Двенадцать ночей

– Нет, к сожалению, придется тебе выслушать. Это специальный пункт приказа, после описи вещей, подчеркнутый двойной чертой. Написано Гаддом собственноручно. Обратить внимание, он пишет. Перемещение из дома должно осуществляться в отсутствие семьи перемещаемого лица. Ни в коем случае не пытаться забрать перемещаемое лицо или движимое имущество при них. Не приближаться к ним, даже если они спят. Слыхал, Вилли? Нам вообще не следовало тут находиться сейчас. Ох, смилуйтесь надо мной, девять сестричек, я просто поверить не могу. – Он приумолк и сделал глубокий вдох. – Но это еще не все. Дальше самое-самое. Ты будешь в восторге, – сказал Флип, поднимая глаза, где никакого восторга не читалось, и вперяя их в сгорбленную спину Вилли. – Дочь перемещаемого лица – автор. Она не свидетельница, дубина ты бессюжетная, она автор.

Только теперь, только когда он кончил, до Кэй дошло, что Вилли принялся было чуть слышно напевать себе под нос, – песня была живая, бодрая. Но последние слова Флипа заставили его прекратить, и в комнате воцарилось безмолвие. Даже еловые ветки за окном не шевелились в этой пустоте.

– Автор, – тихо повторил Флип, и его рука с фонариком безвольно упала, так что теперь был освещен, и очень ярко, только маленький участок ковра перед его левым коленом. Кэй с облегчением вновь погрузилась в почти полную темноту, с которой можно было слиться. Сердце перестало так сильно стучать, и жестокая дрожь, заставлявшая ее кутаться в одеяло, отступила. Вдруг оказалось, что она легко может глотать и в горле уже нет комка, мешавшего говорить. Чем она и воспользовалась.

– Простите, можно вас спросить? – промолвила она. И, более застенчиво: – Кто вы?

Вилли опять оперся на матрас подбородком, его левый глаз открылся, и он уставился из мрака прямо ей в лицо. Серый цвет его радужных оболочек был неисчерпаемо глубоким, неизбывным, и в слабом свете морщины, расходившиеся от уголков глаз, зияли, как трещины.

И правда – трещины. Не упасть бы в какую-нибудь из них, подумалось Кэй.

– И что это значит – я автор, объясните, пожалуйста.

– Нам придется ей все рассказать, – сказал Вилли Флипу, продолжая смотреть на нее внимательно, но по-доброму. И потом, помолчав, он очень тихо продолжил: – Автор. Надо же. Я и не думал, что когда-нибудь снова увижу автора.

Флип, который стоял, сгорбившись, на коленях, теперь медленно, словно преодолевая крайнее утомление, встал на ноги. Он поднял фонарик, комната вновь осветилась, и Кэй, когда он поворачивался и, насколько позволяла небольшая сутулость, расправлял плечи, всматривалась в него. Он переложил фонарик в правую руку, подошел к Вилли, встал рядом, приобнял его левой рукой за плечи, а потом поднял фонарик на верхний ярус кровати и положил в ногах на угол одеяла, направив свет на заднюю стену.

– Меня зовут Флип, – представился он, – а это Вилли. Мы духи.

Кэй смотрела на них, затем попыталась сглотнуть еще раз.

– Это я уже знаю, – сказала она. Они оба вздрогнули. – В смысле, как вас зовут. Потому что я проснулась, когда вы еще по крыше лезли. Я слышала, что? вы говорили, – объяснила она. – Но я не понимаю, что вы тут делаете, зачем положили мне эту карточку, зачем вам нужен папин зуб. И так далее. И закройте, пожалуйста, окно, пока мы с Элл не простудились.

Левой рукой она протянула Вилли карточку, а Флип тем временем шмыгнул у него за спиной к окну, закрыл его и вернулся.

– Флип, нам надо представиться как следует, – сказал Вилли. Флип медленно кивнул, глубокомысленно поджав губы. – Итак, слушай: я – Вильям Морок, дух, профессионально занимаюсь перемещениями, член Достославного общества духов и фантомов. – Он отступил на шаг и поклонился. – А это мой друг Флип Лешши, тоже член Достославного общества, и тоже, ясное дело, подвизается по части перемещений. Нам поступил приказ от Распорядителя нашего Достославного общества – приказ с самого верха: переместить твоего отца. Мы взялись за дело с утра, движимым имуществом кончили заниматься вечером, но не смогли забрать один предмет из списка – зуб, который ты, похоже, прячешь в кулаке вон там, за спиной, – и поэтому нам пришлось вернуться, чтобы мы могли отчитаться за все. В обычном случае это ровно никакой трудности не составило бы, но, поскольку ты автор… – Он вновь споткнулся на этом слове, и на несколько секунд его дыхание участилось. – Поскольку ты автор, – повторил он, – ты услышала нас, проснулась, подключилась к происходящему, и теперь, в общем, нам надо с тобой разбираться.

Кэй перевела взгляд на Флипа, который легонько кивал, наклонив голову к плечу. Вдруг он быстро сунул руку в один из карманов своего балахона – похоже, подумал или вспомнил о чем-то.

– Она точно у меня где-то была, – сказал он. И, пошарив еще, вытащил черную глазную повязку вроде пиратской и протянул ей. – Тебе, может быть, пригодится на время, пока глаза не привыкнут. Так щеке будет легче.

Слегка наклонясь вперед, Кэй опасливо взяла ее у него и тут же вновь откинулась назад и прижала правую руку к стене. Устроившись, посмотрела на повязку у себя на ладони, где она лежала темным пятном в еще более темной тьме.

– Вилли, – сказал Флип. – Что-то мне подсказывает, что этой повязка не понадобится.

Вилли не пошевелился и не оторвал от Кэй взгляда, но вдруг показалось, что он смотрит ей в глаза так, словно она – рассвет, которого он ждал всю ночь.

– Да, – согласился он. – Да. Пусть повязка будет у тебя, если хочешь, но сейчас попробуй открыть оба глаза. Просто… – Тут он перекрестил руки на груди, а потом развел их в стороны, сотворив подобие распускающегося цветка и точно охватывая всю темную комнату вокруг них. – …просто попытайся смотреть на мир непринужденно. Или нет, не пытайся – просто позволь этому произойти. Смотри двумя глазами, как одним.

Кэй расслабила все мышцы лица, давая векам мягко опуститься. Облегчение было таким, что чуть ли не больно стало. Закралась мысль: может быть, это уловка, может быть, духи вознамерились украсть зуб, пока ее глаза будут закрыты? На секунду она напряглась. Но легкость в лице была слишком приятна, чтобы от нее отказаться. Непринужденно. Она открыла глаза.

Духи по-прежнему были тут. Кэй моргала так быстро, будто веки были не веки, а крылья бабочек.

– Теперь ты, по сути, одна из нас, – промолвил Вилли. И тут же, изменившись в лице, торопливо добавил: – Сударыня.

Кэй глупо глазела на них, не зная, что сказать. Мама всегда учила ее быть откровенной и не тратить слов попусту. Она решила сразу перейти к делу.

– Что это значит – разбираться со мной? Для чего вам нужен этот зуб? Куда вы отправили папу?

Ответил на этот раз Флип.

– Видите ли… сударыня, – он быстро и, кажется, вопросительно взглянул на Вилли, – дело обстоит ровно так, как мой коллега говорит. Мы получили приказ переместить вашего отца и выполнили его; а когда перемещаешь кого-то, приходится и все движимое забирать, все предметы, имеющие к этому лицу отношение, надо, чтобы ни следа от них не осталось там, откуда совершается перемещение. Иначе они продолжают… в общем, так положено. И у нас имеется полная опись его движимого имущества, – тут он потряс перед Кэй первыми восемнадцатью страницами приказа, который он так усердно изучал, – но мой глубокоуважаемый сподвижник, – Флип демонстративно повернулся к стоявшему рядом Вилли и по-фиглярски высунул кончик языка, – ухитрился вечером по ходу дела одну вещицу прошляпить. Зуб. Вот почему мы здесь.

