Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы

Эти слова впечатались в сознание Пророка, сидя на балконе своей квартиры, он снова и снова прокручивал их в голове, принимая душ, он снова думал о них, работая и общаясь с клиентами, он снова и снова слышал их. Я задавал себе всего 2 вопроса. Люблю ли я эту женщину? Ответ всегда был «да», но я знал, что этого мало. И тогда я спрашивал себя о главном: хочу ли я быть с ней? Хочу ли делить с ней жизнь?

А на следующий день он получил письмо, и его мир взорвался, как будто в его персональную планету врезался гигантский астероид. Фатима просила его найти самого себя. Она звала его. Она ответила «да» на оба главных вопроса.

5

Это был удар под дых, полный нокаут. Он был в отключке, во всех смыслах этого слова. Он вышел из сети, что делал крайне редко, он выключил все гаджеты и оборвал все связи, пребывая в чистилище собственного Я.

Мог ли он вообразить такое? Конечно нет! Черт возьми эту женщину, она была непредсказуемее самого Дьявола! В такую заварушку он еще не попадал! И что ему теперь делать, он понятия не имел. В таких сложных жизненных ситуациях духовные гуру всех мастей советовали одно: установить полную тишину и слушать свои желания, даже самые робкие, тихие и кажущиеся фантастическими, они, как правило, и были истинными. Что ж, тишину он установил, а вот желания пока молчали. Вместо них вопили голоса страха, злости и, что казалось полным абсурдом на фоне шторма в его душе, неудержимой радости и удовлетворения.

Если там, за облаками, есть Бог, думал Пророк, то он явно величайший из приколистов. Это же надо так изощренно пошутить! Годами он искал ее, думал о ней, любил ее без надежды на что-либо, просто это чувство скрашивало его однообразную и давно приевшуюся жизнь. Оно было как экстремальное хобби для скучающего человека, как глоток чистой воды, когда вокруг сплошь лимонады, как пряное блюдо среди горы конфет. Но думал ли он всерьез о том, чтобы быть с ней? Заговорить, посмотреть в глаза, прикоснуться?! Мечтал, возможно, но точно не планировал такое.

Мечты тем и хороши, думал Пророк в эти дни тишины, что не обязаны становиться реальностью. Жизнь научила его, что планы сбываются редко, а мечты – еще реже, и в этом, в сущности, не было ничего плохого. Тот, кто создал людей, с их неутолимой жаждой постигать и пробовать, наделил их самым безопасным и одновременно эффективным инструментом для удовлетворения этой тяги, при этом позволяющим попробовать новый опыт и не пострадать – воображением. Оно, разумеется, не заменяло физический мир – хотя многие выбирали именно жизнь в грезах – но давало возможность примерно понять и решить, стоит ли продолжать, лежит ли душа к этому направлению пути. Но так далеко он не заходил даже в своих мечтах.

Он не был писателем-романистом и не выстраивал историю от начала до кульминации и до финала, он просто грезил, как большинство людей, представляя картинки, обрывки фантазий и увиденных где-то образов, без какой-либо полноценной истории за ними. А теперь Судьба или Бог, два злостных шутника, решили предложить ему забавы ради начало какой-то истории, развитие которой он видеть не мог в силу своей человеческой природы – для нашего же блага или для собственного развлечения Бог создал нас очень близорукими, будущее для нас – размытое пятно с неясными очертаниями. И почему-то очертания эти его пугали, а не радовали.

Он не вчера родился, за ним многие годы охотились спецслужбы многих стран, конкуренты и те, чьи счета он опустошал, поэтому осторожность въелась в его личность, стала его кожей, его образом мышления. И естественно, что он рассматривал вариант, что стал заказом для нее, что все эти манипуляции с «уходом в отставку» и ликвидацией всех ниточек, ведущих к Фатиме – просто уловка, чтобы выманить такого осторожного и редкого зверя, каким стал он. Пошла бы она на такое? Самое ужасное, что он не мог однозначно ответить «нет». Что он знал о ней? Хорошо знал лишь одно: она убивает людей. Преимущественно тех, кого не могут достать другие, охотится на самую редкую и трудную дичь. И делает этот виртуозно. Мог ли он стать ее новым заказом? Трофеем, который многие хотели бы получить? Она могла его выманить, и она это понимала, поэтому и могла взяться за дело… Но от этой мысли что-то внутри него кричало от боли и отчаяния, отрицало такую возможность, потому что мир, где нет вообще ничего чистого и настоящего, уже не стоил того, чтобы в нем оставаться.

