Горизонтальная война. Снимая маски

– Маша, ты же всегда считала, что это написала Алиса? – спокойно спросила Лариса Витальевна.

– Я знаю, что это была она. Из-за своего драгоценного Володи, – неожиданно прошипела Мария.

– Нет, Маша. Это писала я. Виктор, ты помнишь, что ты мне обещал? Мои мальчики не должны пострадать.

– Я помню. Всё будет хорошо.

– Ты? Ларочка, что ты такое говоришь?

У меня задрожали от возбуждения руки, я никак не могла унять бешеный ритм сердца. О чём они говорят? О той записке, которой мать упрекала тётю Алису в день смерти?

– Я, Маша. Тем человеком, что испортил твою жизнь была я.

– Зачем? – Мария говорила уже так тихо, что мне пришлось выйти из укрытия и спрятаться за колонной, молясь, чтобы меня не заметили.

– Из-за Дани, Маша. Из-за моего любимого мужа и отца моих детей, которого ты убила.

– Я его не трогала!

– Я знала, что ты стала его любовницей, но тебе оказалось мало просто забрать моего любимого, ты вертела им как хотела, а потом бросила. А он не смог смириться, Маша, и повесился. Из-за тебя. Так что эта записка моя месть, просто я осуществила её позже. Ты на себе познала, что такое потерять самое дорогое, что у тебя есть.

– Не-ет. – Я выглянула из убежища и зажала рот руками, чтобы не кричать. Мария сидела на коленях и плакала, на её лице была такая боль, что мне даже жалко её стало. Всего на мгновение. – Ларочка, нет. Он же сам, сам ушёл, а мой ребёнок даже не успел родиться и пожить. Лара-а-а!

– Ты убила не ту, Маша. Алиса никогда не желала ни тебе, ни твоему ребёнку зла. У неё было доброе сердце и чистая душа. А ты не только убила её и мужа, но и детей их погубила.

– Ты же была мне самым близким человеком, Лара, – рыдала Мария, держась за волосы.

– Это была моя плата за твоё дитя, – голос Ларисы по-прежнему звучал монотонно, как будто робот говорит. – Я себя так наказала.

Чёрт. Если так продолжится, то эта запись не поможет её арестовать. Пока Мария не скажет: я убила Белоярцевых, всё будет без толку.

– Ты не сможешь доказать, что это была я, – зарычала Мария, сходя с ума. – Ни за что. Там не было свидетелей!

– А вот здесь ты ошибаешься, – рассмеялся Виктор, видимо, довольный произведённым эффектом.

Да он же издевается над ней!

– Есть как минимум три человека, что выжили. Один из них смог сбежать в последний момент, а двое были за несколько сотен метров.

– Нет-нет. – Мария стала дёргать волосы из своей причёски, всё больше походя на пациента психбольницы. – Я видела, Алиса сгорела, а её младший лежал на земле. Я видела!

– Витя. – Лариса Витальевна подошла к мужу и вытащила из сумки видеокассету. – Вот запись охраны. Она не оцифрована, но уверена, что с этим ты справишься без меня.

– Ты её сохранила! – Мария взвилась в воздух и замахнулась на сестру. – Ты обещала её уничтожить!

– Я и уничтожила, – усмехнулась та, становясь один в один как Глеб. – Это копия.

Я зажмурилась и снова открыла глаза. Я знала, что они похожи на мать, но в такие моменты, они словно сливались в одно целое. Тот же надменный взгляд и ядовитая усмешка, те же скрещенные на груди руки и постукивание пальцем по второй руке. Женщина-дьявол.

– Маша. – Виктор Алексеевич положил руку на её плечо и погладил. – Скажи, как ты это сделала?

– Газ, – забормотала та, смотря в никуда. – Я проткнула на кухне шланг и ушла.

– Когда это случилось?

– В день рождения Мелании, ровно десять лет назад. – Мария покачнулась и начала заваливаться.

– Э, нет, дорогая. – Виктор похлопал её по щекам. – Мы ещё не закончили. Милая, ты всё слышала? – сказал он громко.

Ух. Вот и мой выход.

– Да. – Я вышла из-за колонны, пряча руку с зажатым диктофоном за спину. – Всё отлично слышно.

– Т-ты! – Лариса переводила яростный взгляд с меня на мужа и обратно. – Ты жива?!

– Вашими молитвами, тётушка, – усмехнулась я.

– Виктор! Ты обещал, что Глеб не узнает!

– Она не скажет, ведь так, Мелания?

– Если вы о том, что я дочь Виктора, то да, я ничего не скажу, можете не волноваться, – фыркнула я. – В любом случае, спасибо за помощь.

– Условия меняются, – шикнула Лариса Витальевна, смотря в сторону веранды.

– Лариса, не надо. – Виктор опустил Марию на диван и налив в стакан воды из графина, выплеснул на её лицо. – Я ненавижу шантажистов.

– О, нет, дорогой. Это условие не для тебя, – хмыкнула она, вмиг превратившись в злую ведьму. – Я буду свидетельствовать против Маши только в том случае, если она, – Лариса ткнула в меня острым ногтем синего цвета, – не будет выдвигать против Глеба обвинений.

– Что? – Я поперхнулась. – Вы сошли с ума?! – крикнула, уже не заботясь о том, что кто-нибудь услышит. – Вы хоть знаете, что он делал со мной? Этот убогий наркоман держал меня на привязи и насиловал день ото дня! И вы хотите, чтобы ему сошло это с рук?

– Полегче. Это мой сын, и да, я знаю, что произошло. Но он моё дитя, и я буду его защищать, чего бы мне это не стоило.

– Но ведь на моём месте может оказаться любая другая! – У меня даже руки затряслись.

– Я позабочусь, чтобы этого больше не произошло, – хмыкнула она. – Я собираюсь увезти мальчиков в Швейцарию. Они начнут там новую, счастливую жизнь. Как и ты. Это равноценная сделка.

– Нет же. – Я закусила губу, чтобы не разреветься от досады.

– Хорошо. Подавай на него заявление, но он всё равно в тюрьму не сядет. Я не позволю. Зато имя Алисы никогда не очистится от грязи, и Мария не понесёт за её смерть заслуженное наказание.

– Вы отвратительны, – отшатнулась я.

– Решай. У тебя есть минута.

Обернувшись на веранду, я смотрела как Рома с Лизой играют и весело смеются. Моё желание против его. Моя месть, против его правды. На миг мне показалось, что я захлёбываюсь холодной водой и вот-вот утону. Но сморгнув выступившие слёзы, я сжала руки в кулаки и выдохнула. Я не могу так поступить. Не могу. Руки повисли вдоль тела. Повернувшись к Ларисе, я прошептала:

– Я согласна.