибудь об этом потом, ладно?

Аль кивает, но я вижу: думает напряжённо, что-то прикидывает в уме. Я не могу проследить за ходом его мыслей, тем более, что он быстро переключается с одного на другое.