Жизнь – это Бог, это частичка чего-то светлого, той великой силы, что заставляет клетки делиться, сердце – биться, а нас – существовать, и в какой бы грязи ни копошились люди, как бы ни погрязли в зле, где-то глубоко каждый верит в ту светлую силу, благодаря которой и живет, которая, хоть и отрицаемая, бежит по его венам с кровью, пронизывает каждую молекулу, из которой состоит его тело. Поэтому даже самые скатившиеся люди имеют кого-то или что-то, что любят: даже если это не дети, или женщина, или друзья, то любимая собака или произведение искусства… а любовь – это явление «со светлой стороны». Так и он верил, что есть неприкосновенные вещи, святыни, которые не должна затронуть чернота, потому что если зло проникнет и туда – это конец, жить с этим невозможно. Фатима была его святыней, его тайным местом, где он хранил всё лучшее, что было в его душе, берёг это от мира, в котором жил, берёг для той части себя, которая понимала, что красть – нехорошо, что помогать убийцам и диктаторам – нехорошо, что жить, не делая ничего полезного для мира – нехорошо. И эта светлая часть, неожиданно сильно воспротивилась самой мысли о том, что Фатима могла его предать. Но в битве между логикой и чувствами в его душе непобедимым чемпионом была логика, поэтому он снова призвал на помощь ее.

Во-первых, и это самое главное: как она могла знать, что тот самый Ян, которого она просила найти, и Пророк – один человек. Да никак. Он бы знал, что за ним следят, в мире электронных технологий он был богом всемогущим, никто не смог бы – и не мог до сих пор – проникнуть в его вселенную незамеченным, а вторжений не было, это он мог утверждать со стопроцентной уверенностью. Он так привык шпионить за людьми, что на мгновение забыл, что сам является невидимкой. Он знал ее уже много лет, потому что нарушил данное себе же слово, потому что мог узнать тайну – кто скрывается под именем Фатима. А она не могла сделать то же самое с ним, не обладала такими ресурсами. Даже обратись она к другому хакеру, тот мог бы – теоретически – выследить его место положение, его последние «подвиги», но никак не выяснить личность. Он был хамелеоном, человеком без имени и без судьбы. Сегодня он был в нужных ему базах данных под одним именем и с одной историей, стоящей за этим именем, а завтра эта выдуманная личность бесследно исчезала. Так что первый и самый весомый аргумент: она не знает, что просит его найти самого себя. От этого уже стало легче. Мысли было начали нашептывать «а что, если всё же…», но он безжалостно отрубил их. Нет никаких «если», и это не самонадеянность, это трезвый расчет. Его не найти, по крайней мере, если ты не гений в компьютерных делах.

А второй аргумент был еще проще. Она звала не его, не Пророка, она просила его найти того мужчину, которого встретила в гостинице много лет назад. Если это игра, то какая-то слишком запутанная и бессмысленная. Она не предлагала ему встретиться и раскрыть себя, она начала новую жизнь и хотела впустить в нее нечто новое, и этим новым был не он, хакер, известный как Пророк, а мужчина, который назвался Яном. Ему она предлагала лишь приятельскую переписку.

Неожиданный укол ревности к самому себе больно кольнул в самое сердце, и Пророк, сидящий на лавочке в своем любимом парке напротив дома, кисло улыбнулся. Нелепее ситуацию сложно представить, он ревнует женщину к самому себе! Не совсем так, поправил он себя, к выдуманной личности, которая смогла покорить сердце такой женщины, а я, я настоящий, что я смог? Кому я интересен без масок и лжи?

Но за всеми этими масками – всё равно я, спорил он сам с собой, все эти выдуманные люди говорят моим голосом, смотрят моими глазами и двигаются с помощью моего тела. Все они – я, множество моих граней, основа, присыпанная волшебной пылью выдумки.

Так ли это? Что ж, был всего один способ проверить.

И из-за этого проклятого вопроса он и оказался в полном вакууме. Теперь, когда вроде бы стало очевидно, что это не ловушка и не игра, на душе полегчало, но совсем ненадолго, как будто кусочек неба, затянутого черными облаками, вдруг прояснился на несколько минут. Он не мог однозначно сказать, что не хочет прийти на этот зов… только вот проблем он видел больше, чем возможных счастливых концовок.

