Дом на Арбате

– Нет, десять, – поправила я. – Есть ещё одна квартира № 10, вход со двора, там раньше жила горбатенькая Надежда Фёдоровна Шутова, которая работала на почте. Она, как и я, осталась одна в большой 100-метровой квартире, остальные соседи получили квартиры, а оставшиеся комнаты не заселяли. Когда разрешили приватизацию в доме, она через риелторскую фирму разменялась и уехала в однокомнатную квартиру на Юго-Западе Москвы, а 10-ю приобрела новая собственница Козырева Ольга Нестеровна. Я с ней не знакома и вообще её никогда не видела. Говорят, что она живёт где-то в Майами, а квартиру на Арбате перевела в нежилой фонд и сдаёт в аренду какой-то фирме под названием «Аэростандарт».

Ничего не знала я и о собственниках нежилых помещений на первом этаже нашего дома. Приватизированные в начале 90-х, они неоднократно перепродавались, и собственники себя особо не афишировали. Известно было только, что у исторической аптеки появилось четыре разных собственника. Все они со временем перепрофилировали помещение, а недавно сдали его в аренду более прибыльным предприятиям общественного питания. Два кафе в нашем доме – «Сан Марко» и «Данкин и Донатс» – закрывались в полночь, и их присутствие ещё как-то можно было терпеть. Но зато недавно обосновавшийся в центральном подъезде ночной клуб «Евразия» работал круглосуточно и ночью без особых церемоний включал музыку, напоминающую ту, которую обычно включают шофёры-дальнобойщики, чтобы не уснуть в ночных рейсах. Может быть, эта музыка с барабанным боем и позволяла держать в тонусе ночных посетителей, но для меня это превратилось в настоящий кошмар, так как музыкальная установка находилась прямо под моей квартирой.

Измученная бессонными ночами, я пыталась найти общий язык с постоянно меняющимися администраторами заведения, которые вежливо обещали выключать музыку после 23 часов, как это положено по закону «О тишине», но ночью всё опять повторялось. На жалобу пришёл ответ из префектуры ЦАО – это частная собственность, и городские власти не могут воспрепятствовать собственнику сдавать помещения по его усмотрению, диктовать режим работы заведения, а если арендаторы нарушают тишину, жителям дома следует обращаться в полицию. Но полиция, куда я звонила по два-три раза за ночь, тоже ничего не могла с ними поделать. Собственника помещения, индивидуального предпринимателя Воробьёва В. В., найти было непросто – он был зарегистрирован и постоянно проживал где-то в Тульской области.

Случайно я узнала о том, что к нему зачем-то ездил Виктор Тарасов, однако, когда я попыталась узнать у него телефон Воробьёва, он сразу насторожился и отказался сообщить мне его. С чего бы это? Может быть, он сам и привёл этих арендаторов в наш дом? Или вообще с ними в доле? На все эти вопросы у меня не было ответов. Да и некоторые жители дома как-то не очень были мне благодарны за то, что я обратилась с жалобой на ТСЖ в Жилинспекцию и, таким образом, покусилась на обещанные им будущие доходы от аренды чердаков.

С Игнатьевой у меня, например, произошёл довольно неприятный разговор, когда я захотела узнать у неё подробности собрания по созданию ТСЖ в нашем доме.

– Что это за Тарасова Надежда Валентиновна, вы её видели, она хотя бы была на собрании? – спросила я.

– Да-да, она, кажется, была, но потом оформила доверенность на Виктора Тарасова, который теперь председатель нашего ТСЖ, – туманно объяснила Игнатьева.

– А вы хотя бы спросили у Тарасова, откуда он приехал, где работал раньше и где работает сейчас? – спросила я.

– А зачем? – удивилась Игнатьева.

– Как зачем? Ведь председатель ТСЖ – материально ответственное лицо. А вы доверили человеку, которого совсем не знаете, свои персональные данные, позволяете ему распоряжаться нашей общедомовой собственностью. Парень совсем молодой, ему нет и тридцати, а он уже купил себе дорогую иномарку. Откуда у него деньги? Может быть, он кого-то убил или ограбил?

– Наверное, ему папа купил, – недовольно возразила мне на это Игнатьева.

