Укрощение строптивых

– Да-да, конечно. Отец всегда говорил, что граф Монмэт был непростительно плохим военным.

Услышав эти слова, Хью рассмеялся, чем очень удивил Иден. Она с подозрением посмотрела на него сквозь разделяющие их тепличные орхидеи, украшающие стол, не понимая, чем вызвано его добродушное настроение, и насторожилась.

– Кажется, ты очень привязан к этому месту? – осторожно заметила она наконец.

– Разве? – нахмурился Хью.

– Да. И я подумала, – нерешительно продолжила Иден, – может быть, тебе хочется жить здесь? Именно в этом из всех твоих владений?

Хью ответил не сразу, а потом удивил и себя, и ее, неожиданно усмехнувшись:

– Знаешь, я сам не уверен.

Он действительно провел детство и отрочество в Шотландии. Можно было подумать, что именно там он чувствует себя по-настоящему дома. Но это было верно лишь отчасти. Его никогда не привлекала уединенность горной тиши, во всяком случае, так, как привлекали бескрайние, открытые просторы Индии. Однако положа руку на сердце он не мог сказать, что хотел бы прожить остаток отпущенных дней на Востоке. Он слишком любил Индию, провел там чуть меньше половины жизни. Но почувствовал нерешительность и беспокойство еще пять лет назад, когда через Бага Лала до него дошли первые слухи о грядущем восстании. Гнетущее подозрение только усилилось после того, как он снова побывал в Индии и сам убедился в нарастающем недовольстве народов Пенджаба, Биканера, Оудха и Маяра.

Несмотря на заверения в противоположном, ибо большинство правящих наследных принцев в Индии казались вполне довольными нынешним положением, Хью почувствовал, что дни британского правления в Индии сочтены. Восстание ни в чем не изменило жизнь людей. Местное население осталось, по сути, таким же бесправным, что и раньше, большинство людей были так же бедны, как и до восстания. Сегодняшняя политика британской короны на деле мало чем отличается от политики ненавистной Ост-Индской компании. Хью был убежден, что борьба за независимость в Индии далеко не закончена, более того, неизбежна. Возможно, следующее восстание будет не таким сокрушительным, как первое, но, несомненно, таким же кровавым и жестоким. Для какого-нибудь честолюбивого юноши эти возможные опасности не имеют значения так же, как когда-то для него, но теперь он женат и должен думать о семье...

– Полагаю, что человеку в моем положении лучше остаться в Роксбери, – неожиданно произнес Хью тоном, куда более официальным, чем требовала ситуация.

Иден посмотрела ему в лицо и на миг испытала настоящий шок. Резкость его тона и выражение лица почти убедили Иден, что он винит во всем ее, хотя не понимала, каким образом она могла быть повинна в этом.

– А ты? – с неожиданной настойчивостью спросил он. – Где бы ты предпочла жить, если бы могла выбирать?

Иден уже было открыла рот, чтобы ответить, но передумала и ничего не сказала. Раньше она не задумываясь ответила бы, что в Индии, но теперь вдруг неожиданно для себя ощутила неведомую прежде нерешительность. Глядя через стол на Хью, она почувствовала знакомую боль в сердце и вдруг поняла, что никогда не освободится от своей любви к нему, никогда не будет счастлива без него. Разве несколько последних одиноких недель не доказали это? Даже соблазнительно манящая Индия меркла в ее глазах, когда она представляла, как вернется туда одна. Поэтому Иден ничего не ответила на его вопрос. Ей стало мучительно ясно, что не важно, где жить, лишь бы вместе с Хью.

– Ну? – выждав, спросил он.

– Не знаю, – с грустью прошептала Иден.

Уголки рта у Хью дернулись, какое-то время он молча смотрел на Иден. Потом поднял бокал и беспечно сказал:

– Тогда, возможно, тебе все-таки понравится в Роксбери. Климат здесь намного лучше, чем в Шотландии, да и Лондон со своими развлечениями совсем рядом. Хотя должен предупредить, настоящий деревенский сквайр редко появляется в городе без особой на то нужды. Природа здесь не уступает Шотландии, но, конечно, горы Мендип по красоте и величию не сравнятся с Грампианскими. Зато у нас есть море, Эксмор и Квантокс. Надеюсь, твое раджпутское воспитание подготовило тебя к охоте на лис?

– Звучит очень привлекательно, – пробормотала Иден, уткнувшись взглядом в тарелку.

Хью осушил бокал, пожал плечами и добавил:

– Но все это, наверное, не так уж и важно? Ты ведь здесь всего на несколько дней.

