Во свет. Тропа духовного мира

– Ничего родные мои, я бы вас ещё долго не трогал, но скоро воды озера Глай укажут нам путь и нам троим никак нельзя этого пропустить.

Втроём под сводами набирающего силу дня они ждали начала, начала неизведанного пути, и лишь белочка на ветке наблюдала за ними при свете восходящего светила…

Изломы

«Когда свет и тьма встречаются, то происходит разрыв небесно-земных связей. Небо в багряных цветах смерти, в оторопи её власти, нет ни прошлого, ни будущего, есть лишь дух, дух битвы, что пропитывает каждое сердце и взгляд бьющегося.

У горы времени, на поднебесном плато Мор, состоится битва двух Миров, двух твердынь, за мирской покой людей или за порабощение земных тёмной силой царства Эгос. Сотни воронов смерти Кар, кружат над головами тысяч воинов, готовых принести себя на алтарь смерти во имя жизни, их имена будут писаны в Древних книгах и письменах, их подвиги будут передаваться поколениями, во имя света любовь возродит свет.

Нгарос привёл к плато сотни тысяч своих рабов, псо-воинов и ясов (змееподобных людей), со всех тёмных Миров собрались орды тёмных Мхаров, их количество поражает воображение, их жизнь – это боль, правит ими тьма, бездонная тьма Цхератоса…»

Изломы проявляются на бересте, меняя её цвет с белоснежно-серого в кроваво-пурпурный; тяжко Сычихе от этого, если тьма наберёт свою силу, то справиться с миллионными полчищами Нгароса будет почти невозможно. Знает ведунья, что не готовы избранники, долгий и опасный путь ожидает их впереди, и как повернётся к ним судьба, что приготовит, не дано ей знать, но Боги не оставят своих пасынков, верит бабка.

– Помоги, Богиня Лада! Окутай своим светом три юных сердца, напои их души волей небес, придай духу твёрдости. Храни их в пути, не дай запутаться в тенётах судьбы.

Молчит Богиня Лада, но береста начинает розоветь, приобретая природную вязь, дарованную небом. Слышит…

– Спасибо, Светлая! Как камень спал с души… Спасибо!

Молитвы будут услышаны, если верить. Вера – связь, приоткрытая дверь в Мир Богов, она помогает лишь тем, кто чист душой и твёрд духом; дыхание духа – свет вселенской искры, из которой может вспыхнуть благоладный костёр.

Переход

Молчит сырь-трава, хранит таинство, что скоро свершится, опутывает туманное млеко побережье святого озера Глай, то дышит родная мать Жива. Воздух пронизан тысячами нитей, готовых создать переходную ткань, скрестье Миров. Три друга стоят в тяжкой думе, сцепив свои руки, образуя посолонное кольцо, ожидая неизведанное. Природа затихает на мгновенье, отражаясь в светлых очах избранников небес.

– О боги, смотрите! Смотрите на озерную гладь! – вскрикнул Зар.

Озеро как будто повернуло воды вспять, вода отступила от побережья, а затем подступила в вышине, но не от земли, водный вал повис в воздухе, образуя свод, готовый рухнуть на головы влахов и раздавить их бушующей стихией. На освобождённой от воды земле стали проявляться некие руны, неизвестные избранникам, в центре проступила лелеющая сеть, несущая черноту внутри, образовав проход, явно неземного происхождения.

– Светозорь, родной, я боюсь!

– Не бойся, любимая, вода хранит нас и всегда хранила. Путь открыт, и нам придётся в него вступить. Это наша судьба и судьба родной земли.

– Я с тобой, брат! – Прошелестел грубоватым голосом Зар.

– Идёмте вперёд, и пусть Боги решат нашу судьбу. Держитесь за руки, наш путь начался.

Небо сменило свои краски, насытилось чёрнотой, вспучилось, усиливая затвердевшие звуки тысячекратью, дрожали своды вод, но не падали. Бездна смотрела на героев и ждала… Всё ждало…

Первый шаг всегда сложен, а шаг, ведущий в пропасть, пугает, пугает своей пустотой и неизведанностью. Но он сделан, и три друга ступили в густую черноту, в тёмное око безвременья.

Как только герои ступили в безликую тьму, воды обрушились на побережье, разбросав свои волны, как могучие руки, на остывшие камни и травы, расширив озёрную гладь на добрых двести шагов. Под воду ушла и рыбацкая лодка и прибрежный летний домик старожила и хранителя озера. Небо прояснилось, медь пробилась сквозь мрак и осветила землю влахов, играя свою капель над вершинами старых сосен.

Сычиха стояла на горе Тэй, видела всё происходящее и была рада узреть, что избранники начали свой путь, не побоялись ни лиха, ни мору, ни орд Властителя Цхератоса.

– Храни, Вас, Лада! Пусть тропы откроют Вам всё то, что было хранимо в душах и сердцах. Илья я лал, Сельано я лей.

Переход начался, тропы освещены, пути открыты…

Дух-хранитель

Плетут паучихи сеть, тянется паутина, лопается, образуя прорехи – щели Бытия. Крутятся Миры, соприкасаясь, перекрещиваются, меняются.

«Будто земля ушла из-под ног, и ты летишь в никуда, а мимо проносятся поля, озёра, леса. Небо меняет свой цвет из иссиня-голубого до янтарно-ржавого. Но всё как будто застывшее, беззвучное и даже безвкусное. Где я, и что вокруг меня, куда я лечу и зачем. Я – влах… Мы – избранники…»

Память врезается в мысли Светозоря острым заточенным клинком, буравит сознание. Затем отключается и сознание, темнеет в глазах и влах (как и его друзья) опадают и уходят от реальности…

Очнулся Свят на поляне, рядом лежали Илия и Зар, их сознание было ещё затуманено. Оглянулся избранник, «вот так чудь вокруг меня». Было чему удивиться юному влаху, лежали они на косогоре, но сама гора висела в воздухе, а внизу была вязкая густая пелена. Недалеко тёк ручей, спадая вниз, в неизведанную белизну. Другой стороной гора уходила за горизонт и переходила в поле, границ которого было не объять. Удивляли и блеклые тени облаков, что плыли чуть выше головы героя и имели розовато-сиреневый цвет. «Если они в горах, то почему, тут так тепло и сам переход горья в поле удивлял своей быстротой и неизменностью, где светило освещающее этот Мир?! Да уж вопросов больше чем ответов. Нужно растормошить друзей, пущай подивятся». Не успел Свят прикоснуться к Зару, как тот открыл глаза, и побежали глаза в пляс от увиденного, как на празднике Медуницы-купавы.

– Это не Лешачиха ли балуется, протяни руку и схватишь облако. Ай, да, Велесовы чудеса!

– Что испугался, брат? Я вот тоже оторопел при сей лепоте.

– Да уж есть от чего оторопеть, Свят. Интересно, где же мы сейчас прибываем?

– Да и мне интересно. Давай Илию в чувство приведём, а потом и примемся за думы, – усмехаясь, промолвил Светозорь.

– Родная моя, Солнышко летнее, вставай. Посмотри на чудь с нами сотворённую.

Чуть приоткрыв веки, Илия увидела лицо своего суженного; провела рукой по щеке Свята и улыбнулась. Обнял её влах и поцеловал в румяную щечку.

– Вот так чудеса, как же этот Мир держится? И что там внизу? – с удивлением в голосе прошептала дева.

– Ну, вниз, думаю нам ещё рановато! – молвил Зар, рассмеявшись.

И Свят с Илией подхватили его смех, а потом, как дети стали кувыркаться и брыкаться на поляне, упиваясь своим весельем, как нектаром Богини Лели.

– Как дети малые, а ещё избранники, – усмехнулся чей-то скрытый глас.

– Кто, кто это сказал, а ну покажись? Чего прячешься?

– А ты не серчай, молодец Свят, чай не первый год по земле ходишь, мог бы и догадаться, что вас одних в столь дальний путь никто бы не отпустил. Вы похлеще девки-любавы делов натворить можете.

– Хватит смеяться над нами, выходи и покажись смельчак! – рассвирепел Зар.

– Ой, напужал, Зарен – сын инока-древана, ведуна густых мест. Мог бы показаться, давно бы уж вышел.

– А почему не можешь? – спросила Илия.

– А потому юная дева, что дух я, хранитель ваш, посланный в помощь и уразумение. Сын Ведогона я, дух-хранитель Ведом.

– Ну, здравствуй, Ведом! – поклонился Светозорь.

– И вам доброго времени храбрые путники, избранники небес, – хихикнул дух.

– А кто послал тебя, и где мы находимся? Что за дивные места?

– Места то дивные, да не безопасные, Зар. Так что держите ушки на макушке.