– А папа где деньги взял? – не унималась я. – Может, это вообще какие-нибудь чёрные риелторы, которые по вашим персональным данным где-нибудь в Дагестане найдут нотариуса и от вашего имени продадут и наши чердаки, и вашу квартиру?! Потом несколько раз перепродадут её, и вы уже ничего не сможете сделать. Знаете, сколько сейчас таких случаев? А судя по последней истории с домофоном, когда Тарасов надул соседей и положил себе в карман приличную сумму, ему вообще нельзя доверять. Если даже в таких мелочах он нас пытается дурить, как же ему можно доверять что-то большее?

– А вы сами-то двадцать лет назад тоже собирали с нас деньги, и где они теперь? – ехидно сказала Игнатьева. – Помните, как вы собирали с жильцов деньги на регистрацию товарищества, обещали всем новые квартиры. В результате ни денег, ни квартир! Тарасов тоже обещает, но он хоть денег с нас за это не взял!

– Как? – растерялась я. – Вы в самом деле всё это время думали, что я присвоила эти деньги? Тогда ещё не было закона о ТСЖ, и чтобы зарегистрировать коммерческое товарищество, нужно было создать уставный фонд, на него и собирали деньги.

– Не знаю, не знаю, может быть, и вы тоже положили наши денежки себе в карман, а теперь о Тарасове мне рассказываете. А ведь это были тогда совсем не маленькие деньги, 600 рублей мы с братом заплатили. Вы обещали нам за эти деньги найти инвесторов, купить отдельные квартиры. Помню вас, как вы тогда выступали перед нами, вся такая успешная. Мы вам поверили, отдали вам последние деньги, и что же? Мой брат недавно у меня спрашивал – когда же мы квартиры получим? Я же деньги на это сдавал!

– Странно, что вы спрашиваете это у меня, ведь вы выбрали тогда председателем товарищества не меня, а Олега Паничева. Неужели вы думаете, что следователь по особо важным делам Паничев позволил бы мне положить что-то себе в карман? И вы, наверное, забыли, что в мае 1992 года 600 рублей уже ничего не стоили, а после деноминации десять тысяч рублей уставного фонда превратились в 10 рублей? Из этих десяти тысяч 5 тысяч я заплатила своих собственных денег за тех жильцов, которые не могли сами внести свой вклад в уставный фонд.

– Интересно, а откуда у вас были такие деньги? И почему вы заплатили их?

– Я очень не хотела уезжать с Арбата, а создание товарищества давало шанс, – честно ответила я.

– А мне этот Арбат грёбаный и даром не нужен, если бы была возможность разменяться, я бы с удовольствием отсюда уехала, – отрезала Игнатьева.

– Может быть, это и хорошо, что у нас ничего не получилось, – сказала я. – Я знаю другое товарищество на Солянке, у которого как раз в этом смысле всё получилось. Огромный дом, в котором сотни квартир, много нежилых помещений, которые принадлежат городу. Это товарищество заключило контракт с городскими властями, которые разрешили им сдавать в аренду муниципальные площади на первых этажах и на деньги от аренды проводить капитальный ремонт дома и расселение коммунальных квартир.

– Хорошая идея, – одобрила Игнатьева.

– Хорошая-то хорошая, но вот говорят, что директор этого товарищества, вместо того чтобы направлять деньги на капитальный ремонт, установил себе зарплату на уровне топ-менеджера «Газпрома» и стал перекачивать всю аренду себе на зарплату, а жителям двадцать лет только обещал сделать капитальный ремонт. Они жаловались и Лужкову, и в ФСБ, были суды, но никто ничего с ним не мог поделать.

– Наверное, не очень хотели, а может, он делился с кем-то, – предположила Игнатьева.

– Не знаю, делился или нет, но в контракте оказался неучтённым какой-то ньюанс, и с юридической точки зрения нельзя было предъявить претензии, а может, юристы у города были никудышние, и Басаргин выигрывал у Московского правительства все суды. Но недавно по распоряжению Собянина ОМОН начал выселять арендаторов Басаргина, а Москомимущество предъявило иск товариществу на Солянке на 50 миллионов рублей незаконно полученных доходов. Не знаю, кто будет их выплачивать, потому что Басаргин, наверное, куда-то уже слинял. Видимо, придётся платить членам товарищества, потому что они, как и мы, были зарегистрированы как коммерческое товарищество. Уж не знаю, платил ли он какие-то дивиденды своим членам, скорее всего, нет, иначе они бы не жаловались на него. Так что, может, это и хорошо, что у нас ничего не получилось. По нулям, но хотя бы не в минусе, как сейчас на Солянке.

3 апреля 2014 года, четверг.

Сегодня мне позвонила Людмила Алексеевна Трайгель и опять пригласила на встречу с главой управы Арбат.

– Недавно уже была встреча с Дерюгиным, – напомнила я.

– Это была встреча с жителями, а сегодня будет встреча только с советниками. Уже набралось 80 советников, и теперь Дерюгин хочет встретиться и познакомиться с ними.

– 80 советников! Да это целая армия!

– Ну что вы, это очень мало! В нашем районе больше 200 домов. Надо от каждого хотя бы по одному советнику. Если у вас есть подходящие кандидатуры в других, ещё не охваченных домах, приводите их к нам.

Перед встречей я порылась в Интернете, чтобы узнать побольше о главе управы Арбат Максиме Дерюгине. Выяснила, что назначен он был чуть больше года назад, 1 февраля 2013 года. Родился 29 марта 1980 года в городе Рязани в семье военнослужащего, полковника воздушно-десантных войск. В Москве проживает с 1993 года, окончил общеобразовательную школу № 1004 с лицейскими классами. Имеет два высших образования, одно из них по специальности «Государственное и муниципальное управление», полученное в Государственном университете управления. Трудовой путь прошёл от мастера до начальника участка в строительном управлении, потом работал заместителем генерального директора столичного ГУП по эксплуатации и ремонту зелёных насаждений (почти эколог!), также был руководителем ДЕЗ (Дирекция единого заказчика), заместителем главы управы района Якиманка. На фотографии – молодой симпатичный, аккуратно подстриженный парень с непроницаемым лицом и слегка сдвинутыми бровями.

Решила копнуть поглубже – залезла на сайт «Оса», почитала «глас народа», отзывы на назначение. Привожу дословно: «Молодой павлин… очередная пустышка. Сразу получил скидки со всех ресторанов 50 %, сидит и думает, кого ещё развести». «А зачем Дерюгину делать что-либо для жителей? Ну какой ему с этого прок? Ср-ть ему на вас и на ваши голоса. Он наверняка откат заплатил, чтобы сейчас на Арбатском троне восседать, и видимо, очень немало заплатил!!! Сейчас отсидится здесь, деньжат поднакопит из арбатской казны и дальше себя во власть двигать будет». «Да что вы хотите от Дерюгина – сидит, штаны просиживает, толка никакого в районе. Никаких решений не принимает, явно отсиживается. Рычаги у него есть, а желания работать на благо жителей нет. Наобещает жителям и забудет». «На управе района Арбат должна висеть табличка “Оставь надежду, всяк сюда входящий”».

Но были и другие высказывания: «Дайте Дерюгину шанс! Он на Арбате лишь с февраля, ему нужно время, чтобы разобраться в этой клоаке, которую после себя оставила Черкасова (предшественница Дерюгина на посту главы управы Арбат). Не похож Дерюгин на крохобора, который, как щипач, ищет, в чей бы карман залезть или где на Арбате на халяву поесть…»

Да уж, не жалуют арбатцы свою власть. А каково самому Дерюгину читать о себе все эти перлы? С такими мыслями направилась я на встречу с главой управы.

В зале заседаний управы за длинным овальным столом собралось человек двадцать советников разного возраста – от совсем молоденькой девицы до пенсионного вида дядечки. Я разговорилась с сидящей рядом со мной ещё не старой женщиной, но с лицом, буквально изборождённым глубокими морщинами. Она оказалась советником от дома в Калошином переулке, дом 6, – Валентиной Алексеевной Вязенкиной. Недавно о ней написала наша районная арбатская газета. У неё проблема вроде моей: один из новых собственников, купивший квартиру на первом этаже, перевёл её в нежилой фонд и сдал в аренду ночному кафе, которое теперь не даёт ей покоя по ночам. Видимо, поэтому она так плохо выглядит: говорят, что от недосыпания люди быстро стареют. Мне самой знакомые говорят, что я за последние два года постарела лет на двадцать.

– Главное, что размещение кафе согласовали с жителями квартиры, которая расположена совсем в другом конце дома, а те, у кого окна выходят на кафе, даже ничего не знали о том, что на первом этаже откроется ночное кафе, – горько жаловалась мне Вязенкина.

