1415131131738

– Ты совсем важная, – шепчет мама и приглаживает свои седеющие волосы.

– Тшшш! – шипит Эди, прислушиваясь к тяжёлому биению.

– Из тебя, наверное, вырастет замечательный доктор, – говорит мама ещё громче и смеётся под строгим взглядом.

Эди ничего не отвечает – она стягивает под шумок стетоскоп и слушает пузико Чипа, рыбы, которую поймал папа, и голубя, который умирает у соседского забора.

«У всего тёплого и дышащего есть сердца и кровь».

Позже появляется сноска:

«У змей тоже есть сердца и кровь, надо разобраться».

Люди из дома напротив никогда не обзывают её семью. Они, правда, и пироги не носят, как соседи её одноклассников, и на праздники не зовут, только здороваются, когда едут на работу. Эди не обижается, как папа:

– Как можно такими нелюдимыми быть? – морщит он свой смуглый лоб, бросая гаечный ключ в кучу инструментов. – Соседи должны хорошо общаться, чтобы доверять и помогать друг другу, это все знают. Подержи масло, Эди.

У соседей, мистера и миссис Милкович, нет детей, и они никогда не целуются, как мама с папой, хотя родители зовут их парой. Эди рада, что они не хотят к ним в гости. Ей не очень нравятся гости родителей.

– Эди, некрасиво ходить без крестика, ещё и со сбитыми коленями.

– Эди, девочка должна уметь шить.

– Иди к нам танцевать, Эди!

Эди не нравится крестик, Эди не нравится шить и Эди не нравится танцевать! Она выворачивается из рук мистера Тингли и убегает на улицу. А ещё ей не нравится эта их песня про султанов. Она слышала в школе песню про клоуна, она в сто раз круче, даже круче папиной работы!

– Ну и ладно, – бурчит Эди Чипу, затягивая копну в пучок. – Пускай танцуют. Значит, им хорошо. Ты только скажи, как замёрзнешь, – просит она пса. – Потому что ты много чихаешь и беспокоишь меня. – В ответ Чип лижет лицо и забирается передними лапам на девчачьи колени, чтобы она чесала ему пушистую шею. – Но у тебя хорошее сердцебиение, – хвалит Эди, зарываясь в тёмную шёрстку, – даже быстрее, чем у мамы. Это потому, что ты беш… Тшшш!

Она заталкивает Чипа под сайдинг и лезет следом. На улицу выходят миссис Свифт и мистер Пеппер – папины громкие друзья. Приходя в гости, они тут постоянно курят, а Эди постоянно подслушивает. Она даже знает, что они целовались, только вот у них разные фамилии.

– Бедная Джехона, – говорит Свифт о её матери, – совсем закопалась в своих деревяшках.

– Она так прячется, – ленно вздыхает Пеппер.

– А Фитор? – продолжает Свифт звонким голосом. – Как он может верить незнакомцам по телефону? Мало ли похожих детей.

– Он цепляется за надежду, – философски тянет Пеппер.

– Жалко на них смотреть.

– Это софистика.

Пеппер ещё раз вздыхает.

Иногда отец уезжает в командировки. Пускай он работает в собственной мастерской, ему иногда звонят и просят срочно приехать. Наверное, клиенты. Тогда другие клиенты приходят и ругаются, потому что их машины не починены.

– Я могу! – вызывается Эди.

Но мама не даёт ей, и клиенты смотрят на неё укоризненно.

– Ну и ладно, ну и сидите дома, – закатывает глаза подросток.

– Эди Галица!

Возвращается папа из командировок всегда грустный. Не так просто, как Ребекка или Чип, а по-взрослому: он вскидывает брови, словно всё случилось по его плану, но вздыхает и вдумчиво замирает перед каждым действием. Он всегда привозит ей книжку с загадками, но Эди неловко радоваться, когда папины чёрные глаза встречают её.

– Я постелю свежее бельё, пока ты будешь купаться, хорошо?

– Спасибо, – теплеет он, и тяжёлые смуглые плечи опускаются чуть легче.

Эди не лезет дальше – сказать-то ей, на самом деле, нечего.

А однажды папа привозит из командировки неместную газету и убирает её в родительский сервант. Как только онпрячется в гараже, а из маминой мастерской доносятся звуки стругания, Эди хватает газету и ищет что-то, чего она не знает, но точно поймёт, когда увидит.

И она видит.

Девочка замирает под гнётом жуткого чувства, будто за ней наблюдают. Но нет,никто не смотрит. Всё дело в ужасе перед призраками, которые материализуются в её руках.

«Разыскиваются дети Галица: Арта, Эрвин, Калтрина, Дхимитер».

В те редкие моменты, когда с Эди обсуждали остальных детей, родители говорили, что все их фотографии сгорели. Но вот они, братья и сёстры, смотрят на неё и, кажется, вот-вот скажут: «Где же ты, Эди?»

– Всё у вас осталось, – шепчет Эди и прижимает странички к груди, туда, где заходится сердце. Это очень важные фотографии, но, как назло, незаметно их не вырежешь.

Входная дверь хлопает, и времени на вспышку ярости не остаётся – трясущимися руками, но чёткими движениями Эди кладёт газету на место. «Быстро, что тебе было нужно?»

Отец застаёт её с гуталином.

– Эди?..

– Мне нужно проверить чёткость оставляемых Чипом следов, – тараторит она, огибая отца и выскакивая в коридор, – всего четыре мазка, обещаю!

Ночью, переводя через кальку лица своих братьев и сестёр в дневник, Эди дописывает: «У Чипа окраска следов сохраняется дольше, но у меня следы глубже». На всякий случай она вскрывает переводки лаком.

Четыре дня в году мама плачет вместе с папой. Они всегда пекут торт вместе, наливают себе вино, «Эди, какое тебе вино, немедленно прекрати» и пьют за одного из них: за Арту, Эрвина, Калтрину или Дхимитера. Эди кушает тортик и почти сразу зевает – как назло родители накрывают стол поздно! Когда её отправляют спать, на кухне звуки стихают, словно бы мама и папа молчат или шепчут. А после тишины звенят всхлипы. Эди уже поняла, что они хотят плакать, иначе бы они не продолжали печь торты и пить вино, поэтому она не мешает.

Но крадётся к двери и подслушивает.

Однажды папа говорит: «Это могут быть братья оттуда».

«Братья! У папы нет братьев!» Это кажется Эди нелогично важным, и она делает новую запись, сразу под «У горящего дяди в кино текла кровь – узнать, правда ли такое».

– Нет, неправда, Эди, и больше никакого телевидения после девяти вечера.

Хотя мама, блин, дурацкая и запрещает ей, взрослой, страшилки, Эди любит её грустные ласковые глаза, её седые волосы, её пахнущие деревом изрезанные руки, потому что она вырезает игрушки и даже головоломки! Она как-то сделала для Эди пятнашки, но через неделю Эди уже точно знала, как их собирать, и не выбросила только из-за сладковато-терпкого запаха древесины. Эх, она бы хотела жить в деревянном доме.

Услышав это, мама вырезает ей маленький домик. Это, конечно, не то, но пахнет он всё равно замечательно, и Эди принимает подарок.