Возлюби ближнего своего. Ночь в Лиссабоне

– Хорошо. – Штайнер повесил трубку.

Траутенаугассе была неприветливой узкой улицей, где жили мещане. Штайнер внимательно осмотрел дом двадцать семь. Дом ничем не отличался от других, но ему он показался особенно отвратительным. Потом он прошел немного назад и стал ждать.

Вахман Шефер торопливо вышел из дому и с деловым видом зашагал по улице. Штайнер пошел ему навстречу с таким расчетом, чтобы встретить его в темном месте. Резкий удар в плечо заставил Шефера пошатнуться.

– Ты пьян, скотина? – прорычал он. – Не видишь, куда лезешь? Человек на службе!

– Нет, – возразил Штайнер. – Я вижу только подлую сволочь. Подлую сволочь, понятно?

На мгновение Шефер онемел.

– Черт подери, – выдавил он наконец. – Вы, наверно, спятили. Вы мне за это заплатите! А ну, пройдемте! – Он попытался вытащить револьвер. Штайнер ногой ударил его по руке, рванулся вперед и наотмашь ударил его два раза по лицу слева и справа. Вахман закричал и бросился на него. Штайнер уклонился и навесным слева расквасил ему нос.

– Сволочь, – рычал он. – Подонок! Трусливый гад! – Он двинул ему прямым сухим в челюсть и почувствовал, как под суставами пальцев треснули зубы. Шефер покачнулся.

– На помощь! – заорал он высоким жирным голосом.

– Заткнись! – прорычал Штайнер и нанес ему резкий хук справа в подбородок и сразу же короткий слева – в солнечное сплетение. Шефер как-то по-лягушачьи квакнул и повалился на землю. В нескольких окнах зажегся свет.

– Что там опять? – крикнул чей-то голос.

– Ничего, – отозвался из темноты Штайнер. – Пьяный какой-то!

– Черт бы побрал этих пьяниц! – раздраженно ответил голос. – Отведите его в полицию.

– Именно в полицию!

– Дайте ему пару раз по пьяной роже!

Окно захлопнулось. Штайнер ухмыльнулся и пропал за углом. Он был уверен, что Шефер не узнал в темноте его изменившееся лицо. Он пересек еще несколько улиц, пока не оказался в более оживленном районе. Тогда он пошел медленнее. «Хорошо и в то же время паршиво, – думал он. – Жалкая месть! Но она искупает годы бегства и приниженности! Надо пользоваться случаем! – Он остановился под фонарем и вынул свой паспорт. – Иоганн Губер! Рабочий! Ты мертв и гниешь где-то в земле Граца, а твой паспорт живет и существует для полиции. Я, Йозеф Штайнер, живу, но без паспорта; я мертв для полиции. – Он засмеялся. – Поменяемся, Иоганн Губер! Отдай мне твою бумажную жизнь и возьми мою беспаспортную смерть! Если живые нам не помогают, то пусть нам помогут мертвые».

VI

В воскресенье Керн вернулся в отель вечером. В номере он нашел только Мариля, который был чем-то очень возбужден.

– Наконец хоть одна живая душа! – закричал он. – Чертова дыра! Именно сегодня нет ни одной собаки. Все ушли! Все гуляют, где-то шляются! Всех где-то носит! Даже этого мерзавца-хозяина!

– Что случилось? – спросил Керн.

– Вы не знаете, где живет акушерка? Или врач? Какой-нибудь гинеколог или вроде того?

– Нет.

– Конечно, нет! – Мариль пристально посмотрел на Керна. – Вы ведь разумный человек, Керн. Пойдемте со мной. Кто-то должен остаться с женщиной. Тогда я смогу уйти за акушеркой. Вы сможете?

– Что?

– Постараться, чтобы она не очень двигалась! Поговорить с ней! Что-нибудь сделать!

Он потащил ничего не понимавшего Керна по коридору на нижний этаж и открыл дверь маленькой комнаты, где стояла только одна кровать. На кровати лежала женщина и стонала.

