Ирий. На стыке миров

Толя читал, что в давние времена люди специально уходили в безлюдные места, становились отшельниками, чтобы познать внутренний мир, разобраться, переосмыслить и вернуться просветлёнными. Все они были непростыми людьми: имели за плечами богатый опыт, а порой высокий статус и деньги. Что заставляло их отшельничать?

«Может быть, мне тоже дали возможность подумать о себе? О тех невысказанных вопросах, которые давно мучают. В конце концов именно они – причина моего появления здесь».

Толя остановился, закрыл глаза и выровнял дыхание. Сосредоточившись, аккуратно разделил физическую и астральную сущности.

Обычный человек часто беседует сам с собой: будь то принятие решения, либо простые размышления. Людям нужен собеседник, пусть даже воображаемый, потому что, проговаривая проблемы, озвучивая их, человек вытаскивает их из тьмы на свет, делая осязаемыми, материальными. С видимым сражаться проще.

Толя сделал астральную сущность своим гипотетическим собеседником. Пусть призрачным, но весьма реальным. Астральный двойник мог спорить, приводить аргументы, задавать каверзные вопросы или терзать сомнениями. В общем, всё то, что делает человек, беседуя сам с собой.

Призрачный собеседник выскользнул из тела, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Толя хотел сесть, но передумал, глядя, как зыбкая хлябь под ногами начинает неприятно обволакивать его. Он вскочил и побрёл, куда глаза глядят. В безвременье нет направлений.

– О чём поговорим? – Двойник пристроился рядом и потирал ладони от нетерпения. Он любил дискуссии: когда ещё призраку представится возможность побыть самостоятельным.

– О родителях.

Толя задумался. О родителях он знал мало, в основном из рассказов Веселины. В детстве, слушая её истории, Толя убеждал себя и «берегиню» в отсутствии какой-либо обиды на них. Однако глубоко внутри он понимал: врёт.

Возможно, это была ложь во спасение. Проще оправдывать и находить причины, чем изводить себя злостью. Хотя её зародыш прятался внутри и недовольно ворчал, что его заперли. Услышав своё имя, обида расправила плечи и высунула голову из убежища.

– Разве мать может бросить или отдать ребёнка? – гнусаво загундела она.

– Не может. Именно поэтому должна существовать веская причина такого поведения.

– Какая? Она даже глаза тебе прикрыла, чтобы ты не смог её вспомнить и найти. Кукушка, одним словом.

– Не смей её оскорблять!

– Давай, давай, оправдывай, – зло хихикнула обида. – А отец? Зачем сунул младенца незрелой фее и отправил в другой мир? Чтобы глаза не мозолил?

Толя вдруг почувствовал, как волна непреодолимой злости накрывает его. Сколько раз он задавал себе эти вопросы? Зачем отец изгнал его из магического мира? Не проще ли было защищать своего сына, находясь рядом? Да кто бы посмел его тронуть с такой родословной?

Тут Толя осёкся. Родословная! Конечно. В ней всё дело. Никто не знал, кем была его мать, кроме отца. Тот скрыл всю информацию о ней. Почему? Неужели она настолько пугающая и отвратительная?

Толя вспомнил сон: мелодичный голос, полный грусти, нежные руки, убаюкивающие его. Слова песни снова всплыли в голове:

Ты меня не вини
И за слабость прости.
Древо знает мою печаль.

Мой малыш, мой малыш,
Сердцем маму услышь.
Я должна отступить. Прощай.

Древо знает? О чём? Может быть, она была феей? Но тогда Веселина бы знала о ней. Феи трепетно относятся к истории рода, до мелочей описывая в летописях даже неприятные события, касающиеся их семьи. Тогда кто она?

Почему мать «должна отступить»? Столько вопросов. Однако из её же слов она тоже добровольно оставила сына. Что не так с этими родителями? Одна плачет, но всё же уходит. Другой отдаёт сына няньке и высылает в мир людей. В чём причина?

– Важен ли мотив? – снова загундосила обида в лице астрального двойника. – Суть-то не меняется: они тебя бросили. Возможно, даже поплакали, но в конце концов забыли.

– Не думаю. Иначе Веселина не прятала бы меня столько времени. Подозреваю: «берегиня» не всё рассказала. Интуиция подсказывает, что «ищейки» тоже по мою душу присланы в тот мир.

– Родителей вина, – обида продолжала гнуть свою линию.

Чем больше Толя думал об этом, тем яснее становилась мысль: не всё так просто, как кажется. Вернее, всё не то, чем кажется.

Если поразмыслить, источником информации о прошлых событиях является Веселина. В Толиной памяти остались лишь смутные обрывки собственных воспоминаний. «Берегиня» же оценивала ситуацию со своей точки зрения.

– Возможно ли, что обида – проекция отношения приёмной матери к случившемуся? – Толя остолбенел от этой мысли.

«Никогда не полагайся на чужие мнения по спорным вопросам. Формируй свои, – вспомнились слова Павла. – Причинно-следственная связь крепче, если она основывается на твоих собственных ощущениях».

Толя почувствовал, как обида тает, словно кусок грязного льда в чистых речных водах. Он облегчённо выдохнул.

– Отлично. Теперь будем разбираться и решать семейные загадки с холодной головой, без затаённых обид.

Призрачный помощник усмехнулся и одобряюще похлопал его по плечу, потом как-то настороженно дёрнулся, испуганно заозирался и исчез.

Толя ощутил, как астральная сущность слилась с физической и затихла. Он закрутил головой в надежде увидеть хоть что-то в безвременной пустыне.

***

Вокруг по-прежнему висел белёсый дым небытия. Лишь в одном месте он слегка сгустился. Толя с интересом направился в ту сторону.

С приближением стал заметен вихрь, крутившийся, словно волчок, внутри туманного сгустка. Его скорость вращения увеличивалась, он становился плотнее и ярче. Затем резко сжался, собравшись в комок, и лопнул с такой силой, что взрывная волна сбила Толю с ног. Он упал навзничь. Зыбкая хлябь мягко спружинила, принимая удар.

Пары вдохов хватило для оценки состояния, после чего Толя вскочил.

На месте лопнувшего сгустка стоял старик и удивлённо разглядывал его. Незнакомец выглядел очень старым. Глубокие морщины избороздили смуглое лицо. Длинная, седая борода висела клоками, словно её не расчесывали последние сто лет. Он был маленького роста, тщедушный, похожий на быстро состарившегося ребёнка. На худом теле болтались серая, холщовая рубаха, подпоясанная бечёвкой, и такого же цвета штаны.

А на ногах… лапти. Толя даже прищурился, разглядывая их: «Надо же, как настоящие!»

– Нравятся? – вдруг спросил незнакомец. – Сам сплёл. Лыковые. – Он гордо выставил на пятку одну ногу, потом – другую, явно любуясь своим творением.

Странно, голос старика был звонким, мальчишеским, да и глаза озорно сверкали из-под седых, густых бровей.

– Да, классные! – в тон ему ответил Толя. – Неужто сами лыко готовили? Где же Вы его здесь нашли?

– То давно было, – вдруг смутился дед и вмиг постарел.

Толя даже поперхнулся от такой быстрой перемены. Теперь перед ним стоял хмурый, недовольный старикашка, недобро зыркающий исподлобья.

– Давайте знакомиться, дедушка. Меня Толя зовут. – Анатолий протянул деду раскрытую ладонь.

– Вот ещё, – буркнул тот. – Много тут ходило, знакомилось. Да все сгинули.

– Куда? Выход нашли? – Толя чувствовал: с этим стариком надо держать ухо востро.