Когда грянет шторм

– Ни разу. Хотя они красивые животные.

– Все животные красивые. Но, да, лошади особенные. – Он засунул два пальца в рот и свистнул. Я с удивлением наблюдала, как лошади рысцой подбежали к нему и остановились у ворот, борясь за место, словно желая, чтобы Броуди уделил им особое внимание. И я их прекрасно понимала.

– Они всегда все подбегают к тебе, когда ты свистишь?

– Нет. – Он мотнул подбородком в сторону черной лошади, бегущей рысью в противоположном направлении, как бы доказывая, что она никому не подвластна. – Они стадные животные, но всегда найдется тот, кто не придет на зов.

Броуди надел недоуздок на рыжевато-коричневую лошадь с черной гривой, прикрепил поводок к недоуздку и передал веревку мне, отчего наши руки соприкоснулись.

Я неуверенно протянула руку, чтобы погладить лошадь. Она тихонько заражала, и я восприняла это как положительный знак того, что ей понравилось мое поглаживание по шее. Я продолжала гладить лошадь, пока Броуди натягивал поводья на коричнево-белого коня с глазами голубого и карего цветов. Затем вывел его за ворота, жестом приглашая меня следовать за ним.

– Просто иди рядом с ней. Ослабь хватку. Расслабься. Она последует за мной.

Я глубоко вздохнула и последовала его совету, приноравливаясь к аллюру лошади, пока мы шли по грунтовой и поросшей травой тропинке под сенью деревьев, которые защищали нас от палящего техасского солнца. Угодья Броуди были прекрасны. Пышные, зеленые и пологие холмы с высокой травой, колышущейся под теплым майским ветром. Я глубоко вдохнула свежий воздух, понимая, что прошла целая вечность с тех пор, как я могла нормально дышать. Я проводила так много времени в разъездах, жила на чемоданах и каждую ночь спала в разных гостиничных номерах. Порой я забывала, каково это – находиться на природе. Теперь Лос-Анджелес был моим домом, но я никогда по-настоящему не чувствовала себя там как дома.

Броуди оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что со мной все хорошо.

– Ты в порядке?

Я кивнула.

– Да.

Добравшись до другого пастбища, я завела свою лошадь в загон и подождала, пока Броуди снимет недоуздки. Затем мы пошли обратно по тропинке, чтобы забрать других лошадей.

– Зачем ты их перегоняешь?

– Чтобы дать возможность траве вырасти на пастбище.

После того как мы перевели еще четырех лошадей, одна все еще упорно отказывалась подходить к Броуди. Вместо того чтобы погнаться за черной лошадью с белой звездой на лбу, Броуди закрыл ворота и ушел.

– Ты что, собираешься просто оставить ее там?

– Нет. Рано или поздно она одумается.

Я не была в этом уверена. Лошадь казалась упрямой и не желала следовать за табуном. И я поняла, что она станет моей любимицей.

– Как ее зовут?

– Бунтарка, – сказал он со смешком, и у меня возникло ощущение, будто я упустила какую-то шутку. – Ее зовут Бунтарка.

– Теперь она нравится мне еще больше.

– Я так и думал.

Я помогла Броуди наполнить солью ведра, висевшие в навесах на пастбище, почистить и долить воду в корыта. Когда с этим было покончено, Броуди сказал, что ему нужно починить забор на первом пастбище, поэтому, пока он собирал инструменты и кедровые доски, я подождала у амбара, где хранился трактор John Deere и сельскохозяйственное оборудование, а затем последовала за ним. Я не удивилась, когда он отказался от моего предложения помочь.

Прислонившись спиной к забору внутри загона, я наблюдала, как Бунтарка демонстрирует свой независимый дух. Краем глаза я также наблюдала за Броуди, который с помощью лома отдирал поврежденные доски забора. Мышцы на его руках вздувались и напрягались, а вены на предплечьях отчетливо выступали. Настоящее порно в лучшем его виде, и, как бы я ни старалась, не могла отвести от него глаз.

Мне нравились мужские руки, а его были большими, сильными и умелыми на вид.

Каково было бы чувствовать прикосновение этих мозолистых, загорелых рук к своей коже? Был бы он грубым? Или нежным? Мне казалось, Броуди способен и на то, и на другое.

– Нравится то, что видишь?

– Сойдет.

Уголки его губ приподнялись. Я улыбнулась про себя, когда он наконец попросил меня о помощи, после того как отрицал, что нуждается в ней.

Глава шестая

Шайло

Я придерживала кедровую доску забора на столбе, пока Броуди закреплял ее с помощью шуруповерта, при этом основной вес панели приходился на его вторую руку. Я не привыкла находиться в обществе мужчин, которые работали руками и умели что-то чинить. Мужчины в моей жизни больше умели ломать, чем созидать.

– В гостевом домике кто-то умер? – выпалила я, когда Броуди поднялся на ноги и обошел меня, чтобы привинтить деревяшку к другому столбу.

– Почему спрашиваешь?

– Просто сложилось такое чувство.

Он искоса посмотрел на меня.

– Что за чувство?

– Не могу точно описать. Но я ощущаю чье-то присутствие.

– Типа призрака?

– Больше похоже на сильную вибрацию. Но дух у него хороший. Когда он появляется, меня охватывает чувство умиротворения и покоя. – Ого. Я приспустила свою маску. Понятия не имею, почему решила поделиться этим. Можно подумать, что после стольких лет искажения моих слов журналистами и вырывания цитат из контекста я научилась фильтровать речь. По-видимому, нет.

Какое-то время Броуди молчал, пока орудовал шуруповертом. Я ждала, что он рассмеется или назовет меня сумасшедшей. Или вообще промолчит, поэтому удивилась, когда услышала ответ.

– Его звали Уолт. Думаю, его можно назвать моим наставником. Лучший конюх, которого я когда-либо имел честь знать. Я познакомился с ним около двенадцати лет назад, когда участвовал в родео. Когда я купил это место, он спросил, не нужна ли мне помощь. Уолт приехал сюда на две недели, но ему так понравились здешние просторы, что в конце концов он остался навсегда.

– Не могу винить его в этом. Я понимаю, почему он решил остаться здесь. Это место особенное.

Броуди взглянул на меня, словно проверяя, говорю ли я искренне. Я улыбнулась, вспомнив, как он советовал делать это почаще.

– Да, так и есть. – Он отошел, чтобы оценить свою работу, затем выровнял еще одну панель забора. Я, ничего не говоря, придержала ее для него.

– Что случилось с Уолтом? Как он умер?

– Док сказал, что он отошел мирно. Во сне. Лучшая смерть, на которую можно только надеяться.

Я кивнула.

– С моей Ма-Ма было то же самое. Моей бабулей, – добавила я на случай, если он не был знаком с каджунским?[17 - Каджуны – своеобразная по культуре и происхождению субэтническая группа французов, преимущественно проживающая в южной части штата Луизиана, именуемой Акадиана.] термином.