Сделка

.

Дарис уходил, и я обессиленно опускалась на пол.

Артефакт не прекращал сжиматься и разжиматься, как живое сердце, и мне было больно даже смотреть на него. Я знала, что это беспокойное в своей темноте живое кольцо заставляет меня быть послушной и соглашаться на все, чего хотел Дарис. Я ненавидела его, но в глубине души была ему даже благодарна: сама бы никогда не смогла… так привлечь мужчину. Его руки на моем теле пульсировали вместе с черным кольцом, я отдавалась им, теряя себя в мерзком, но отчетливом желании.

Я презирала себя – и вместе с тем хотела жить. Я была недостойным отребьем, богопротивным куском дерьма, но вместе с тем я казалась себе живой и нужной. Я могла принадлежать Дарису, желтому герцогу, могла исчезнуть вместе с ним и жить в настоящем замке. Могла бы отдать всю себя ему, кусочек за кусочком, каждый дюйм кожи и волос, если бы он сказал мне сделать это. Ему – и покаянию.

«Ты – моя».

Я понимала, Дарис не отпустит меня, и что стоит мне выйти из клетки, его объятия станут для меня новой клеткой. И я мечтала об этом дне.

.

Когда Дарис отправился обратно домой, пообещав напоследок вернуться и спасти меня, я поверила в его мощь.

3.

На небе не было ни облачка, солнце светило уже восьмой день, прогревая просыпающуюся землю, и тут и там сквозь черный наст пробивались первые ростки зелени. Директор Келлфер, закончивший последнее в своей жизни занятие с послушниками первого года, с удовольствием расположился в мягком кресле, так удачно привезенном ему знакомым торговцем из Пурпурных земель. Это место – огромная даже по его меркам двухэтажная библиотека, совмещенная с кабинетом, – нравилось ему все больше. Покои директора. Еще неделю назад он и не предполагал, что единственный на тот момент директор Приюта Тайного знания, почти всесильный Син, предложит ему занять такой пост. Уникальная и неожиданная позиция: ордена никогда раньше не управлялись двумя руководителями, и уж тем более получивший такую власть не рвался ее ни с кем делить. Но Син ломал общие правила, как сухие ветки: ему нужен был второй директор – и Келлфер им стал к своему собственному и окружающих удивлению. Син объяснил свой выбор просто: «Ты – самый умный из наставляющих, самый рациональный и обладающий наибольшим потенциалом. И самый сильный».

Любого бы на седьмое небо вознесла подобная похвала от старейшего из известных миру шепчущих. Келлфер же, как и было положено умному и рациональному человеку, насторожился. Однако кусок был слишком лакомым, чтобы отказываться от него, и когда Син в своей сухой манере объяснил Келлферу его новые функции, тот выдохнул с облегчением: заниматься политикой, не прерывать связь с другими государствами и тем более держать под контролем многочисленных выпускников вечно занятый Син просто не успевал. «И не хотел», – подсказывало Келлферу чутье. Он мог заменить Сина на этом поприще и, возможно, даже сделать что-то лучше, более прямым и действенным путем, чем те, которыми обычно шел старший директор. Обдумав вынесенное предложение, Келлфер заключил, что Син назначил своим соратником именно его потому, что готов был на многое закрыть глаза ради эффективности – но сам руки пачкать не желал. Келлфер же не считал грязью то, чего предпочитал не замечать Син: действенный метод не мог быть плохим.

У нового директора Приюта Тайного знания не имелось сомнений, справится ли он. Это было его место, самой судьбой созданная для него ниша, что теперь лишь стало очевидным.

.

Стоило Келлферу сделать глоток замечательного жареного чая, как в дверь уверенно постучали.

–Я очень рад тебя видеть, – улыбнулся Келлфер, обнимая входящего сына. – Я ждал тебя.

