Любовь меняет всё

«Ох уж эти молодые девицы»– сокрушался про себя доктор, пока ехал до поместья. – «Устраивают сами себе болячки на ровном месте. Велика важность – кавалер оказался не тем, за кого себя выдавал. Стоит ли из-за этого подвергать свою жизнь опасности. Слишком уж нежны нынешние барышни. А все потому, что мало на свежем воздухе бывают, все чахнут над этими вредоносными французскими романами, от которых никакой пользы. Вобьют себе в головы эти романтические бредни и ждут потом от мужчин того же. И зачем им это? Для наших английских девиц нет никого лучше, чем английский джентльмен. А им страсти подавай, да романтику. То при луне по росе гуляют, а потом с воспалением в кроватях лежат, то средства успокоительные без меры пьют, потому что понравившийся джентльмен на танец не пригласил. Вот и раздувают трагедию на ровном месте. Не то им надо, не романы читать, а побольше по солнышку прогуливаться…»

Все знали эти постоянные ворчания доктора. Молодые девицы старались лишний раз не попадаться ему на глаза и, завидев его фигуру в конце улицы, предпочитали перейти на другую сторону, чтобы ограничиться вежливым кивком и избежать опасности беседы с ним. Однако, заболев, они предпочитали его всем остальным докторам, ибо он быстрее всех остальных мог поставить на ноги занедужившую барышню.

Вот и сегодня, миссис Бишоп, не колеблясь ни секунды, послала записку именно доктору Уитсону, уповая на его умение.

– Ну-с, миссис Дермот, что у нас стряслось с нашей девочкой? – ободряющим тоном сказал мистер Уитсон, входя в комнату.

– Доктор, у Джулианы горячка!

– Скажете тоже – горячка, – проворчал доктор, присаживаясь на край кровати и начиная осмотр. – Всего лишь небольшой жар, а вы тут переполох устроили. Лучше рассказывайте, что произошло. До меня дошли кое-какие слухи, и хотелось бы знать, что из них правда.

– Я так и знала, – прошептала миссис Дермот. – Слухи расползаются и множатся…

– Поэтому мне и хотелось бы знать, что из этого правда, а что нет. Я не так давно знаю мисс Джулиану, но у меня нет оснований подозревать ее в недостойном поведении.

– Все дело в том, доктор, что жених Джулианы оказался подлецом, который охотился за ее приданым, в то время как встречался с другой девушкой.

– И это все? – насмешливо спросил доктор. – Это из-за такой-то мелочи эта девица уложила себя в постель с температурой, вместо того, чтобы дышать свежим воздухом, да за бабочками по полю бегать? Вот же сущие глупости. Я всегда говорю, что…

– Доктор, – прервала его панегирик миссис Бишоп – мы с уважением относимся к вашему взгляду на режим дня молодой девушки, но вы не могли бы все-таки нам сказать, что же с Джулианой?

– Ничего серьезного, – с неудовольствием ответил доктор, у которого отобрали его любимого конька. – Небольшой жар, он пройдет в течении пары дней и ваша барышня будет снова весела и здорова, как молодая козочка.

Обе леди вздохнули с облегчением, оснований сомневаться в словах доктора у них не было. Доктор выписал лекарство, наказал, как ухаживать за больной и, выпив чашку ароматного чая, отбыл восвояси.

Глава 7.

Следующую неделю миссис Дермот с сестрой не отходили от постели Джулианы.

Доктор оказался прав, через несколько дней болезнь Джулианы отступила. Но нравственное потрясение оказалось слишком велико для нее. Несмотря на то, что физически она поправлялась быстро, глаза у нее потухли. Целыми днями она сидела, уставившись в одну точку, и с неохотой отвечала на все вопросы, обращенные к ней. Напрасно все близкие пытались ее растормошить и вывести из этого состояния – Джулиана оставалась равнодушной ко всем занятиям, которым прежде она отдавалась со всей душой. Напрасно мать и тетка показывали ей каталоги лучших модных домов Лондона, напрасно ее новые подруги звали на пикники и прогулки – все их усилия пропадали втуне. Джулиана окончательно замкнулась в себе, и даже те беседы, в которых она чистосердечно выкладывала матери, все, что было у нее на душе, даже этих бесед не стало. Это очень беспокоило миссис Дермот: она не знала, что происходит в душе Джулианы. Беспокойство ее возросло во сто крат, когда однажды она обнаружила на ночном столике Джулианы флакон со снотворным.

– Джулиана, девочка моя, ты так плохо спишь, что тебе понадобилось снотворное?

– Нет, мама. Оно мне не для этого. Я воспользуюсь этим средством в крайнем случае, если мне станет совсем невмоготу…

– Доченька, даже не думай об этом! Это страшный грех! И не стоит тот человек этого.

– Ах, мама, если бы знала, что творится сейчас у меня в душе…

– Так расскажи мне! Я не сплю ночами, потому что не знаю, что с тобой сейчас происходит. Раньше ты была со мной открыта и честна, но сейчас ты совсем замкнулась в себе и я не знаю, что мне думать и что делать.

– Мама, я расскажу, но попозже… Мне слишком тяжело сейчас, чтобы это кому-то рассказывать....

– Тогда отдай мне снотворное и пообещай, что ты не будешь больше думать об этом.

– Хорошо мама. Наверное, ты права, я не должна думать об этом.

– Доченька, что будет со мной, если тебя не станет? Ведь ты – смысл моей жизни. И твое счастье для меня важнее всего. Да, это моя вина, что рядом с тобой оказался мерзавец, но ведь не все люди таковы.

– Мама, я понимаю, что ты права, но принять это и осознать еще слишком больно. Дай мне время, чтобы прийти в себя. Такой, как прежде, я никогда не стану, страдания меняют нас.

– Но Всевышний никогда не дает человеку испытания, которые свыше его сил. Ты сильная девочка, и я уверена, что справишься с этим.

– Мама, как хорошо, что рядом есть ты. Как хорошо, что ты меня понимаешь…

Забрав у Джулианы флакон, миссис Дермот унесла его к себе и заперла на ключ в своей рукодельной шкатулке. Позже она рассказала обо всем сестре, вместе они провели тщательный осмотр всех аптечных шкатулок в доме и все до одного флакона со снотворным были оттуда извлечены и заперты у миссис Дермот.

Единственное, что осталось неизменным у Джулианы – это ее прогулки по окрестностям. Вначале миссис Дермот настаивала на том, чтобы дочь не выходила одна, а брала с собой кого-нибудь в сопровождающие. Но Джулиана упорно отказывалась, доходя даже до ярости в своей настойчивости. Это было так непохоже на всегда мягкую и сговорчивую Джулиану, что миссис Дермот уступила, опасаясь снова нервного срыва во время приступа ярости. Правда, некоторое время она подсылала слугу проследить за дочерью, но после того, как она его обнаружила, то устроила такой скандал, что больше миссис Дермот не решилась ей перечить и скрепя сердце отпускала ее на прогулки в одиночестве.

Если раньше Джулиана ходила, выбирая свои маршруты, чтобы обойти все излюбленные места в каждой прогулке, то сейчас ей было решительно все равно куда ходить. Она ходила по всем окрестностям, не разбирая дороги. Не раз бывало, что она возвращалась домой с исцарапанными руками и ногами, потому что, идя в своих грустных мыслях, попросту не замечала, как она попадала в густой кустарник, выбираться из которого приходилось, рискуя платьем и голыми руками. Но Джулиане было решительно все равно. В душе у нее была такая рана, что пара царапин от куста шиповника для нее были сущим пустяком, мелочью, на которую не стоит обращать внимания.

Гуляя таким образом, однажды Джулиана забрела на Зеленую тропу, излюбленное место прогулок лорда Кросби. И надо же было такому случиться, что именно в это же время лорду пришла охота подышать свежим воздухом. Он заметил Джулиану еще издали и недовольно зашипел:

– Опять эта несносная девица! Я думал, что она имеет хоть капельку разума, и поняла, что это мое место для прогулок. Ты только погляди на нее, Паркер, она же идет и никого не видит вокруг. Если ее не окликнуть, она врежется прямо в меня. Я уверен в этом.

– Да, сэр, – как всегда невозмутимо ответствовал Паркер.

Лорд замолчал, решив проверить, заметит ли эта неучтивица его светлость или проявит чудеса невежества и гордыни и столкнется с ним.

К вящему его удовольствию, Джулиана, которая и вправду не видела и не слышала ничего кругом и шла, низко опустив голову, столкнулась с ним через несколько шагов. Лорд Кросби поджал губы и приготовился к великолепной нравоучительной тираде, в которой он решил не оставить этой надоедливой глупой девице ни малейшего шанса на оправдание.

– Молодая леди! – произнес он таким стальным голосом, что если бы его слышал кто-нибудь из соседей, то провалился бы от ужаса сквозь землю.

Однако Джулиана лишь только подняла голову, посмотрела на Кросби невидящим взглядом, едва слышно прошелестела "Доброе утро, сэр" и снова опустив голову, отправилась дальше.

Кросби от удивления онемел.

– Что с ней? – едва вымолвил он. – Я-то предвкушал десятиминутную нотацию, не меньше, но она лишила меня этого удовольствия. Что с ней случилось, Паркер? На нее это совсем непохоже. Она обязательно вступила бы со мной в перепалку, а тут такая покорность…

– Мисс Дермот была сильно больна сэр.

– Чем?

Дворецкий деликатно кашлянул.

– Не имею чести знать, сэр. Болезни молодых леди не в моей компетенции.

– Не верю. Слуги наверняка все тебе рассказывают, и ты отлично знаешь. Отдаю дань твоей деликатности и внимательно тебя слушаю.

– Ну, хорошо, сэр. Слуги поговаривают, что у нее расстроилась помолвка.

– А при чем здесь болезнь? И кто расстроил помолвку?

– Говорят, что сама леди.

– Тогда почему у нее такой странный вид? Ох уж эти молодые девицы! Воображают себе черт знает что, сами в это поверят, разорвут помолвку, а потом страдают. Думаю, что они делают это специально, чтобы создать вокруг себя налет романтичности и придать веса в глазах соседей.

– Нет, сэр, думаю, что здесь все было не так. Говорят, что мисс Дермот по ошибке получила письмо, которое ее жених писал другой женщине. Говорят, что письмо было достаточно фривольного содержания и явно не предназначалось для глаз молодой леди.