Синистра

– Я? Вас? – он приложил руки к груди. – Меньше всего мне хотелось бы напугать вас. Простите меня.

– Да не за что мне Вас прощать.

И тут он схватил ее за руку и прижался к ней своими горячими сухими губами.

– Что Вы делаете? – она растерялась, но не отняла руки и продолжала улыбаться. – Вы же меня скомпрометируете!

– Я не хотел, простите, – он опустил глаза, но через секунду поднял на нее полный страсти взгляд. – Я не знаю, что мне говорить, что делать. Я так ждал этой встречи, так долго готовился к ней. Но, видя Вас так близко, я позабыл все слова, которые должен был сказать. Не сердитесь на меня, богиня, будьте великодушны. Я просто не в силах больше скрывать свои чувства, я понимаю, что недостоин, но простите мне мою бестактность!

– Погодите же, – Тельма встала. – На нас скоро начнут обращать внимание. Знаете что? А давайте вместе сыграем?

– Вы будете играть со мной? Вы серьезно? – он казался крайне удивленным.

– Почему бы нет? – она, наконец, высвободила свою руку из его горячей ладони. – Проверим, какой Вы в бою! И учтите, я не люблю слабаков!

– Я готов! – он достал из-за пояса ракетку и приложил ее к груди, как шпагу перед боем.

Они спустились на корт.

«Кажется, меня ждет сумасшедший флирт», – подумала Тельма и улыбнулась.

«Рыбка клюнула», – подумал Эдриан и улыбнулся ей в ответ.

Он хорошо играл в теннис, но сегодня просто превзошел сам себя. Тельма была буквально ошеломлена его техникой. В конце проигранной партии она просто развела руками:

– Вы очень удивили меня.

– Услышав, что Вы не любите слабаков, я почувствовал бешеный прилив сил.

– Вы первоклассный игрок! Где Вы научились так играть?

– В Йельском университете.

– Вы учились во Франции?

– Да, но, к сожалению, не долго.

– Что-то помешало? – Тельма взяла полотенце, всем своим видом показывая готовность продолжать общение.

– Это очень долгая и печальная история, – вздохнул парень.

– Вы до сих пор не представились.

– Ой, простите, ради бога. Эдриан Слейтер.

– Ну что же, Эдриан, Вы поведаете мне свою грустную историю за чашечкой кофе?

– Вы так добры ко мне. Конечно, с большим удовольствием.

– 14 —

Они сидели в открытом кафе на набережной и пили горячий кофе. Эдриан, запинаясь и смущаясь, рассказывал Тельме выдуманную историю о богатом и несправедливом отце.

– И что же было потом? – она не сводила с него своих карих глаз. Он тоже разглядывал ее и нашел, что у Фостера хороший вкус.

– А потом отец лишил меня наследства, узнав, что не он является моим биологическим родителем. Я стал ему не нужен и не интересен. Естественно, он перестал посылать мне деньги на обучение. Это был жестокий и неожиданный удар для меня. Сначала, я пребывал в состоянии шока, потом я еще звонил ему, просил помощи. Но отец был непреклонен. Я понял, что больше мне надеяться не на кого, нашел работу.

– Бедный мальчик, – она накрыла его руку своей. – Где же ты работал?

– Где придется. Разносил пиццу, мыл машины на стоянках, даже играл на скрипке в метро. Но все равно я не мог заработать себе на учебу. Университет пришлось оставить. Я купил билет и вернулся в Америку.

– Кто твой отец? Он живет в этом городе?

– Нет. Он живет в Нью-Йорке.

– Он знает, что ты вернулся?

– Нет.

– Может, ты сообщишь ему об этом? Вы бы встретились, поговорили. Он же любил тебя, заботился о тебе. Ты обнимешь его, посмотришь ему в глаза.

– Нет. Этого не будет. Я ни в чем не был виноват, а меня выбросили, как сломанную игрушку. Я вычеркнул этого человека из своей жизни навсегда.

– Ты слишком горд, да?

– Гордость – это единственное, что у меня есть, миссис Фостер.

– Тельма, – поправила она.

– Вы слишком добры ко мне, Тельма.

– Как же ты оказался в клубе? Ведь даже входной билет на корт стоит довольно дорого?

– Я много работал, чтобы попасть туда и увидеть Вас.

– Это трогательно, – она лукаво прищурилась. – Я хотела бы посмотреть на твою комнату. Покажешь ее мне?

– Нет, – Эдриан замотал головой. – Только не это.

– Даже если я очень тебя попрошу?

– Вы не будете так жестоки со мной. Я живу…. В мою квартиру Вам никак нельзя. Господи, – он опустил голову. – Я буду так унижен.

– Унижен? Глупости. Признание в бедности – не позор, позор – в нежелании избавиться от нее. Я хочу увидеть твое жилье. Поехали, – она встала.

– Тельма, ради всего святого, только не туда, – взмолился Эдриан и тоже поднялся.

– Я прошу. Едем?