Монтаж памяти

Взяла поднос с кухни и поднялась по лестнице в центре дома на второй этаж. Замерла перед дверью. Так, надо постучать, наверное?

Молчок.

Тихо повернула дверную ручку и заглянула в комнату только головой.

На кровати были разложены платья, которые критически оценивала, не замечая меня, совсем зеленая девица в пеньюаре.

– Доброе утро, мадам… Ох ты ж, Господи, пардон, мисс.

Та по-прежнему считала меня шкафом. И лишь без слов сбросила с себя пеньюар.

Я резко зажмурила глаза. Да что ж такое. Предупреждать ведь надо о таком. Что это вообще?

На самом интересном месте её хлопковых кружевных штанишек дыра. Да-да. Зачем они вообще нужны, если никакие прелести не прикрывают вовсе. Широкие штанины не были сшиты между собой, а соединялись лишь на талии поясом. Так, надо будет у Роуз выспросить. Хотя я не лучше – вообще без трусов, кажется. Как-то в шоке от произошедших событий эта мысль меня даже не посетила раньше.

Они ходят в спальне в развратном нижнем белье, но при этом в замшевых туфельках? Что за странные нравы.

Я осматривала разбросанные незнакомые мне предметы гардероба. Как тут без учебника-то было разобраться, что к чему и в какой последовательности? Какая-то сорочка, куча юбок, шнуровки. А в стороне висело что-то невообразимое, словно одежда для пыток – соединенные между собой прутья и обручи. Чем-то напомнило огромную птичью клетку. Видимо, это хитрое приспособление и заставляло стоять юбки торчком. Куда столько одежды в такую невыносимую жару? Воистину, красота требует жертв.

На тумбе лежал томик Шекспира «Ромео и Джульетта».

– Нравится Шекспир, мисс Кэролайн? – пыталась в смущении отвести глаза от интимных частей её тела и завязать хоть какой-то диалог.

– А ты вдруг читать научилась? Когда это успела? И кто взял такой грех на себя?

– Простите, а что грешного в чтении, мисс?

– Разговорилась тут. Кто тебя читать учит? Отвечай! Будто ты не знаешь, что он получит по закону двадцать плетей и уплатит штраф 100 долларов. Или ты и хочешь проучить своего тайного учителя? У кого там деньги лишние? Ты про это дело лучше забудь. Времени много стало?

– А давайте лучше завтракать? – воодушевленно хлопнула в ладоши и перевела разговор в безопасное русло.

– Ну уж нет. Вот и не стану. У Уильямсов сегодня будет мороженое на десерт. И так в прошлый раз не смогла попробовать – мало того, что корсет ты так затянула, что я чуть в обморок не упала на солнце, так ещё и дома накормила, как на убой.

– Как скажете. Платье выбрали? Будем одеваться? – мои глаза бегали от одной непонятной тряпки к другой. Интуитивно потянулась к простому хлопковому платью без рукавов – наверное, это было чем-то типа комбинации. А корсет поверх него или снизу? Сто одежек и все без застежек – это не капуста, а боевое снаряжение леди из высшего общества.

Слова «дуреха», «неуклюжая», «выжившая из ума» и «безмозглая», произнесенные в разной последовательности, остались позади, а у меня выступила испарина на лбу, пока все женские доспехи оказались на хрупком теле хамки. Как в таком вообще передвигаются? Вот почему я стала такой мощной бабищей. Затягивать дамские корсеты – дело, требующее нешуточных усилий.

– Ну что уставилась. А волосы? Чего ты с утра такая нерасторопная?

На столике возле зеркала лежал гребень, какие-то кудряшки, шиньоны, шпильки и сеточки. Вдруг мне стало жарко, словно в адском пекле. Я тянула руки то к гребню, то к накладным волосам в полной нерешительности.

Кэролайн прищурив свои желто-зелёные глаза, с распущенными волосами выглядела, будто приготовившийся к прыжку черный шаловливый котёнок.

– Да что с тобой сегодня? Я сейчас уже опоздаю. Экипаж подан.

Потом она что-то истошно сказала про последнюю соломинку[3 - "That's the last straw" дословно c английского – «Это последняя соломинка», но обозначает «С меня хватит», «Это была последняя капля».] и выхватила из моих рук щетку для волос. Пока я опешила и с любопытством наблюдала за ней, юная невротичка ловко разделила пряди на прямой пробор посередине, собрала в сетку на макушке пучок из волос.

– Если Томас не пригласит меня вечером на танец из-за вот этого, – она указала на свою голову, – то держись у меня.

После чего Кэролайн сообщила, что невозможно приготовить омлет, не разбив яйца.[4 - "You can't make an omelette without breaking eggs" дословно с английского – «Ты не можешь сделать омлет, не разбив яиц», но означает, что за всё придётся платить.] Я так и не поняла, к чему она об этом сказала. Девушка схватила веер из перьев и понеслась в своем нефритовом платье так, что казалось, её груди вот-вот выпрыгнут из чрезмерно откровенного выреза.

И как можно со всем этим справляться, если цветным нельзя учиться и читать книги. Такие знания ведь не приходят сами по себе. Размышляя и обдумывая план своего освобождения, я плюхнулась на стул возле окна и начала ковырять господский завтрак, отправляя в рот кусочки какого-то запеченного оранжевого овоща и бекон.

Но, как оказалось, всё это было лишь детской игрой в песочнице по сравнению с тем, что меня ожидало дальше. Полоса препятствий ещё даже не началась.

2014 год

«Тебе не показались странными свежие жуткие мозоли на её руках? А почти на всех фалангах пальцев мелкие ранки. Не думаю, что это как-то связано с работой», – сотрудник полиции Комаров обсуждал за обедом в столовой с коллегой свои догадки, накалывая на вилку куриную котлету, слегка перепачканную гороховым пюре.

Глава 3

– Анатолий, где Вы были с 22:00 часов до полуночи 31 декабря?

– Вероятно, дома. Я… я проснулся у себя ближе к обеду первого января. Не стану врать. Смутно помню, – молодой мужчина с красными прожилками в глазах пожимает плечами.

– Вы же виделись в тот день, верно? И, насколько нам известно, явились уже в состоянии алкогольного опьянения.

– Да, но я бы никогда и не подумал её убивать. Мы любили друг друга больше всех, с самого детства, – подбородок голубоглазого блондина начинает дрожать, больше не в силах сдерживать вырывающиеся из грудной клетки всхлипы и пробивающие себе дорогу гейзеры обжигающих горьких слёз. – Мы могли наговорить друг другу всякого, но боль бы я ей не причинил, будь даже злее самого дьявола. Только не ей.

1860 год

Я решила осмотреть тщательно комнату в поисках хоть каких-то подсказок. Нужно было действовать быстро, в любой момент кто-то мог войти сюда.

Открывая многочисленные ящички, натыкалась лишь на всякие безделушки, украшения и одежду.

В коробке из-под шляпы под кроватью обнаружила связку писем, перевязанных лентой. Но тут заскрипели половицы совсем рядом со спальней.

Я быстро вернула свою находку на место и встала по стойке смирно, затаив дыхание. Взгляд с опаской был пригвозжден к двери. Сколько времени я здесь проторчала?

Вот ручка повернулась, как я того и боялась, и вошла…

Уфф, можно было выдохнуть. Это Роуз.

– Что ты здесь застряла? Мисс уехала полчаса назад. Я тебя уже обыскалась. Переживала. Тебе полегчало?

– Увы, так ничего и не вспомнила.

– У тебя полно работы до возвращения мисс с пикника. Вечером всё семейство едет на бал. Нужно столько всего перегладить внизу. Надеюсь, ты ничего не напортила и не выдала своё сумасшествие?

– Кэролайн только сказала что-то про последнюю соломинку и про омлет. Завтракать отказалась. Может, она хотела поесть яйца?

– О, нет. Всё-таки что-то натворила. Да ты же её вывела из себя! Боже, ну всё, жди расплаты. А ведь я предупреждала, что домашняя слуга – лучшее место для раба. Теперь, мамушка, верно, тебя отправят гнить на плантацию, – Роуз начала причитать, хватая меня за плечи, чуть ли не плача. – Ты должна взять себя в руки, чтобы не сделать ещё хуже. Ради себя.

Моя темпераментная пессимистка-проводница показала подвальную комнату и удалилась на кухню. На лавке лежала высоченная стопка измятых белых вещей. Как я до этого поняла, хлопковые и льняные светлые предметы гардероба – исключительно нижнее белье, которого с учетом пыли и грязи в здешних краях нужно бессчётное количество. Ну, ладно, гладить-то я умею хорошо. Наверное…

Пару минут я вертела в руках металлическую конструкцию. Это, бесспорно, утюг. Похож. Но как он работает, хоть убей, не помнила. После немудреных манипуляций, верхняя часть приспособления открылась и внутри обнаружились угли. Ага, вот оно как хитро-мудро устроено.

Разложила на столе одну из штанин уже знакомого мне подобия развратных панталонов. Эти были, видимо, по меркам здешних дам особенно изысканными и модными – по нижнему краю отделаны широкой полосой изящных белоснежных, кружев (наверное, шёлковых) и чуть выше какими-то завязками-тесемками.