Они явно не привыкли, подумала Кэй, объяснять людям свое поведение. Она заметила, что не так сильно теперь сжимает край одеяла, и слегка изменила положение тела, чтобы стало удобнее. Села чуть повыше.

– Не каждый день, – продолжил Флип, – дух, выполняя задание, натыкается на свидетеля, но, когда это происходит – это произошло, ты помнишь, с моим двоюродным братом Хинкипанком не далее как в прошлом году, – он повернулся к Вилли, и тот энергично и очень сочувственно закивал, – когда это происходит, необходимо переместить и свидетеля. Потом им занимается Распорядитель.

Кэй более нервным взглядом теперь на них посмотрела. Она по-прежнему понятия не имела, что это за «перемещения» такие и кто такие «авторы», и готова была уже спросить, когда Флип внезапно ее опередил, поспешно добавив:

– Но, разумеется, мы не можем перемещать вас, сударыня, поскольку вы автор и все такое.

Он лучезарно улыбнулся и посмотрел на Вилли. Тот выглядел озадаченным.

– Не можем? – переспросил он.

– Нет, не можем, – отрезал Флип.

Кэй резко вмешалась:

– Но что такое…

Тут, однако, совсем уж неожиданно, Элл внизу громко зевнула, пробормотала что-то нечленораздельное и сонно повернулась на другой бок. Они все про нее забыли. В лицах обоих духов мелькнула паника, но тут же прошла, тревожиться продолжала одна Кэй, боясь, что Элл проснется и ее захотят переместить.

Флип, снова спокойный, похоже, понял без ее слов, что ее волнует.

– Не переживайте. Согласно письменному приказу, в котором ошибок быть не может, ваша мама и сестра не могут ни видеть нас, ни слышать – в смысле, по-настоящему видеть нас такими, какие мы есть. Если бы они получили нашу визитную карточку, они ее не заметили бы. Подумали бы, что это пустая бумажка. Если бы они наши голоса услышали, это было бы для них завывание ветра. Натолкнулись бы на нас – убедили бы себя, что мы какие-то совсем другие люди или, может быть, что мы им просто привиделись. Весь фокус в том, как человек смотрит на окружающее – или, вернее, какой взгляд на окружающее ему навязывают. – Длинным изящным пальцем он постучал по виску около глаза. – Только свидетели могут нас видеть по-настоящему.

– И авторы, разумеется, – добавил Вилли.

– Кто вы такие? – раздался заспанный голос Элл с нижнего яруса.

Вот теперь, почувствовала Кэй, духи были действительно ошарашены. Они выпрямились так, что стукнулись головами о потолок.

– В приказе что-нибудь об этом было? – спросил Вилли.

Флип покачал головой. Очень медленно они позволили глазам опуститься к нижнему ярусу кровати; затем наклонили головы и согнули спины; и вот уже они оба, сложившись пополам, пристально разглядывают Элл. Она терла правый глаз правым кулачком. Ее светло-рыжие локоны, обрамляющие круглое пухленькое лицо, мягко покачивались, да и вся она легонько покачивалась из стороны в сторону, еще не до конца пробудившись от глубокого сна. Она еще раз зевнула и приподнялась на локте.

– Вы к маме в гости пришли? – спросила она, глядя то на одного, то на другого. – Папа вернулся? А Кэй здесь?

Кэй была здесь; точнее, она уже спускалась со второго яруса по лесенке и пару секунд спустя оказалась подле младшей сестры. Правую руку с зубом она надежно, как и раньше, зарыла в пуховое одеяло позади Элл и себя.

– Это, – промолвил Флип, – неожиданно до самой распоследней степени.

– Это попросту жуть наводит, – поддакнул ему Вилли.

– Если мы отправимся с вами, – быстро спросила Кэй, – мы сможем вернуть сюда папу?

Флип замотал головой и начал было рассуждать о том, что перемещения необратимы, но Вилли его оборвал: