Лето придёт во сне. Приют

– Ага, у неё спросишь… Она чуть что – за розги. Вон как с Яринкой.

Я кратко поведала Дэну историю Яринкиного появления в приюте, и её неравной борьбы с местными правилами, которую подруга вела и проиграла.

– Она спрашивала! За что Бог наказал её маму, но не наказал отца, почему позволил ему довести её до греха и самоубийства, раз он такой добренький? Больше не спрашивает…

– Я правильно понимаю, что ваша Агафья та ещё стерва? – задумчиво спросил Дэн.

– Ой, – я закатила глаза, – не то слово. А нам ещё говорят: «Воспитательница – ваша мама!» Да не дай бог…

– А к тебе она как относится?

– Да как и ко всем. Никак, точнее. Пока веду себя хорошо, не замечает. В прошлое воскресенье без экскурсии оставила за разбитые коленки, но я только рада была.

– Вот что, Дайка, – Дэн перекинул одну ногу через ствол, садясь ко мне лицом, – нам нужно как-то обезопасить наши встречи. Твоя Агафья не должна и мысли допустить, что с тобой что-то не так.

Я пожала плечами:

– Она и не допускает. Я всегда её слушаюсь и учусь неплохо.

– Этого мало. Надо, чтобы ты была у неё на хорошем счету, понимаешь? У неё есть любимицы? У всех воспитателей есть.

Я призадумалась.

– Вроде нет. Она внимание обращает только на тех, кто в чём-то провинился. А остальные ей побоку.

– И всё-таки? – настаивал Дэн.

На этот раз я молчала дольше.

– Ну-у… разве что две-три девочки. Я не помню, чтобы она их хоть раз наказывала. Одна живёт в нашем дортуаре. Настуся.

– Отлично, – поощрил меня Дэн. – Подумай, за что к этой Настусе такое расположение?

– Да ни за что. Она просто тихая, незаметная… и очень набожная. Дольше других молится, всё у неё только через «господи, благослови», да «господи, прости». В церкви вечно торчит.

– Вот! – Дэн поднял указательный палец. – Вот, что тебе нужно – набожность.

– Ага, щас! – подскочила я. – Я и так устала от этой церкви, ещё и по воскресеньям петь заставили!

Дэн насторожился:

– Ты поёшь в церкви?

– Ага. Угораздило как-то запеть при батюшке, вот до сих пор и пою.

– Так это же здорово! Полдела считай в кармане!

– Какие ещё «полдела»?

– Тебе самой нравится петь? – вкрадчиво спросил Дэн, и. хоть я чуяла какой-то подвох в этом вопросе, врать не захотела.

– Да, петь я люблю.

– Вот! – снова поднял палец Дэн. – Значит, совместишь приятное с полезным. Подойди к своей Агафье и скажи, что хочешь петь в церкви не только по воскресным службам, а всегда.

У меня пропал дар речи. Да что они, сговорились? То Зина ко мне с этим пением привязалась, теперь Дэн!

– Но я не хочу!

– Ты же любишь петь.

– Я другие песни люблю, а не те, которые в церкви! И вообще… – Я не знала, как объяснить то, что меня очаровал только полёт собственного голоса под высоким церковным куполом, а не протяжные непонятные псалмы, которые теперь приходится учить.

– Дайка, – тихо и серьёзно попросил Дэн, – пойми – надо. С твоим пением очень удачно получилось, теперь нужно лишь чуть-чуть проявить инициативу, и ты будешь уже не просто воспитанницей приюта, а почти что его сотрудником. На голову выше других и перед воспитателями, и перед батюшкой. У тебя будет не только безупречная репутация, но и разные поблажки.

– Ты-то откуда знаешь? – тоскливо спросила я, уже чувствуя, что не устою перед его напором.

– Тут и знать нечего. – Дэн шутливо потянул меня за косичку. – Если батюшка Афанасий захотел, чтобы ты пела на воскресных службах, значит, ты действительно хорошо поёшь, абы кому это не доверят. Знаешь, как говорят про людей, наделённых талантом? Что они поцелованы ангелом. А разве кто-то подумает про поцелованную ангелом девочку, что она способна на грубые нарушения дисциплины? Попросившись в певчие, ты покажешь воспитательнице свою добродетель и стремление к Богу, а это именно то, что нам сейчас нужно.

– Добродетель! – передразнила я. – А если Агафья, наоборот, насторожится – с чего бы это вдруг такая добродетель?

– Вряд ли. Вот если бы на твоём месте была твоя Ярина или другая девочка, которая раньше хулиганила, тогда – да. Но за тобой-то косяков не числится?

Я вспомнила своё до сих пор безупречное поведение. И подумала, что только Яринка да теперь вот ещё Дэн, знают, что вызвано оно было отнюдь не добродетелью, а лишь надеждой когда-нибудь увидеть родителей. Выходит, Дэн прав? Незаметная девочка-сирота, ни в каких плохих поступках ранее не замеченная, поющая в церкви по воскресеньям, вдруг захотела петь там каждый день. Вызовет ли это у окружающих какие-то подозрения? Вряд ли.

– Ну так что? – поторопил с решением Дэн.

– Ладно, – я обречённо махнула рукой, – подойду завтра к Агафье.

– Умница. – Дэн погладил меня по волосам, смутился, отдёрнул руку и поднялся на ноги. – А давай теперь постреляем? Хватит разговоров на сегодня.

Я обрадовано вскочила. Фиг с ним, с церковным пением, пока у меня есть капелька свободы! Но…

– Дэн, я про главное чуть не забыла сказать.

– Говори, малявка! – Дэн уже сидел на корточках, разбрасывая листву, прикрывающую наш тайник.

Глядя, в его согнутую спину, я сказала:

– Моя и Яринкина мамы хотели, чтобы мы убежали на Запад.

Глава 5.

Белёсый

На следующий день, прежде чем идти к Агафье и проситься петь в церкви, я решила провести небольшую разведку и после ужина подошла к Нюре, девочке из группы тринадцатилеток, которая пела в церковном хоре вместе со взрослыми певчими.

Выслушав мои сбивчивые вопросы, Нюра покивала: