Каждый раз, когда мы влюбляемся

– Мне понравились слова: «Логическая машина отличается от мозга тем, что не может иметь сразу несколько взаимоисключающих программ деятельности. Мозг может их иметь, он всегда их имеет, поэтому-то он и представляет собой поле битвы у людей святых или же пепелище противоречий у людей более обычных»[27 - Станислав Лем].

Шаде пела рядом с ними «The sweetest taboo» и Элизабет печально усмехнулась.

– «Пепелище противоречий»… «Мы должны стремиться не к тому, чтобы нас всякий понимал, а к тому, чтобы нас нельзя было не понять»… «Мы хотим, чтобы нас понимали, – чтобы нас нельзя было не понять»!

Она заглянула Лино в глаза.

– Я видела Данте Алигьери, и сначала его лицо показалось мне лицом желчного человека, а потом я подумала, что это горечь…

Лино смотрел на неё очень внимательно.

– В конце концов, я поняла, что это печаль: «Я пошел к Ангелу, и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми. Съешь её! И она будет горька во чреве твоем»!..

Элизабет вспомнила фотографию Антанаса Суткуса «Рука мамы», и маленькую девочку прижавшуюся щекой к руке матери… а она прижималась щекой к груди Лино, – она была готова ползать перед ним на коленях, из-за Джейка, из-за человека, которого иногда почти ненавидела!

Глава 5

«Молчание моря»

«Молчание моря» Мельвиля – это экранизация знаменитейшей повести французского писателя Веркора, чьё настоящее имя – Жан Марсель Брюллер. Книга Веркора стала настоящей легендой времён Второй мировой войны. Её статус – «настольная книга участников Сопротивления», «национальное французское достояние», «трогательная библия французского патриота», «манифест непокорённой Франции» – был и остаётся крайне высоким. На сегодняшний момент – вместе с картиной Мельвиля – эту книгу экранизировали трижды. И вот её история. Веркор-Брюллер, как и множество других французов, принял участие в движении Сопротивления – так называлась международная партизанская организация, дававшая прикурить фашистам на всех оккупированных ими территориях. Вместе с товарищами Брюллер основал подпольную типографию под названием «Полночное издательство», первая книга которой – собственно его «Молчание моря». Повесть, напечатанная в количестве 250 экземпляров, быстро распространилась и приобрела популярность в рядах партизан, воспринявших книгу в качестве «символа и манифеста французского Сопротивления». Речь в ней идёт о трёх персонажах: дяде, немце и племяннице дяди. Немец – фашист, сочувствующий французам и любящих их культуру. Дядя и племянница – французы, у которых останавливается немец-квартирант. Победители и побеждённые, завоеватели и сдавшиеся. Немец ведёт себя очень вежливо и культурно по отношению к французам, но те – и отсюда название книги – не разговаривают с немцем, игнорируют его во всём, хранят молчание. Таков их «молчаливый протест» – они не собираются контактировать с человеком, представляющим нацистскую Германию, даже если он живёт с ними под одной крышей, и каждый вечер заводит односторонние разговоры. В конечном итоге этот немец полностью разочаровывается в Третьем рейхе и в планах фюрера. Ему думалось, что Франция и Германия, как муж и жена, обвенчаются по окончании войны, но, к своему глубочайшему страху, немец узнаёт, что фашисты преследуют иные цели: уничтожить французскую нацию, стереть её с лица планеты, «освободить» французские земли для расы «новых господ» и «чистых людей». Всё, что этот немец так любил – например, французскую литературу – фашисты намереваются уничтожить. «Художественная литература будет запрещена под страхом смертной казни! Мы оставим одну только техническую литературу! Поймите же, фон Эбреннак, необходимо сломить и уничтожить французский дух, эту зловонную погань!» – вот что скажут нашему немцу. Бедняга совершенно отчается, от души выговорится дяде и племяннице и будет откомандирован на Восточный фронт, где, вероятнее всего, погибнет на бесконечных, покрытых снегом и льдом славянских просторах. Разумеется, что французы, у которых останавливался этот немец, проникнутся к нему глубокой симпатией и доверием. Такой вот приговор выносит веркоровское «Молчание моря» нацистской идеологии и гитлеровской политике. В основе книги – это официальная позиция автора – пацифизм и, пусть даже молчаливая, борьба с несправедливостью и злом.

Фильм Мельвиля заканчивается словами: «Эта книга была издана на средства одного из патриотов. Она напечатана при нацистской оккупации 20 февраля 1942 года»[28 - https://vk.com/kinovedy (https://vk.com/kinovedy)].

Утром Лино и Элизабет завтракали с детьми – Джулио и Аби.

Кан приготовил завтрак; кофе, японский омлет, гренки по-валлийски, лимонный щербет…

– «Две дочери торговца шелком жили в Киото.

Старшей было двадцать лет, а младшей – восемнадцать.

Солдат может сразить мечом,

А эти девушки – своими глазами» …

Лино посмотрел на Элизабет с блеском в глазах, и весело сказал:

– Я перефразирую: дочь торговца шелком жила в Киото.

Ей было сорок лет.

Солдат может сразить мечом,

А эта женщина – своими зелёными глазами!

Элизабет засмеялась.

– Я тебя сразила?

– Ты меня победила!

– «Победила»? – Очень удивилась она.

– Да…

Он лукаво улыбнулся.

– Взяла штурмом.

Элизабет вновь засмеялась.

– Но я не брала!

– Твои зелёные глаза так на меня посмотрели!..

– Больно?

– И сладко!

Они заглянули друг другу в глаза.

Джулио ел свою любимую кашу с яблоком, яблоко было с кислинкой, и малыш забавно морщился, но продолжал есть.

– Я скучала по тебе! – Ласково сказала Элизабет, Лино.

– Даже во сне?

Он польщённо улыбнулся.

– Я скучаю по тебе даже когда сплю! – Весело добавила она.

Лино засмеялся.

– Я читаю Эпиктета[29 - «В чём наше благо»]: «Ты говоришь, что ты перестал стараться о своем улучшении, что ты зажил опять по-прежнему и не видишь, чтобы тебе стало хуже от этого? Неправда, тебе стало гораздо хуже, и ты потерял очень много. Прежде желания твои были чистые, понятия честные и поступки добрые. Ты читал мудрые книги и радовался на таких людей, как Сократ и Диоген. Теперь же ты радуешься на своих приятелей, которые сводят тебя с распутными женщинами; ты читаешь развратные книжки, и разговоры и дела твои постыдны. Ты потерял самое главное: ты перестал любить добро и правду. Неужели ты думаешь, что потери бывают только вещественные? Нет, есть потери худшие – потери духовные. Теряются и чистые помыслы, и хорошие желания, и доброе поведение; и людям, потерявшим всё это, всегда бывает скверно. Ты не видишь этого теперь, потому что ты заблудился; но было время, когда ты боялся одного только – как бы не перестать правильно мыслить, говорить и поступать. Ты сам себя обокрал.