Келлтор обнимать в ответ не стал, даже отстранился, будто пережидая неприятный момент. Это укололо Келлфера. Скорее всего, дело снова было в матери Келлтора, Дариде Веронион, младшей дочери желтого герцога. Она и не скрывала, что настраивает сына против отца, просит его называться другим именем и не поддерживать с Келлфером никакой связи. С тех пор, как Келлфер отказался жениться на ней, беременной, Дарида возненавидела прежде любимого мужчину той отчаянной ненавистью, что рождается только из ужасающе всеобъемлющего обожания, и прививала эту ненависть сыну с материнским молоком.

Келлфер вспомнил, как яро растоптал ее чувства в тот день, когда она призналась ему в своем обмане, и это воспоминание как всегда удержало его от того, чтобы нанести Дариде весьма неприятный визит.

Она, несмотря на возраст сына, внимательно следила, не навещает ли он Приют. Легко отпускала свое выстраданное дитятко на фронт, доверяла ему управление землями, на людях слушалась его мнения – но в этом не уступала. Эта мечущаяся женщина никогда бы не позволила сыну повидаться с отцом без ее разрешения и неусыпного контроля каждой поднятой в разговоре темы. Скорее всего, Келлтор пришел по ее наущению.

–Как твоя мать? – усмехнулся Келлфер. – Неужели тоже прибыла в Приют?

Келлтор вздохнул.

–Нет. Только я. Она вообще не знает. Можно я войду?

–Конечно, – усмехнулся Келлфер, не скрывая удивления.

Юноша переступил через порог и обвел глазами покои, недавно ставшие Келлферу домом. Отец внимательно следил за сыном: тот рассматривал высокие стены, покрытые рунами, во все глаза, разве что рот не разинул. Хотелось бы сказать, что парень просто не привык к магической роскоши, но стоило признаться, что и сам Келлфер был поражен, увидев эти восхитительные залы.

–Вот так, значит, живут директора Приюта Тайного знания, – присвистнул Келлтор, подходя к массивному камину и беря с полки золотую статуэтку Тасской богини плодородия. – Тут, наверно, все очень дорогое. Мне мама сказала, ты теперь директор. Она говорит, ты так хочешь власти, что готов прислуживать кому угодно, даже таким, как Син. А что тут все такое серое? Или даже директорам нельзя делать стены цветными?

Статуэтка звякнула о камень.

–Келлтор, – устало проговорил Келлфер, садясь за стол из пепельного ясеня. – Ты взрослый парень, тебе уже тридцать девять. Думай своей головой. Приют существует не меньше тысячелетия. Думаешь, руководить им постыдно?

–А ты действительно теперь тут главный? Ты наравне с директором Сином или подчиняешься ему? Мама говорит…

–Келлтор, пожалуйста, прекрати начинать подобным образом каждую фразу. Это жалко.

Юноша хмыкнул и отвернулся. Замечание отца явно задело его.

–Я не мыслю, как моя мать, – оскорбленно сказал он. – Мне видится правильным говорить о ней, когда я с тобой, чтобы ты ее вспомнил.

–Я помню Дариду, – примирительно сказал Келлфер. «И хотел бы забыть – да как получится, если она постоянно шлет письма, в которых ее до сих пор качает от проклятий до просьб навестить Желтые земли», – не добавил он, пощадив чувства сына. Келлтор сощурил глаза. – Ты достаточно хороший сын, ты меня устыдил. И мы можем поговорить о чем-то другом, не поминая ее через слово.

Келлтор некоторое время молчал, делая вид, что заинтересован корешками стоящих на полке книг. Келлфер не торопил его, вернувшись к чаепитию. Наконец, Келлтор заговорил:

–Почему Син решил, что ты достаточно силен, чтобы управлять самым могущественным орденом в мире? – недоверчиво протянул он. – Мама говорила, ты посредственный шепчущий.