– Значит, всё-таки какое-никакое согласование для собственника всё же необходимо? – заинтересовалась я. – А мне в аналогичном случае прислали из префектуры ответ на жалобу, что городские власти ну никак не могут повлиять на решения, принимаемые собственником нежилого помещения. Могли хотя бы написать для сведения, что размещение кафе было согласовано с жителями. Я бы в таком случае запросила, кто в нашем доме дал такое согласование.

Наш разговор прервало появление Дерюгина, который прошёл в зал и занял место во главе стола. Он сказал несколько вступительных слов и дал слово руководителю аппарата управы Юрию Николаевичу Нечаеву – рослому молодому человеку, который, по-видимому, курировал вопрос взаимодействия с общественными советниками. Он прочитал нам целую лекцию:

– Создание института советников главы управы – это совершенно новое дело, по сути, эксперимент, направленный на то, чтобы наладить прямой диалог с жителями района, определить потребности каждого жителя, которые через советников смогут влиять на работу органов власти. Каждый москвич, готовый вместе с главой управы делать жизнь москвичей удобнее, может стать общественным советником. Предполагается, что общественные советники помогут наладить реальный, конструктивный диалог между властью и жителями. Конструктивный – это подчёркивается, поэтому просто прийти и «покричать» не получится. Перед общественными советниками ставятся вполне серьёзные и конкретные задачи: проведение опросов и сбор мнений жителей по актуальным инициативам городских властей. С другой стороны, советники будут разъяснять жителям действия власти, важные нормативные документы. Эта инициатива вполне вписывается в общий контекст политики мэра Сергея Собянина: построение постоянной коммуникации с москвичами через городские информационные порталы, где каждый житель имеет право оставить собственное мнение. Эксперты признают, что аналогов, например, порталу «Наш город» нет ни в одном городе мира.

– Трудно зайти на этот портал, очень запутанная схема, – подал с места голос один из присутствующих, нарушив благостную картину, нарисованную оратором.

Тут зашумели остальные, набросившись с вопросами на главу управы Максима Дерюгина. Кто-то жаловался на забитые чужими машинами дворы после введения платных парковок, кто-то старался привлечь внимание к несанкционированному переустройству чердаков, кто-то выяснял, почему такие высокие цены на продукты на ярмарке выходного дня.

– Наш дом ветхий, в нём ничего нельзя делать, а собственник квартиры на последнем этаже ведёт строительные работы на чердаке, поднимает туда тонны цемента, а на все наши вопросы отвечает: «У меня все куплены, всё разрешено», – жаловалась какая-то женщина.

– Обо всех случаях несанкционированного переустройства прошу сообщать в комиссию по самострою, которую мы недавно специально создали для таких случаев, – отбивался глава управы.

– У нас ночной магазин не даёт жителям спать, собираетесь ли вы предпринять какие-то меры? – допрашивала Дерюгина другая женщина.

– Мы не можем вмешиваться в решение частного собственника о сдаче своей собственности в аренду и не имеем право закрывать магазин, – решительно отвёл претензии Дерюгин.

– Не закрывать, а изменить режим работы, – продолжала настаивать на своём женщина. Однако Дерюгин уже повернулся к другому советнику, молодому человеку богемной внешности в модном заграничном пиджаке, который начал говорить, слегка грассируя:

– Я предлагаю повысить штрафы за то, что собачки гадят на тротуарах. Я много лет жил в Нью-Йорке, там сначала собачки гадили, где хотели, и никто ничего не мог с ними поделать, а как только повысили штрафы до ста долларов, сразу проблема решилась сама собой.

Судя по заметному акценту, он совсем недавно приехал из Нью-Йорка. Меня очень заинтересовал этот молодой человек, и я решила после собрания спросить у него: правда ли, что последний мэр Нью-Йорка вывел из города все ночные увеселительные заведения? Но молодой человек, высказав своё мнение и «отметившись», исчез задолго до окончания встречи.

После встречи ко мне подошла сотрудница жилищного отдела управы Марина Баташова. Она попросила меня узнать мнение жильцов о недавно проведенном ремонте подъездов в нашем доме и, если не будет замечаний, прийти с кем-нибудь ещё из собственников подписать акт приёмки.

Вечером я обзвонила жильцов нашего дома. Замечаний по ремонту не было, но никто, кроме Тарасова, не изъявил желания пойти вместе со мной в управу. Когда я пришла утром в управу, он уже был там. Вместе с ним пришёл худощавый молодой человек в модной короткой курточке, который тут же подскочил ко мне и затараторил: