Рабы Парижа

Случалось ли вам видеть, как на бульваре принц С. встречается с Г., с человеком, которому даже я не подам руки? Принц, этот гордый вельможа, дружески пожимает руку известному негодяю. Почему? Я пока не смог узнать, но уверен, что эта тайна потянет на сто тысяч!

Я знаю порядочное, честное общество, которое за то, что однажды поступило не так, как должно, вынуждено платить пенсию в двадцать пять тысяч франков одному подлецу, увешанному иностранными орденами, потому что он может раскрыть это дело и представить несомненные доказательства!

Конечно, тут нужна осторожность. Ведь французский суд не любит шутить с теми, кто живет за счет шантажа, да и полиция довольно бдительна…

К счастью, занятия Катена и Ортебиза, – один адвокат, а другой врач, – как нельзя лучше подходят для нашего дела. Недолго думая, я нанял вот эту квартиру и завел агентство по найму прислуги. Выбор был хорош! Результаты доказали это. Никто лучше прислуги не знает тайн своих господ. Мои товарищи могут это подтвердить.

– Знаю, – улыбнулся Круазеноа.

– В самом деле, маркиз, вы никогда не хотели взять прислугу из нашего агентства, но разве я из-за этого знаю о вас меньше? Моя контора, такая ничтожная с виду, на самом деле – центр той огромной паутины, которая опутывает весь Париж. Я потратил на это двадцать лет. И теперь у меня везде есть глаза и уши. Полиция тратит миллионы на содержание своих агентов, а у меня же целая армия, бесплатная и надежная! Каждый день сюда, в контору, приходят около пятидесяти человек. А за год?

Полицейские агенты украдкой ходят вокруг домов, которые их интересуют. Мои же агенты живут в этих домах, знают все интриги, все страсти, которые волнуют их господ. И это не все. Конторщики, казначеи, бухгалтеры – те, кто обязаны мне своим местом, аккуратно извещают меня о торговых делах своих хозяев. А официанты в ресторанах?

Но не думайте, что все эти люди знают, что являются моим орудием. Нет! Большинство из них делает это просто в силу своей природной склонности. Каждый из них приносит мне буквально по волоску, а я сплетаю из них веревку! Обычно слуги, приходя сюда, разговаривают между собой. Нам остается только слушать. Вечером перебираем все услышанное и почти всегда что-нибудь вылавливаем!

Вот, маркиз, чем мы занимаемся…

– И бывали годы, – вмешался Ортебиз, – когда наш доход превышал двести пятьдесят тысяч франков!

С самым любезным выражением лица, но откровенно насмешливым тоном задал Круазеноа свой вопрос:

– За какие же заслуги я удостоен вашей протекции?

Маскаро заметил насмешку, но не забыл то, ради чего начинался весь этот разговор.

Поль же, который вначале приходил в ужас, сейчас был в восторге от этой мудрой философии.

– Итак, – сказал Маскаро, – я приступаю к делу. Все эти годы мы торговали тайнами и были неплохо обеспечены. Не всегда мы торговали за деньги. Иногда надо было кого-то устроить на хорошее место. Иногда сделать уступку своему самолюбию… Но все на свете, в конце концов, надоедает. Мы состарились. Нам пора отдохнуть. Мы решили удалиться от дел. Но сперва, нам необходимо получить долги и, по возможности, выгодно продать товары нашей лавки.

– Это вполне справедливо, – заметил Круазеноа.

– У меня в руках, – продолжал Маскаро, – есть множество документов. И хотя они весьма важны, извлечь из них выгоду не так-то легко. Я рассчитывал на вас, чтоб получить значительные суммы, которые следует взять на эти документы.

При этих словах лицо Круазеноа побледнело.

Как! Он пойдет с этими документами! И будет ставить человека перед выбором: деньги или честь?!

Он с удовольствием бы согласился участвовать в этом постыдном торге и иметь в нем свою долю… Но… чужими руками…

– Никогда! – вскричал он, – никогда! На меня не рассчитывайте!

Негодование маркиза казалось столь искренним, решимость столь твердой, что Катен и Ортебиз беспокойно посмотрели на Маскаро. Но тот был спокоен.

– Хорошо, – сказал он, – довольно ребячиться. Я слишком много сказал. Подождите прежде, чем кричать. Я вам говорил, что документы эти особой важности. Самые большие затруднения встречаются в семейных делах. Мужья говорят: «Я не могу взять деньги без ведома жены». Жены отвечают то же. И эти люди искренни. Сколько раз было такое, что многие из них бросались передо мной на колени и говорили: «Пощадите!.. Я сделаю все, что вы хотите, вы получите больше, чем просите, только найдите предлог…» Предлог я искал и нашел. Предлог таков: промышленное общество, о котором вы объявите в течение месяца!

– Клянусь вам… – начал маркиз, – я не понимаю…

– Извините! Вы все хорошо поняли! Тот, кто, боясь семейной ссоры, не мог дать и пяти тысяч, даст теперь с удовольствием десять и скажет дома: «Я вложил деньги в общество…» Что вы на это скажете?

– Идея превосходна. Но неужели нельзя обойтись без меня?

– Но во главе кампании должен быть человек…

– Но, вы…

– Вы шутите, маркиз? Кто я такой, чтобы стать во главе компании? Ортебиз – врач, Катен по своему положению не может заниматься спекуляцией, он хорош как советник, а у вас есть имя и титул.

– Имя? Титул?!

– Это, по-вашему, они ничего не значат. А многие компании платят, и очень дорого, только за то, что в начале их объявлений стоят имена титулованных особ.

– Но вы же знаете мое финансовое положение…

– Ну, и прекрасно! До объявления предполагаемой кампании вы расплатитесь со всеми своими долгами. И все сразу поймут, что вы располагаете крупными средствами. Наконец, станет известно о вашем браке с графиней Мюсидан. Чего ж еще!

– Но у меня плохая репутация. Меня считают легкомысленным и расточительным.

– Великолепно! В тот день, когда вы объявите о ликвидации общества, все скажут, смеясь: «Господи, этот Круазеноа… Какой черт его занес в промышленность!» Но так как вы получите свою долю да еще приданое за мадемуазель Мюсидан, то спокойно все это перенесете.

Для человека, растратившего состояние, перспектива была крайне заманчивой.

– Предположим, что я согласен, – произнес Круазеноа, – чем закончится эта комедия?

– Чем и все комедии. Когда мы получим все долги, вы просто прекратите принимать всех, и дело кончится!

Маркиз не выдержал:

– Это значит, – закричал он, – я должен пожертвовать собой, чтобы в конце концов меня засадили в тюрьму!

Пришла очередь Катена.

– Вы забываете, маркиз, – вмешался он, – что всякая компания имеет ограниченную ответственность. Вы являетесь к нотариусу и объясняете ему, что хотите собрать капитал для… Ну, найдем для чего. Показываете лист подписчиков, где будут вписаны имена акционеров-должников Маскаро. Что мы будем делать, собрав капитал? Спокойно расплатимся с незнакомыми подписчиками, а другим напишем, что дело не удалось, что обстоятельства были против, короче, что капитал пропал. А так как Батист от каждого потребует не больше того, что следует, то никто ни слова не скажет! Это же ясно, как день…

Маркиз задумался.

– Но, господа, – начал он, – все эти люди будут меня презирать…

– Вероятно, но никто вам об этом не скажет.

– Ох!..

– Что «ох»? Вы что, считаете, что в наше время кто-то кого-то уважает? Очнитесь! Делают вид, вот и все! Даже выдумали новое слово для этого: «почтение». Почтение к власти, соединенной с ловкостью. Вас будут почитать!

Маркиз смутился.

– А вы уверены в ваших… акционерах? Вы в самом деле надеетесь с них получить столько, чтобы покрыть значительные издержки?

– Почтенный Маскаро только и ждал этого вопроса.