– Я еще не... – начала Иден, но Хью не дослушал ее, жестом приказав подать еще бутылку вина. Лицо у него вдруг сделалось совсем чужое, продолжать разговор стало невозможным.

После обеда по приглашению Хью Иден покаталась с ним верхом по парку. Холодный северный ветер дул в лицо, длинноногая лошадка под ней с удовольствием бежала. Иден почувствовала, как тупая боль в сердце отступает. Она давно уже не ездила верхом по открытым просторам бок о бок с Хью. А сейчас достаточно было повернуть голову, чтобы увидеть рядом его неприкрытую, взъерошенную ветром голову и вспомнить, какое удовольствие доставляли им долгие совместные верховые прогулки в окрестностях Эрран-Мхора...

Что-то сжалось у нее внутри, когда она взглянула на него, но непреодолимая стена все еще разделяла их. Она посмотрела на его руки, вспомнила, как они обнимали стройную фигурку леди Кэролайн Уинтон, и с отчаянием поняла, что одолеть эту стену не сможет. Как глупо с ее стороны надеяться, что Хью не поддастся чарам прелестной женщины, которая когда-то была его любовницей! Иден знала, что может простить ему все – размолвки, охлаждения, отказ одолжить дедушке денег... и еще многое, но не это. Да, все что угодно, только не это, особенно теперь, когда он ясно дал ей понять, что ему безразлично, поедет она в Индию или нет, теперь, когда он даже открыто высказался за ее отъезд.

Если Хью и заметил, как сникла Иден, он ничем этого не обнаружил. Он показал ей все имение, отмечая самые интересные места, и держался при этом так, будто она была случайной знакомой, хотя так же остро ощущал холодность между ними и проклинал каприз судьбы, по которому Иден появилась в гостиной в самое неподходящее время. Но что случилось, то случилось, какой смысл убиваться теперь из-за этого? Он не позволял себе думать, что все сложилось бы совсем иначе, застань Иден его одного. Он ни на мгновение не хотел признаваться себе, что как ребенок обрадовался, увидев ее, боялся случайно выдать нежность, которая переполняла его сердце всякий раз, когда он поворачивал голову и видел ее рядом.

Так молча они и вернулись домой. Во дворе Хью помог Иден спешиться, руки его на миг задержались у нее на талии, она вопросительно взглянула на него. Они молча смотрели друг на друга с нескрываемым желанием, пока не подошел конюх, чтобы отвести лошадей в конюшню.

– Я приказал подать чай, – сообщил Хью с излишней сухостью. – Ты будешь?

– Спасибо, я не голодна, – ответила Иден, отходя от него и делая вид, что занята перчатками. – Я приму горячую ванну, если можно.

– Разумеется, – вежливо отозвался Хью. – Достаточно сказать горничной.

Иден казалось, что этот день никогда не кончится. До ужина она осталась наедине со своими грустными мыслями. Пока она сушила волосы у камина, успела написать письмо в Тор-Элш и разобрать содержимое чемоданов, которые раньше распаковала горничная. Наконец и это было сделано. Иден уселась у окна, глядя невидящими глазами в парк и думая о Хью, о том, что бы он ответил, если бы она открыто спросила его об отношениях с леди Кэролайн Уинтон. Конечно, это довольно вульгарно, но Иден все больше убеждалась, что открыто поговорить с ним просто необходимо. Невозможно отрицать, что весь день это стоит между ними. «Может, я должна была дать ему возможность объяснить, что случилось?» – подумала она в следующее мгновение, но тут же остановила себя: а нужны ли вообще объяснения? То, чему она стала невольной свидетельницей, просто подтверждало, что когда-то Хью спал с прелестной Кэролайн Уинтон.

– Я не вынесу этого! – вдруг взорвалась она. – Просто не вынесу!

Иден вскочила и начала судорожно рыться в своих вещах. Она решила сейчас же поговорить с Хью и потребовать, чтобы он прямо и честно рассказал ей о своих отношениях с Кэролайн.

Иден надела дневное платье из нежно-кремового муслина, расправила его поверх небесно-голубых нижних юбок, заплела волосы в толстую косу и уложила на затылке, постояла минуту перед зеркалом, придирчиво изучая свой вид. Ей вдруг стало очень важно предстать перед Хью во всем великолепии.

Лакей проводил ее до дверей кабинета, что располагался в самом конце отделанного дубом коридора. Но Иден в растерянности замерла в дверях, увидев двух джентльменов в визитках и обтягивающих рейтузах, сидящих с Хью у камина. Она не ожидала встретить их здесь.

– Прости, – нерешительно начала она, – я не знала, что у тебя посетители. Я приду попозже...

Она хотела было повернуть назад, но Хью поднялся, подошел к ней, взял за руку и подвел к гостям. В его глазах появился блеск, какого Иден никогда раньше не видела, – одобрительный взгляд самца, которому на глаза попалась необыкновенно соблазнительная женщина. Это же выражение Иден прочла в дерзком взгляде первого джентльмена, которому ее представил Хью. Но если от взгляда Хью у нее странно перехватило дыхание, то от взгляда мистера Фреда Аберкромби ей стало не по себе. Она поймала себя на мысли, что хочет вырвать руку и подальше убрать ее от горячих губ, которые припали к ней, и испытала огромное облегчение, увидев, что другой гость Хью куда более приятен.

Сэр Артур Уиллоуби был уже далеко не молод, худощав, сед и молчалив, но Иден потянуло к нему. Она обрадовалась, узнав, что он провел большую часть жизни в Индии в качестве комиссионера в Раджпуте. Он прекрасно говорил на раджастани и, узнав, что молодая графиня тоже свободно владеет им, не удержался и заговорил с ней на этом резком, гортанном, но необъяснимо красивом языке. Иден не говорила на раджастани с тех пор, как покинула Маяр, потому что Хью говорил не более чем сносно, но тем не менее слова свободно полились из ее уст, лицо озарилось, она выглядела обезоруживающе юной и вся светилась радостью.

– Клянусь Богом, тебе повезло с женой! – произнес Фред Аберкромби с жаром, наклонившись к хозяину, но тут же замолчал, увидев взгляд Хью. Он хорошо знал этот взгляд и был вынужден деланно прокашляться и отхлебнуть большой глоток вина, чтобы скрыть неловкость.

Оказалось, что Хью пригласил этих джентльменов погостить несколько дней у него в Роксбери. Во время затянувшегося ужина Иден узнала, что они приехали из Лондона переговорить с Хью о делах. Иден было скучно слушать их деловые разговоры, и она с огромным облегчением покинула мужчин, когда те перешли к портвейну и сигарам, но, выходя, услышала, как мистер Аберкромби, пожалуй, уже третий раз за вечер, пустился в пространный рассказ о своих последних сомнительных сделках.

Иден устроилась в гостиной с корзинкой для рукоделия на коленях и уставилась в огонь. Она подумала, как ужасно закончился вечер, и сердитые складки залегли в уголках губ. А она так надеялась поговорить с Хью наедине!.. Теперь ясно, что у него не найдется времени на нее, пока здесь гости, а уже в пятницу, всего через три дня, они с миссис Уолтерс уезжают в Лондон.

Иден расстроенно подумала, что, может быть, в разговоре с Хью нет уже никакой надобности. За ужином он с ней почти совсем не говорил. Иден даже показалось, что он намеренно не обращает на нее внимания, и она с горечью призналась себе, что напрасно приехала в Роксбери.

«Зря я приехала, – подумала она, и за этой невеселой мыслью, естественно, возникла еще одна. – Не надо было за него выходить. Это – моя самая большая ошибка. Как можно было надеяться, что человек с его репутацией будет хранить мне верность?»

Наступила и прошла полночь, но из кабинета доносились мужские голоса – Хью со своими гостями все еще оставался там. Иден по-прежнему сидела за вышиванием в соседней гостиной, но мысли ее были далеко. Позевывая, вошел лакей и спросил, не подложить лиеще дров вкамин. Иден сидела неподвижно, уставившись в однуточку. Ему пришлось повторить вопрос, прежде чем она услышала и обернулась, краснея.

– Нет, спасибо... Вас, кажется, зовут Чизольм?

– Да, ваше сиятельство. Иден посмотрела на часы:

– Думаю, пора ложиться спать. Хью... мой муж еще в кабинете?

– Да, ваше сиятельство.

Иден помолчала в нерешительности, будто собиралась сказать что-то еще, потом тихо добавила:

– Спасибо, Чизольм, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, ваше сиятельство, – пожелал лакей, едва заметно поклонившись.

Когда Иден вошла в спальню и обнаружила, что там приятно тепло, она очень обрадовалась, а застенчивый говорок горничной, которая помогла ей раздеться, неожиданно успокоил ее. Иден редко получала удовольствие от общества других женщин, поэтому, когда горничная погасила свет и она осталась одна на широкой кровати с пологом, искренне пожалела, что не попросила девушку побыть с ней еще немного. Ей так хотелось с кем-нибудь поговорить, у нее было ощущение, будто ее все бросили. Нелепое чувство, но избавиться от него Иден не могла. Хоть бы Изабел была рядом! Но до сестры было далеко, а миссис Уолтерс, несомненно, уже давно и на зависть крепко спит и уж, конечно, не обрадуется, если ее побеспокоят.