Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

– Кого ты хочешь найти в Сундарбане? Тугов? Ведь мы их всех перебили.

Каммамури только хмыкнул:

– Не спорю, в подземельях мы прикончили немало разбойников. Но всех ли? Не знаю, не знаю…

– Черт возьми. – Янес отшвырнул окурок. – Ты заронил в мою душу зерно сомнения.

– Какое же?

– Ты намекаешь, что Синдхия связался с душителями, так?

– В Индии все возможно, господин Янес, – ответил Каммамури; он выглядел весьма встревоженным.

Португалец помолчал, закурил еще одну папиросу и, выпуская густые клубы дыма, произнес:

– Что-то тут не сходится. Туги не прибегают к яду, но предпочитают душить свои жертвы. Ко всему прочему, они сейчас раздроблены и переживают нелучшие времена: англичане преследуют их, убивая без суда и следствия, словно бешеных псов. Нет, тут замешаны дакойти, нутром чую. Ты же индиец, расскажи, что это за типы.

– Ужасные люди. Ничем не лучше душителей, если не хуже. Отчаянно дерзкие, грабители и воры, сбивающиеся в шайки. Они травят людей так же легко и быстро, как очковая кобра. Особенно много их в Бунделкханде, и я бы не удивился, если пройдоха Синдхия снюхался бы с кем-нибудь из них.

– Синдхия! – нахмурился Янес, выбрасывая очередной окурок. – То есть ты считаешь, он бежал из дома скорби, куда его поместила Сурама, обеспечив ему поистине королевское содержание? Неужели принц вознамерился отобрать у нее империю? Ну уж нет! Я не позволю сорвать корону с прекрасной головки моей жены!

– Разве мы не вернули себе Момпрачем, невзирая на все британские крейсеры? Жаль, господин Янес, что при вашем дворе нет пяти десятков малайских воинов.

– Кстати, а почему бы нам их не позвать? – задумчиво проговорил Янес. – Между Калькуттой и Лабуаном протянут подводный кабель, отправка телеграммы займет не больше часа. Чтобы приплыть в Индию, малайцам потребуется недели две, ведь Сандокан, хоть и бережет свои проа[15 - Проа – узкое длинное судно с парусом, имеющее на одном из бортов балансир в виде бревна.], все-таки отдает предпочтение пароходам. Карамба! Я обеспокоен куда больше, чем тебе может показаться. Дакойти в моем дворце! Всех переловлю и перестреляю! Или нет. Лучше привяжу к пушкам и превращу в ошметки, заставлю их летать по воздуху!

– Господин Янес, вы становитесь кровожаднее Малайского Тигра.

– Я обязан защитить жену и сына, – жестко ответил португалец. – Не видать отравителям пощады. Три министра за месяц – это чересчур. Удивительно, что я сам еще жив.

– Вас слишком боятся. К тому же Тремаль-Наик всегда рядом с вами.

– Капля яда в бутылку или в креманку с мороженым – и я навсегда избавлен от вредной привычки к курению. Надо разобраться, кто за всем этим стоит. Если дакойти действительно работают на Синдхию, я никого не пощажу. Нашпигуем свинцом этих подонков, недостойных коптить небо! Сначала туги, теперь дакойти… Я позабавлюсь куда лучше, чем если буду охотиться на буйволов или тигров. Корнак, подгони слона, если можно.

– Стараюсь, ваше высочество, но джунгли слишком густые, а повозка тяжелая. Нашу тропу затоптали бхаинсы.

– То бишь буйволы?

– Они самые, ваше высочество.

– Эдак мы в столицу только к ночи попадем.

– Как выйдем из леса, подгоню Сахура, махараджа. Сделаем все возможное.

Огромная повозка раскачивалась и скрипела, будто пароход на волнах. Крепко сбитые бревна трещали, грозясь рассыпаться от натужных рывков слона, прокладывающего себе дорогу через заросли.

На джунгли стремительно опускалась ночь. Сквозь завесу листвы можно было разглядеть последние золотистые отблески солнца. Из своих дупел появились летучие мыши. Этих уродливых ночных вампиров невероятно много в Индии, особенно в Ассаме. Они принялись кружить над повозкой, расправив перепончатые крылья, размах которых достигал одного метра.

За длинную мордочку, острые зубы и плотную рыжеватую шерсть англичане прозвали их летучими лисицами. Хотя местные и окрестили летучих мышей вампирами, на деле они совершенно безобидны и довольствуются фруктами. Стая может разорить сад, но сон земледельца, дремлющего перед своей глинобитной хижиной, они не потревожат.

Впрочем, случается, что к стае летучих лисиц прибиваются рукокрылые несколько меньших размеров, предпочитающие мякоти бананов человеческую кровь. Однако и они не слишком опасны, хотя туземцы верят, будто одна мышь способна за ночь полностью обескровить взрослого мужчину или корову. Они же довольствуются всего несколькими каплями, после чего улетают. Для людей и животных, обитающих в чрезвычайно жарком климате, небольшое кровопускание скорее полезно, нежели вредно.

