Провинциальный голосок, или Монетизация любви

Только собрались было попробовать мой хвалёный плов, как появилась Лида.

– Ой, Лидочка, что так рано? – удивилась я, встретив её в прихожей.

– Сейчас расскажу всем сразу, Элла, – Лида прошла со мной в гостиную. Пока я её усаживала за стол, раздался шквал вопросов.

– Ты голодная или сыта любовью? – подколола я Лиду. Она смутилась. Судьба иногда сталкивает нас друг с другом, знакомит случайно, но не напрасно, как майора Золотарёва и Лидию.

Молодость – самый репродуктивный период жизни человека, когда играют гормоны, давят на сознание человека. Его чувства фонтанируют, и он принимает порой неожиданные даже для самого себя решения. Но не в случае майора с Лидой. Мы все видели, как они нежно относятся друг к другу, но решение не спешат принять. Или они уже не так молоды, или боятся совершить ошибку, учитывая свой горький опыт. Мы не торопили событие – выжидали.

– Сашу и его опергруппу срочно вызвали. Какое-то громкое убийство. А что я там буду на корпоративе без него??? Он меня привёз сюда к вам и уехал, – отчиталась Лидочка, – я такая голодная, Эллочка. Мы даже не успели за стол сесть, сразу после официальной части уехали.

– А что за убийство? Ты в курсе? – спросил Николай у дочери.

– Саша сказал, что это известная певица Лилиана, – с набитым ртом ответила девушка.

– Лилиана? Я про неё знаю, её раньше часто показывали по телеку. А что она здесь делает? Гастроли у всех артистов отменены, – меня разобрало любопытство.

– Она – местная девочка, Эллочка. Сашина одноклассница – Лилька Гладкова. А сейчас Лилиана, – объяснила нам всем Людмила Семёновна, – видно, к матери приехала. Вот горе-то какое, – Золотарёва тяжело вздохнула, – родители у неё прекрасные люди. Я с её отцом работала в санатории. Он – врач-кардиолог. Умер Фёдор Петрович. Хороший человек был. Всё можно понять, простить и исправить, кроме смерти.

– Да. Саша сказал, что она его одноклассница, и они в пионерском лагере вместе были, от санатория ездили, он очень расстроился. Говорит, что она хорошая девчонка была, – Лида перестала жевать и так тихо всё произнесла, видно маму вспомнила.

– Лилиана – красивый псевдоним. Видимо, от её имени Лилия. Созвучны. Сейчас модно иметь сценические псевдонимы, – вслух размышляла я, мне искренне стало жаль эту певицу, – если она одноклассница майора, значит, ей где-то 43-44 года.

Людмила Семёновна подтвердила мои слова:

– Лильке всего 44 года. Молодая ещё совсем. Кому надо её убивать?

Так в разговорах и прошёл весь вечер. Александр Сергеевич не смог приехать. И гости мои добирались домой на такси. Прощались долго, договорились встретиться на 8 марта. Мужчины нас пригласили, а мы и не отказались. Я не устаю повторять, что Бог меня любит, так как подарил мне на новом месте таких замечательных друзей, ведь с возрастом очень трудно приобрести новых друзей, а мне повезло. По возможности, я пыталась окружать себя людьми, которые меня любят и поддерживают, и отвечала им взаимностью. Негативных людей я уже не приемлю, не могу с ними общаться, их аура меня подавляет, я начинаю впитывать их проблемы в себя, как губка, потом у меня депрессия, когда не получается им помочь. Я уже не в том возрасте, когда можно так мучить себя из-за чужих проблем. Мои годы с начала жизни прибавляются, а с конца – вычитаются. И всё-таки лучший день для счастья – сегодня. Надо жить здесь и сейчас.

Глава 2

Настоящая весна на юге приходит гораздо раньше календарной. В воздухе витал привкус весны, небеса сияли, слепящей глаза лазурью, водопад золотых солнечных лучей обрушивался на землю. Все упивались хмельным весенним воздухом. И именно в такой чудный день хоронили певицу, через три дня после её смерти. Смерть всегда окутана тайной, потому и многие зеваки пришли к дому Лилианы поглазеть, удовлетворить своё любопытство, некоторые собрались у нового собора в центре города, говорили, что там её будут отпевать. Люди по своей натуре существа социальные, поэтому интересоваться жизнью себе подобных, заложено в человеческой психике изначально. Современная психология сейчас всему находит оправдание, даже бестактному поведению людей. Мир велик и многообразен, и надо быть добрее к людям, у которых великое горе. В Москву везти тело не разрешили мать и бабушка, решили, что она будет похоронена рядом с отцом и дедом. Несмотря на пандемию, народа было немало.

– Развелось нынче миллионеров, – ворчали старухи, – вот напела одним местом деньги и убили её.

– Из-за мужа грохнули певичку, – рассуждали зеваки, – он денег наворовал. Сидит сейчас. А она здесь у нас прятала миллиарды долларов в пещерах, говорят, пытали её, но она не призналась. Жадюга. Всё им денег мало. Народ грабят, – вертели головами по сторонам зеваки, в надежде увидеть приезжих богатеев.

Наш народ знает всё. Он сам же выдвигает кучу версий, сам их и опровергает. Несчастье всегда приходит неожиданно, к нему нельзя подготовиться. Это счастье мы ждём и выпрашиваем у Бога, а несчастье, как удар под дых.

А молодёжь Морегорска надеялась увидеть столичных звёзд на похоронах Лилианы, но из певиц приехала только одна звёздочка, карьера которой близилась к закату и малоизвестный композитор, который в последнее время писал Лилиане песни. Звёздочка хоть и была очень маленькой величины, и по телевизору её почти не показывали, но многие её узнали. Одета она была столь вызывающе и ярко, что добропорядочные граждане города возмущались вслух, не зная, кто она такая и что здесь делает. Чем больше блеску, тем пустее нутро. А молодёжь цинично ржала, несмотря на то, что присутствуют не на «Камеди клаб», а на скорбном мероприятии. А вот композитор был искренен в своей печали и много хороших слов сказал о певице на прощании. Имя композитора никому ничего не говорило, но он писал музыку неплохую, песни грустные и тоскливые, и речь его была такая же, как раз к месту. Видимо, одна Лилиана и платила ему деньги за его мелодии. Потом в столичной жёлтой прессе появятся слова соболезнования от звёзд крупной величины, где они ссылаются на пандемию и поэтому объясняют своё отсутствие на похоронах. Много фальшивых слов было сказано в прессе и на помоечных ток-шоу на телевидении. За это наши звёзды и мини-звёздочки получали деньги и потому ходили на них. Эксперты на этих ток-шоу сидели с умным видом и рассуждали о мужьях певицы, об её творчестве, вспоминали её былые заслуги. Потом забывали, за что им платят деньги на ток-шоу, и переходили на другие, более скандальные темы. Интересно, где они находят этих экспертов, разношёрстная публика глупых и алчных людей. Среди них бывают и порядочные, но это большая редкость. А в связи с пандемией туда ходили только те, кому нужны были деньги хоть какие. Публики не бывает в такое время на этих шоу и вместо зрителей стоят на стульях их картонные фотки. Цирк уехал, а клоуны остались. Естественно, и про Лилиану было несколько шоу, где её коллеги по цеху изображали скорбь и пришли в тёмных одеждах, рассказывали о былой дружбе и о покладистом характере певицы, пришли и фрики с непроверенной информацией об её первом муже, пришли и недоброжелатели, и обиженные домработницы, и няни. Клоунада и только. Но все знали, что певица уже не была интересна шоу-бизнесу, в последнее время она не выступала сольно, у неё не было заказников, иногда про неё вспоминали и приглашали в сборные концерты вместо тех артистов, кто по каким-либо причинам не мог приехать. Она пыталась заработать деньги на корпоративах, на свадьбах или рекламой. Как могла, пыталась сохранить свой имидж.

Смерть молодой женщины, матери троих детей – это большая несправедливость, – это вопреки законам природы. Природа сама готовит человека к смерти, постепенно уменьшая его силы и годы, и человек умирает в преклонном возрасте, уже подготовленный Жизнью и Богом. А когда вот так обрывается молодая жизнь, остаётся много вопросов к Всевышнему. Так и мать Лилианы, Валентина Сергеевна, смотрела куда-то вглубь себя, сидя в церкви, стоять она не могла и вопрошала: «За что, Господи? За что?»

Бабушка Галина Фёдоровна Гладкова сидела рядом с прямой спиной, в чёрной шляпке с вуалью, кое-как державшейся на её седой голове и тихо говорила: «Ну что ж, последняя кровиночка ушла. Жди, Петя, меня, после Лилиных сороковин приду. Но я хочу узнать, кто с ней это сделал?» Рядом со старушкой сидела молодая девушка, дочь певицы, она прилетела из Москвы. Её каштановые волосы струились по спине, из огромных тёмных бархатных глаз не пролилось ни слезинки. Она молча сидела, как будто отбывала повинность. Спокойствие – сильнее эмоций. Потом уж жёлтая пресса напишет, что дочь певицы – двадцатичетырёхлетняя Мария Сосновская вела себя странным образом, как будто смерть матери её вовсе не касалась. Мария прилетела одна, без своего отца, олигарха Сосновского Станислава Ивановича, и сразу же после похорон улетела. Никто не задавал ей лишних вопросов, никто не пытался удержать. Только бабушка Валентина Сергеевна горестно вздохнула и попросила внучку остаться на поминки.

– Бабушка, я не могу, извини. Мне надо быть в Москве, и папа себя плохо чувствует. Я уеду сразу после похорон.

За руку Машу Сосновскую держала красивая ухоженная женщина лет 40-45, она как будто пыталась удержать девушку. Это была Марина Подольская, известный в Морегорске косметолог, близкая подруга певицы ещё со времён учёбы в медицинском училище. С ней майор уже беседовал на следующий день после убийства Лили и ничего полезного для себя не вынес из их разговора. А полезное для майора было только одно: кто же всё-таки мог убить Лилю и за что.

Рядом с матерью певицы сидела пожилая женщина, полная, с короткой стрижкой, её седые волосы отливали голубизной. В советское время многие женщины оттеняли свои седые волосы синькой, и у них они были голубыми, как у Мальвины из сказки про Буратино. Не знаю даже, есть ли сейчас синька в продаже. Это была свекровь певицы, мать её второго мужа, известного чиновника Шашкова Ильи Матвеевича. У женщины покраснело лицо, и видно было, что ей дурно, ей подавала воду и лекарства рядом сидящая женщина, вся в чёрном, держала её за руку и что-то тихо говорила. Пожилая женщина только кивала ей в ответ. Майор сначала не узнал женщину в чёрном, даже поменял место нахождения своё в рядах друзей и родственников, стоящих сзади скорбящих женщин, хотел её внимательно разглядеть. Потом внимательно вглядевшись, очень удивился. Это была няня малышей-мальчишек, детей певицы – близняшек Матвея и Лёвы. За эти три дня женщина очень изменилась, лицо осунулось, под глазами залегли чёрные круги, уголки губ опустились ещё ниже. Измождённая, бесцветная и унылая, она ещё пыталась успокоить свекровь певицы. Няня – Афанасьева Татьяна Ивановна была невзрачной женщиной лет пятидесяти, спокойной, образованной, доброй и чуткой, а главное, очень любящей своих подопечных, она в них души не чаяла, как впрочем, и они в ней. Интересно, что она здесь делает, и с кем остались дети? Неужели няня оставила детей с кем-то из посторнних, майор был в недоумении. Асият тоже была здесь, она стояла позади старой женщины – бабушки певицы, и предупреждала любой её жест и желание, она была ангелом-хранителем Галины Фёдоровны. Ася была нужна всем. Кого-то увещевала, когото шёпотом успокаивала. В этом деле были пока только вопросы, ответов он не находил, но только пока. Говорят, что убийца всегда приходит на похороны своей жертвы, это преступник на место преступления ни-ни, ногой не ступит, а на погребение жертвы придёт, посмотрит и возрадуется, убийцы по своей сути почти все моральные уроды. По этой причине и майор Золотарёв Александр Сергеевич пришёл на отпевание певицы. Он хотел увидеть эмоции на лицах людей, оплакивающих Лилиану, его одноклассницу, по сути хорошего человека, дочери, внучки, матери и жены. Кому это понадобилось её убить? Против кого вообще совершенно это преступление? Это ещё предстояло ему выяснить. На первый взгляд, дело это оказалось простым и понятным, и даже подозреваемый уже взят и сидит в СИЗО. Хотя против него и нет никаких прямых улик, и посадили его до выяснения обстоятельств дела на трое суток, но начальство считало, что дело раскрыто и причём очень оперативно. Полковник Филатов, непосредственный начальник майора запретил ему глубже копать, зная его характер. Но Золотарёв понимал, что это не так, он объяснил начальству, что они ошибаются, что любой мало-мальский знающий адвокат разнесёт в пух и прах их обвинения. Геннадия, гражданского мужа Валентины, матери певицы, они прихватили на всякий случай. Он пока парился в камере. С ним надо было что-то решать, прямых улик и доказательств против него не было. Интуиция подсказывала Золотарёву, что Геннадий тут не причём, но интуицию к делу не пришьёшь, нужны были факты «за» и «против», а их у него не было. Надо было определить главное направление поиска убийцы, а для этого в первую очередь надо определить мотив, майор оказался в растерянности. Всех, кого можно было подозревать, ну никак не могли быть убийцами. Но майор умел собираться в критические минуты и принимать решение, и оно, как правило, было верным. Главное – не считать, что дело провалено. А проявить упорство и повторно изучить каждую деталь. Убийство было резонансным, находилось на контроле в Следственном комитете в Москве, и морегорских сыщиков торопили. В противном случае грозились отправить в Морегорск столичных оперов, которые здесь никому не были нужны. Весь мир можно условно поделить на две категории людей: на тех, кто теоретически способен на убийство, не считая военных и других силовиков, у которых убивать людей – это профессия, и на тех, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не сделает этого, даже если будет угроза их собственной жизни.

Глава 3

То злосчастное утро ничего страшного не предвещало, – в тёплом ласковом ветре было всё: и пряный запах прошлогодней весны, и мокрые ожившие ветки, и пьянящее дыхание пробудившейся к жизни зелени. Проводив своего гражданского мужа Геннадия на работу, а он уходил рано к семи часам, Валентина Сергеевна стала готовить завтрак для дочери, её любимую шакшуку. Уже было поздно, а Лиля всё не спускалась со второго этажа, где находится её спальня. Свекровь поела кашку вместе с детьми и ушла к себе, включила телевизор на всю громкость и тихонько под него посапывала. Няня была в детской и во что-то с детьми играла. Валентина хотела позавтракать вместе с дочерью и спокойно поговорить. Вчера вечером случился неприятный инцидент: муж пришёл с работы поздно и выпивший, и дочь с ним повздорила, учуяв запах алкоголя. На свою беду Геннадий зашёл на кухню попить водички, а там чаёвничали Лиля с бабушкой, дети уже спали, няня гладила детские вещи, а бабушка с внучкой мирно беседовали. Они были всегда очень близки и часто вели долгие беседы. Бабушка просто светилась от счастья, такая старая и такая удивительно красивая. Красота старости. А внучка Лилечка просто была нерельно хороша: в ней невероятным образом сочетались холодная северная красота бабушки и южная яркая привлекательность матери. После смерти сына, а потом и мужа, Галина Фёдоровна перенесла всю свою любовь на внучку. А тут этот хахаль её снохи зашёл, шумит, брякает стаканами, бабушка сделала ему замечание, внучка подхватила, они зацепились языками с Геннадием и пошло-поехало. На шум пришла няня, потом со второго этажа спустилась мать певицы, её спальня с мужем тоже находилась, как и дочкина, на втором этаже, только в другом крыле. Она пыталась увести своего гражданского мужа, оправдывала его поведение тем, что он немного выпил, у них на работе был корпоратив в честь мужского праздника, в доказательство Гена со всей дури шлёпнул пакет, где лежал подарок, который подарили женщины-сотрудницы на День защитника, о стол прямо рядом с лицом бабушки, там что-то звякнуло, разбилось, как потом оказалось, парфюм. Бабушка разоралась, как базарная баба. А когда она орёт, её перекричать никому не удаётся. Её хвалёные европейские спокойствие и педантичность за время жизни в России куда-то подевались, или их вообще не было… А Гена решил выяснить с ней отношения.

– 45 лет живёт Валя в вашем доме, а вы её ненавидите, за что? Вы думаете, я хочу здесь жить? Да ни за что. Валя уговорила, говорит, не будет же свекровь одна жить, она больная.

– Ну, пусть Валька и жила бы, а ты кому нужен? – бабушке палец в рот не клади, её фальшивое дружелюбие просто испарилось. Этот Геннадий её раздражал, она не могла снохе простить, что она предала память её сына. Галина Фёдоровна прекрасно понимала, что сноха ещё не старая, что она много лет после смерти мужа была одна, что всегда отвергала ухаживания мужчин, но в этот раз согласилась на Генкино предложение, и то с подачи дочери, и вот уже четыре года они живут вместе.

– Фашистка ты старая, всех угробить хочешь, своих мужчин угробила, теперь за Вальку взялась? Убить тебя мало, старая карга, и любой суд меня оправдает, – Генка продолжал громко орать. Он был из тех мужчин, которые как выпьют, начинают болтать. Валя никак не могла поднять мужа со стула, на который он уселся, Гена как будто прирос к нему.

Галина Фёдоровна уцепилась за последнюю фразу Геннадия и стала кричать: «Он грозится меня убить, этот уголовник!»

Бабушке стало плохо, Лилиана наорала на Геннадия: «Вы бы уж помолчали, Геннадий, так хотя бы за умного сошли».

Няня позвонила Асият и побежала открывать входную дверь. Геннадий, зайдя в дом, закрыл все запоры, этого он не забыл сделать.

Асият прибежала тут же, следом за ней – муж. Эта семейная пара жила в их старом доме на правах помощников по хозяйству.

– Ася, Ася, – тихо произнесла старая женщина, так она называла Асият, – мне плохо, помоги, – она верила Асият как Богу. Асият – медсестра по образованию и ухаживает за женщиной очень профессионально, много раз спасала её.

– Галина Фёдоровна, моя дорогая, пойдёмте к вам в комнату, ляжем, успокоимся, у вас, наверное, давление поднялось. Сейчас магнезию поколем. Всё будет хорошо, поверьте мне, – журчащий, как горный ручей, голос Асият успокаивал старушку.

– Лили, деточка, проводи меня вместе с Асей, – дрожащим голосом попросила бабушка внучку. С рождения она звала Лилечку просто Лили.

– Пахлава, помоги нам Гену довести до второго этажа, – Валентина обратилась к Пехлеви-хану, мужу Асият. Такое вот величественное имя дали своему сыну подданные Ирана из Южного Дагестана. С лёгкой руки бабушки его стали звать Пахлавой, так понятнее и быстрее, а мужчина откликался – лишь бы хозяева довольны были.

Пахлава отстранил от себя Валентину и сам повёл Гену наверх.

– Что это с тобой, Генка? На тебя не похоже? С чего это ты так много выпил и базарить начал? – Пахлава явно был удивлён, Геннадия он знал хорошо, они приятельствовали.

– Сам не знаю, – довольно вразумительно ответил Генка, – на работе отмечали праздник, я выпил мало, это бабка меня довела, хотел водички выпить, а она завелась, поносит меня последними словами и Лилька к ней присоединилась. Не переносит на дух ни меня, ни жену мою Валентину, эта старая карга, фашистка проклятая, – и виновато замолчал, спохватившись, что сказал бестактность.

– Да уж. Это правда, – подтвердила Валентина, шедшая сзади, пытаясь как-то поддержать за спину мужа, чтоб он не упал.

Уложив Гену, Пахлава спустился на кухню. Тем временем няня уже прибрала всё на кухне.

– Пахлава, чай будешь, пока Ася освободится?

– Нет, Татьяна дорогая, пойду к себе. Мадиночка уже спит, ребёнок совсем один. Ася освободится и придёт сама.

Мадина – дочь Пехлеви и Асият, шести лет отроду, ангелоподобный ребёнок и лучшая подружка мальчишек-двойняшек, сыновей певицы Матвея и Льва.

На кухню пришли Ася и Лилиана, попросили у няни зелёного чая. Лиля расспросила Асю про свой старый чудесный дом детства. Особенно она любила чердак, на который она забиралась и мечтала. Здесь было сухо и тепло. Ароматные и пряные запахи лекарственных трав и сухофруктов кружили ей голову. Ася сказала, что на чердаке всё так же хорошо, и Лиля пообещала завтра прийти к ним в гости.

Няня принесла чай.

Лилиана любит чай «Билочунь» или в переводе «изумрудные спирали весны», и няня ей заваривает по особенному рецепту. Певица пригласила и няню к ним присоединиться. Бабушка заснула. Чай выпили, и Лилиана с лёгким сердцем поднялась в свои апартаменты. У неё на втором этаже были своя спальня, кабинет её мужа, большой её кабинет, где стоял рояль и синтезатор и, естественно, ванная и гардеробные комнаты. Всё левое крыло второго этажа было предусмотрено для личных апартаментов певицы и её второго мужа.