Келлфер не стал отвечать. Не стоило тыкать парню в нос тем, из чего тот унаследовал лишь немногое. К сожалению, выдающегося магического дара Келлтору не досталось, и хотя он был очень похож на отца внешне – те же густые пепельно-каштановые волосы крупными волнами, те же зеленые глаза, тот же узкий нос и высокие скулы, тот же мягкий ровный тон кожи – магическим потенциалом и, что уж скрывать, охочим до власти и вместе с тем нервным характером он куда больше напоминал Дариду. Выражение лица его говорило об избалованности. Келлфер не видел такого изгиба губ в зеркале, и ему не нравилась привычка сына морщить нос, когда ему возражали. Дарида обожала наследника и позволяла Келлтору все – и он вырос, уверенный, что весь мир принадлежит ему.

Келлфер знал, что сын неплохо проявлял себя в дипломатических стратегиях, что участвовал в одной крупной битве и получил награду за храбрость, что при возможности выкупал у Пар-оола рабов и возвращал их Империю на правах безымянных и что сам уже управлял небольшой провинцией на юге Желтых земель. Но несмотря на все его успехи и благородные порывы сердца, сызмала взращенное в нем презрение ко всем вокруг, эта привычка смотреть на людей свысока выдавали портящее воспитание, навсегда заложившее в душе Келлтора качества, которыми, как считал Келлфер, обладать мужчине не стоило.

Дарида была готова отдать свою жизнь за Келлтора. Мать предоставляла ему все.

Но единственным, чего она никак не могла ему обеспечить, было умение шептать. Слабый дар, немного подрощенный частным учителем, самому Келлтору казался почти бесполезным. Сын делал ставку на светскую власть и деньги, а искусство шептать вслед за матерью считал не определяющей мир вокруг блажью. Он ошибался бы меньше, если бы хоть раз участвовал в войне, где среди слодат нашелся бы пусть даже один только маг, но к счастью всего континента и несчастью Келлтора, такие войны были чрезвычайно редки, поэтому даже крупные военачальники не всегда представляли себе силу одаренных, считая тех лишь слугами, создающими знатным именитым семьям комфортный быт. Собственно, Син поддерживал это разделение, раз за разом заставляя шепчущих давать обещание не участвовать в боевых действиях против обычных людей.

Келлфер хотел обучить сына в Приюте, чтобы хотя бы немного развить его талант, но Син был против: сил Келлтора не хватило бы даже для прохождения первого испытания, а возможности стать послушником Приюта ждали сотни по-настоящему способных учеников. Сину было все равно, относились ли будущие послушники к именитым семьям с фамилиями и титулами или же были безымянными, звавшимися только по имени отца или мужа и служащими своим господам. Титул Келлтора значения здесь не имел, и когда сын столкнулся с этой простой истиной, то пришел в ярость, хоть и утверждал до того, что не видит в обучении смысла. Не стоило удивляться, что и он, и его мать объявили упущенную возможность глупой тратой времени.

Масштаб доступного Келлферу парень представлял себе слабо. Син, могущественнейший из всех, кого когда-либо знал Келлфер, еще во времена послушания Келлфера звал того стремительным потоком, отмечая его быстрый и острый разум, высокий уровень концентрации и, казалось, безграничные силы. Мало кто мог сравниться с Келлфером в мощи и скорости заговоров, и он определенно был одним из сильнейших шепчущих Империи.

Но не стоило разочаровывать парня, не умевшего даже самостоятельно открыть портал. Келлфер вздохнул.

–Ты пришел поздравить меня с назначением? Слабо верю.

Келлтор обернулся к отцу. Кулаки его были сжаты.

–У меня к тебе просьба. И ты ее выполнишь, потому что должен мне.

Это выражение лица Келлтора раздражало.

–Сбавь тон, – беззлобно бросил ему Келлфер. – Не со слугой разговариваешь.

–Ты должен мне!

Нет, те три года, что Келлфер не видел сына, явно не пошли последнему на пользу. Келлфер снова было захотел заявиться в Солнечный замок, в котором доживала свой век Дарида, но остановил себя, вспомнив, как она угрожала покончить с собой, если он ее оставит.

–Неужели должен? Что же? Расскажи. Можешь прямо словами матери.

–Она мне рассказала, почему ты не женился на ней! – выпалил Келлтор, краснея.

–Только сейчас? – притворно удивился Келлфер. – Ну-ка послушаем.