Из чащи донесся волчий вой, оборвавшийся на высокой, резкой ноте. Мелкие индийские волки живут многочисленными стаями, но не представляют опасности для человека. Скорее всего, хищники начали покидать свои убежища, почуяв богатую наживу, и теперь сбегались со всего леса к поляне с убитыми буйволами, чтобы вовремя поспеть к трапезе.

Янес, дабы скоротать время, а вернее, развеять дурное настроение, пристрелил несколько волков, имевших неосторожность пробежать неподалеку от повозки. Грохот его крупнокалиберного карабина, сравнимый по громкости с выстрелами из спингарды, распугал летучих мышей, метавшихся среди ветвей.

Заросли зонтичных и перистых пальм сменились лесом пореже, и слон смог прибавить ходу. Вокруг высились бутеи с узловатыми стволами и пышными кронами бархатистой листвы. Эти деревья не растут зарослями, и хотя их опутывают лианы, сильный удар хобота легко разорвет растянутые на пути «сети». Сахур побежал так быстро, что корнак вынужден был придерживать его, чтобы трясущаяся на ухабах повозка не развалилась. Пассажиры высоко подпрыгивали на своих матрасах.

И вот джунгли кончились. Перед охотниками раскинулась равнина, поросшая лишь сорной травой. Там и сям виднелись кадамбы[16 - Кадамба – вечнозеленое тропическое дерево с широкой кроной и прямым цилиндрическим стволом и цветками в форме шариков, цвет которых может варьироваться от желто-оранжевого до красного.], достигавшие пятнадцати футов в высоту. В сумерках еще можно было различить пятна рисовых полей. С дерева на дерево перелетали павлины. На этих птиц никто не охотится, ведь для индийцев они воплощение богини Сарасвати, покровительницы семьи и младенцев.

На другой стороне равнины в последних лучах солнца Янес увидел очертания древних, но еще крепких бастионов Гувахати – столицы Ассама, за стенами которых обитало больше трехсот тысяч человек.

– Наконец-то, – с облегчением вздохнул Янес. – Корнак, подгони слона. Если потопчет посевы, казна заплатит.

– Как бы повозка не развалилась, махараджа.

– О нас не беспокойся. В случае чего падение смягчат матрасы.

Повозка с ужасающим грохотом неслась вперед, оставляя глубокие борозды в мягкой почве. Спустя полчаса, почти не повредив поля, они въехали в город через одни из двадцати ворот. Отряд солдат в вычурных, сверкающих серебром мундирах отдал честь Янесу, на что тот любезно пожелал им доброй ночи.

Сразу же из конюшни вывели восемь лошадей, оседланных на турецкий манер: с короткими стременами и под алыми чепраками[17 - Чепрак – суконная, ковровая или меховая подстилка под конское седло.]. Португалец и его люди пересели на коней и пустились во весь опор, крича: «Дорогу! Дорогу!»

На улицах было множество людей, поскольку рани Ассама подарила своим подданным ночное освещение, велев развесить повсюду большие китайские фонари. Завидев принца, народ расступался и почтительно кланялся. Не прошло и пяти минут, как отряд подъехал к беломраморному дворцу с куполами, террасами и просторными внутренними двориками.

Спешившись, Янес взбежал по лестнице. Каммамури – за ним. Первым, кого они встретили, был Биндар, тот самый отважный всадник, отвлекший на себя внимание буйволов и давший передышку охотникам. Его не ранили, а значит, он каким-то чудом сумел уйти от разъяренного стада. За его спиной маячили трое стариков-индийцев в громадных тюрбанах и длинных шелковых одеяниях, почти прикрывавших острые, загнутые носы сапог. На их поясах висели тальвары с чеканными позолоченными рукоятями. Это были министры, управлявшие государственной машиной в отсутствие Янеса.

Не ответив на поклоны, португалец подошел к самому старшему и резко спросил:

– Итак, Бхарави, у нас новое преступление?

– Увы, ваше высочество. Отравили первого министра.

– Где же отравители? Завтра, чего доброго, отправят на тот свет и всех нас! Мою жену! Моего сына!

– С рани и наследником все хорошо, ваше высочество.

– Я очень тревожился за них. Где мертвец? Может быть, нам удастся понять, как именно его отравили.

– Он в Изумрудном зале.

– Идемте. Не впускать туда никого, кроме Каммамури и Биндара.

Они прошли широким двором, окруженным колоннадой в мавританском стиле, и вступили в зал, стены которого облицовывал зеленый мрамор, что переливался яркими изумрудными искрами. В центре, на низком диване лежал глубокий старец, укрытый легким покрывалом из голубого шелка.

Лицо его было искажено предсмертной судорогой. Бесцветные, словно у дряхлого тигра, глаза вылезли из орбит. Рот скалился почерневшими от бетеля зубами.

– Отравлен, это ясно с первого взгляда. – Янес промокнул шелковым платком вспотевший лоб. – Что он пил?

Бхарави подошел к столику, сделанному в форме павлина, и протянул принцу бутылку и хрустальный бокал. От бутылки сильно пахло апельсином, на дне плескалось немного грязно-розовой жидкости. Янес долго принюхивался, потом задумчиво пробормотал себе под нос: