Дом на Арбате

– Я актёр театра и кино Валерий Боровинских. Вы живёте в нашем доме? А почему не приходите на наши собрания?

– Наверное, потому что меня не пригласили, – ответила я.

– Ничего подобного! Лично я звонил в вашу дверь, чтобы пригласить на собрание. Вместе с Карапетяном и Харитоновым, потом к нам присоединился и Тарасов, он не даст соврать, – кивнул он в сторону стоящего поодаль Тарасова. – Вы нам не открыли дверь!

– А зачем вы приходили и звонили в дверь? Вы что же, не знаете номера моего телефона? А вообще-то, если вы хотели провести общее собрание, то существует определённый порядок оповещения жителей о предстоящем собрании. Об этом надо предупреждать заранее, за 10 дней до его проведения. Приду я или не приду – это моё дело, но оповестить вы обязаны, и не за пять минут до собрания, а за 10 дней, – повторила я и добавила: – А приходить в гости к незнакомым людям без предупреждения, тем более к женщине, когда вам вздумается, вообще неприлично. Если бы я была помоложе, то могла бы подумать, что вы меня домогаетесь.

– А вы знаете, сколько женщин меня домогается? – захохотал Боровинских.

Я не успела сообразить, что ему на это ответить. Вышла Марина Баташова и, увидев Тарасова, решительно заявила:

– Так, вы не собственник, с вами я разговаривать не буду.

– У меня доверенность от матери, – стал спорить Тарасов, размахивая какой-то бумагой.

– Мне нужны только собственники. Вы собственник? – спросила она у Боровинских. Тогда проходите.

Мы с Боровинских прошли через ограждение, а Тарасова охрана не пропустила, и он в бешенстве стал кричать что-то нам вслед, угрожая пожаловаться главе управы. Марина Баташова не обратила на это никакого внимания. Видимо, ей не впервой было так расправляться с нахальными посетителями. Но я, честно говоря, была немного смущена.

Мы прошли в кабинет на втором этаже, где я стала читать акты приёмки, которые предстояло подписать. Прочитав, я передала их Боровинских. Он, схватив их, хотел выйти, чтобы показать их поджидавшему внизу Тарасову, но Баташова решительно преградила ему путь и забрала у него бумаги. Боровинских стал шуметь и кричать, что он известный актёр, и если они не знают этого, пусть заглянут в Интернет, где о нём всё написано. В конце концов, не то его выпроводили, не то он сам ушёл, но подписывать акты приёмки выполненных работ пришлось мне одной. Было ужасно неприятно, что я ввязалась в эту склоку.

Когда я вышла из управы, Тарасов с Боровинских поджидали меня у подъезда.

– Значит, вы подписали эти акты? Теперь ищите себе хорошего адвоката, вам это так не пройдёт! – зловеще пообещал мне Тарасов.

– А что не так? – спросила я. – У вас и у других жильцов не было претензий по ремонту подъездов.

– Почему этот ремонт делал ГУП ДЕЗ «Арбат»? – с вызовом спросил он.

– Не понимаю, что вы имеете против ГУП ДЕЗ «Арбат»? Очень хорошая компания. Чем она вам не угодила? – спросила я. – Наконец-то нам сделали ремонт в подъезде. Лично я очень благодарна ГУП ДЕЗ «Арбат» за проведенный ремонт.

– У нас в доме есть ТСЖ, и мы выбрали другую управляющую компанию – «Арбат-сервис». Никакая другая компания не имеет права получать деньги и проводить работы в нашем доме, – с вызовом заявил Тарасов.

– Знаете, лично я не против ТСЖ, хотя и не присутствовала на вашем собрании, но я не понимаю, зачем вы всех тащите в эту управляющую компанию «Арбат-сервис», ведь ей придётся платить гораздо больше за обслуживание, чем в ГУП ДЕЗ «Арбат»? – спросила я.

– Ничего подобного, – стал отпираться Тарасов.

– Как же ничего подобного, когда я сама разговаривала с директором этой компании, фамилия его, кажется, Ратушняк, и он мне лично сказал, что будет брать с нас за обслуживание 19,50, а сейчас у меня тариф 7,50. Зачем нам нужна такая дорогая управляющая компания? Люди переходят в другие компании, чтобы платить меньше, а вы предлагаете идти в компанию, где надо платить в несколько раз больше.

– Ну да, 19,50, – нехотя подтвердил Тарасов.

– Как, в самом деле больше? Ты же обещал, что останется всё, как было! – ошарашенно обратился к Тарасову Боровинских.

– 19,50 – это только начало. Вот в соседнем доме в Староконюшенном переулке, который обслуживает эта компания, она уже подняла плату за обслуживание до 30 рублей, – добавила я.

– Так за 30 рублей сами жители проголосовали, – с досадой ответил Тарасов и сразу пошёл на меня в атаку: – А на вас я подам в суд за то, что вы всем звоните и наговариваете на меня всякие небылицы.

– Какие такие небылицы? О том, что вы надули жильцов с установкой домофона в подъезде? Впрочем, я не знаю, может быть, это не вы надули, а эта новая управляющая компания нагрела нас на такую сумму? 36 тысяч рублей, 200 процентов прибыли – не много ли для обычной установки домофона? Если даже в таких мелочах она столько накручивает, что же будет в остальном? И это при том, что государственная управляющая компания устанавливает домофоны вообще бесплатно!

– Вы за всё ответите, – продолжал угрожать мне Тарасов.

Я не стала вступать с ним в пререкания, повернулась и ушла. Боровинских бросился за мной.

– Как вы думаете, а почему в соседнем доме жители проголосовали за 30 рублей? – испуганно спросил он.

– Да откуда я знаю, почему они проголосовали за 30 рублей? А почему вы проголосовали за 19,50? Может быть, вас загипнотизировали? – с досадой ответила я ему.

Вечером полезла в Интернет и кое-то узнала об артисте Боровинских. Ему 50 лет. Приехал из Челябинска, в прошлом спортсмен-боксёр, окончил в Москве ГИТИС, помимо актёрской деятельности, занимается бизнесом. Постоянно работает в театре Моссовета. Снялся в нескольких фильмах, о которых я никогда не слышала, – видимо, они не шли в широком прокате. Удостоен какой-то престижной британской премии за свою актёрскую деятельность.

Ночью опять не давала спать музыка в кафе «Евразия». Если только можно назвать это музыкой. Первый раз я позвонила в начале первого ночи. «Хорошо, сейчас приедем», – отрапортовал дежурный отделения полиции, куда я позвонила. Приехали через 10 минут, какое-то время после этого было тихо, часа в два опять всё началось сначала. «Опять “Евразия” барабанит», – сообщила я дежурному. «Всё, принял, сейчас приедем», – с готовностью ответили мне. Машина приехала через 5 минут, но вновь после отъезда полиции возобновился концерт с барабанным боем. «Неужели вы ничего не можете с ними сделать?» – стала я выяснять уже под утро у дежурного. «Я вам советую: не поленитесь, пойдите утром в отделение полиции и напишите заявление», – посоветовал мне дежурный. «Да я уже полгода назад писала, мне даже ответ дали, что провели профилактическую беседу». «А вы ещё раз напишите, и сразу увидите результат. Дежурные тут ни при чём. Пусть участковый наведёт порядок на своём участке».

Я последовала совету дежурного и утром отправилась в Арбатское отделение полиции в Кривоарбатском переулке с заявлением, в котором, ссылаясь на полученный ранее ответ о профилактической беседе с персоналом «Евразия», просила принять более строгие меры, так как кафе продолжает нарушать тишину в ночное время. Была суббота, выходной день, и железная дверь в отделении полиции была наглухо закрыта. Когда я позвонила, дверь автоматически открылась, и передо мной выросла внушительная фигура полицейского с автоматом наготове.

– Вы принимаете сегодня заявления? – с опаской спросила я.

– Проходите, – сказал полицейский.

Дежурный взял у меня заявление и начал его регистрировать в разных книгах, я в это время присела на стул. Рядом уселся полицейский, который с воинственным видом встречал меня у входа. Теперь он мирно положил автомат себе на колени и, немного помолчав, стал расспрашивать меня о моих проблемах.

– Самое главное, что ничего нельзя поделать с этой «Евразией», – горько стала жаловаться я ему. – Жители обращались в управу, в префектуру, даже Собянину перед выборами письмо написали, но все отвечают: это частная собственность, малый бизнес, мы не имеем права вмешиваться, обращайтесь в полицию, а мы никакого отношения к этому не имеем.

– Ну да, как это не имеют? – возмутился охранник.

– Мне тоже кажется, что отношение они всё же имеют. Я вообще удивляюсь, как это можно: в жилом доме открыть ночное кафе?

– Гы-гы, – посмеялся в ответ мой собеседник. – Деньги всё делают.

Тем временем дежурный, закончив писать, снял копию с моей жалобы и передал мне: «Чтобы вы не забыли, о чём писали».

– Как вы думаете, это поможет? – с надеждой спросила я.

– Поможет, – кратко ответил дежурный и, улыбаясь, добавил: – Лет так через 15.

– Нечего сказать, успокоили, – ответила я уже безо всякой надежды.

Но ночные концерты на какое-то время всё-таки прекратились. Возможно, этому способствовало и то, что я получила письмо из Мосжилинспекции, где в ответ на мою жалобу мне сообщили, что вентиляционный короб у меня под окном установлен незаконно и подлежит демонтажу. Что касается уровня шума, то они отсылали меня в Роспотребнадзор, а по нарушению тишины в ночное время – опять же в полицию. О незаконной установке вентиляционного короба я не замедлила сообщить в отдел потребительского рынка нашей управы. Уж не знаю, что так повлияло, но после всего этого я стала спать по ночам спокойно. Возможно, ко мне стали относиться более уважительно как к опасной жалобщице, которая, судя по всему, не собирается угомониться.

16 апреля 2014 года, среда.

На сегодня назначена очередная ежемесячная встреча главы управы Арбат Максима Дерюгина с жителями. Тема встречи – работа правоохранительных органов. До этого на январской встрече жителей с главой управы работа участковых была признана неудовлетворительной. «Мы в своих домах лишены покоя, особенно в летнее время. Все наши жалобы остаются без внимания, стражи порядка реагируют на них очень неохотно, участковые фактически бездействуют, мы с содроганием ожидаем прихода нового летнего сезона», – писала газета «Москва-Центр» о высказываниях коренных арбатцев.

О ненадлежащем исполнении своих обязанностей некоторыми уполномоченными полиции района Арбат поведала и депутат Мосгордумы от Центрального округа Инна Святенко на собрании муниципальных депутатов в марте. По её словам, не все участковые района присутствуют на отчётных встречах с жителями, и привела конкретные примеры. «На эти встречи приходят жители, приходим мы, депутаты, а участковых нет, дозвониться до них невозможно, – пояснила Инна Юрьевна. – Я проинформировала руководство ГУВД об этих фактах».

Видимо, после этого и уволили участкового Сусанова, который подготовил мне ответ на мою жалобу о профилактических беседах с персоналом «Евразии». Конечно, не мешало бы мне тоже поприсутствовать на сегодняшней встрече, чтобы хотя бы узнать, кто теперь мой участковый, но идёт Страстная неделя, и как раз в это время вечером надо быть в храме на общей исповеди перед Пасхой. Подумав, я решила выбрать храм, тем более что вопросов к полиции у меня больше нет, а выслушивать чужие жалобы не очень интересно. Наверняка в газетах потом опубликуют отчёт о встрече, и я всё узнаю позже.

Удивительно, но моё заявление в полицию сработало – довольно продолжительное время кафе «Евразия» не включало музыку по ночам. Видимо, их то ли оштрафовали на приличную сумму, то ли каким-то другим образом наказали. Но зато теперь в течение ночи и выходя под утро из кафе, его постоянные посетители, которых я уже стала узнавать по голосам, демонстративно долго громко обменивались впечатлениями, стараясь всячески досадить вредной особе, лишившей их ночной отдых музыкального сопровождения.

А лавочку под моим окном с самого утра занимал барабанщик, который беспрерывно дубасил свой барабан. По знакомым звукам я узнала ночного барабанщика из кафе. Часам к трём подходила полураздетая девица и исполняла «танец живота» под барабанный бой. Одним словом, то, что происходило ночью в кафе, теперь демонстрировали под моими окнами днём. Десять – двенадцать часов выдержать беспрерывный барабанный бой было довольно тяжело, но я молча терпела, надеясь, что вскоре им это надоест. Действительно, барабан вскоре иссяк. Но ему на смену пришёл какой-то горластый парень, видимо, бывший футбольный фанат, который и ночью, и днём выкрикивал под окном какие-то бессмысленные речёвки. Это я тоже решила перетерпеть. Наверное, этот крикун надоел не только мне, потому что несколько раз вокруг него затевалась какая-то свалка.