– Седьмой месяц! Преждевременные роды или что-то в этом роде! Успокойте ее, если можете! Я приведу врача! – Он исчез, прежде чем Керн успел ответить.

Женщина на кровати стонала. Керн на цыпочках подошел ближе.

– Вам дать чего-нибудь? – спросил он.

Женщина продолжала стонать. У нее были совершенно мокрые, пропотевшие волосы линялого соломенного цвета и серое лицо, на котором странно темнели большие веснушки. Она закатывала глаза, под полузакрытыми веками были видны только белки. Растянутые тонкие губы обнажали оскал крепко сжатых зубов. В полутьме зубы казались неестественно белыми.

– Вам дать чего-нибудь? – спросил Керн еще раз.

Он огляделся. На одном из стульев был брошен дешевый тонкий пыльник. Перед кроватью стояла пара стоптанных туфель. Женщина лежала в платье. На столе – бутылка с водой, а около тумбочки – чемодан.

Женщина стонала. Керн не знал, что ему делать. Женщина начала метаться. Он вспомнил, о чем говорил ему Мариль и о том немногом, что успел узнать за год учебы в университете, и попытался удержать женщину за плечи. Но это было так, словно он хотел удержать змею. Как он ни старался, она выскальзывала и отталкивала его, но вдруг она взметнулась вверх и неожиданно изо всех сил вцепилась в его руки.

Он замер как вкопанный. Он никогда бы не поверил, что у женщины может быть такая сила. Она медленно, как винт, поворачивала голову и жутко стонала, словно ее дыхание выходило из-под земли.

Ее тело вздрогнуло, и вдруг Керн увидел, как из-под сдвинутого одеяла выползло большое черно-красное пятно и все увеличивалось, расплывалось по простыне. Он попытался вырваться, но женщина держала его словно железными клещами. Как зачарованный, он смотрел на пятно, которое превратилось уже в широкую полосу на краю простыни, стекавшую на пол, где образовалась черная лужа.

– Пустите! Пустите же! – Керн не решался выдернуть руки, боясь встряхнуть ее тело. – Пустите! – скрежетал он. – Пустите!

Вдруг тело женщины обмякло. Она отпустила его и откинулась на подушки. Керн схватил одеяло и слегка приподнял его. Большой ком крови скатился по простыне и шмякнулся на пол.

Керн вскочил и бросился наверх, в комнату, где жила Рут Голланд.

Она была дома. Она сидела на кровати, обложенная своими раскрытыми книгами.

– Идемте! – закричал Керн. – Там внизу женщина истекает кровью!

Они побежали вниз. В комнате стало темней. За окном пылал закат, бросая мрачный свет на стол и на пол. Красный отблеск мерцал, как рубин в бутылке с водой. Женщина лежала теперь совсем спокойно. Казалось, она уже не дышит.

Рут Голланд подняла одеяло. Женщина плавала в крови.

– Зажгите свет! – закричала девушка.

Керн бросился к выключателю. Слабая лампочка в отблесках заката давала тусклый желто-красный свет. Женщина лежала на кровати. Она казалась одним сплошным бесформенным животом в смятом кровавом платье, из-под которого виднелись ноги в спущенных черных чулках, странно сведенные и неподвижные.

– Дайте полотенце! Надо остановить кровь! Найдите что-нибудь!

Керн видел, как Рут засучила рукава и попыталась расстегнуть женщине платье. Он подал ей полотенце из тумбочки.

– Сейчас должен прийти врач! Мариль пошел за ним. – Он лихорадочно рылся в чемодане, ища что-нибудь для перевязки.

– Давайте что есть! – крикнула Рут.

На полу лежала кучка детского белья – маленькие рубашки, простынки, пеленки и между прочим несколько распашонок, связанных из розовой и голубой шерсти и отделанных шелком и бантиками. Одна распашонка еще не была готова: в ней торчало еще несколько спиц. Из нее выпал моток мягкой голубой шерсти и бесшумно покатился по полу.

– Давайте это сюда! – Рут отбросила окровавленное полотенце.