И первая из них: как он объяснит, что уже много лет врет ей, что раскрыл ее тайну и молчал? Она не глупа, она поймет, увидев его лицо, что он всё выяснил еще тогда. И все эти встречи: в Праге, в Такасе, даже дураку стало бы ясно, что это не совпадения, хотя Прага была чистым совпадением, настоящим чудом в череде остальных чудес. Но всё это она не станет слушать, в лучшем случае – а он не сильно надеялся на такой исход – она просто возненавидит его и пошлет подальше. А скорее всего, убьет. Он тоже не был наивным дурачком, он любил не обычную женщину, он любил киллера. И не просто киллера, легенду в этом жутком ремесле.

И поделом мне, думал он, а новый день уже проливался на Лондон вместе с дождем, как бы мне понравилось, если бы кто-то, кто дал слово не лезть в мои тайны, нарушил его и все годы врал мне и прикидывался надежным человеком. Смог бы я поверить хоть одному слову этого лжеца? Стал бы впускать его в свою жизнь? Ответ был очевиден.

Проблема номер 2: над ней нависла угроза, и он чувствовал тяжесть этой ответственности, потому что какая-то сила возложила эту ношу на его плечи. Он мог бы проявить знаменитую хваленую свободу воли и стряхнуть этот груз… но совесть и любовь уже надели на него ошейник и кандалы, как он этому ни противился. Он был виноват перед ней, он действительно предал ее и себя, когда полез узнавать, кто скрывается за именем Фатима, и это был шанс хоть как-то искупить вину. Как бы плохо он ни поступал в жизни, сколько бы законов ни нарушил, где-то в душе упрямо оставался уголок добра, та самая частичка Жизни, частичка Бога, частичка Света. Ему дали шанс поступить правильно, сделать хоть что-то хорошее в своей бесполезной жизни. И он не мог его упустить.

А находясь рядом с ней – даже если каким-то чудом она его простит и примет – он терял преимущество, он больше не был невидимкой, нежданным ангелом-хранителем, готовым прийти на помощь. А он многое мог в современном мире, но лишь оставаясь в тени. Встань он рядом с ней сейчас, они оба окажутся в центре мишени, а тот, кто способен сжечь целый квартал ради картины, точно не остановится. Его цель – Фатима, и рано или поздно он начнет свое движение к цели.

От этих мыслей он сбежал в Лондон и почти обрел покой, и вот опять… Страх и тревожность сжали грудь. Ему предстояла битва, а сейчас он должен быть на страже, неизвестно, как долго, но он принял решение и тоже не собирался отступать.

И всё это плавно подводило к 3-ему, основе всех основ. Любовь – такая красивая в описании поэтов, в дорогих фильмах и проникновенных песнях… а в жизни? Жизненный опыт и богатая история наблюдений за людьми доказали ему, что всё, что ступает из мира виртуального – а это и мечты, и искусство, и да, конечно, интернет – в мир реальный, неизбежно тут же теряет весь ореол волшебства, красоты и идеальности. Как божество, шагнувшее с Олимпа в грязный мир людей, становится таким же смертным, слабым, болеющим, источающим не самые приятные запахи существом, то, что выходит из людских грез и воплощается в реальность, неизбежно становится серым и обыденным и полным недостатков, как и сама жизнь. Мечты создаются душой, а душа – частичка Высшего разума, Идеального существа, так говорила его мать, поэтому мечты безупречны. А люди, люди – это ходячее скопище пороков и изъянов, и всё, к чему они прикасаются, становится таким же.

Смысла врать себе не было, то, что он испытывал к Фатима – любовь, настоящая. Но любовь, еще не вышедшая за пределы его мечтаний и грез, и то, что она, начав новую жизнь, захотела прежде всего найти его, того мужчину, которого, как он верил, тоже полюбила, бесконечно льстило ему. Это было счастье и триумф. Но он уже усвоил очень хорошо на примере тысяч людей, за которыми подглядывал всю свою жизнь: взаимная любовь – это всегда приятно, это окрыляет, но вот совместная жизнь…

Господи, да что они будут делать вместе? Цветочки разводить? Готовить вместе ужин по вечерам и смотреть мелодрамы или тупые комедии? Обсуждать покупку дивана и совместный отпуск? А среди дня писать друг другу сначала нежные или страстные сообщения, а по мере того, как рутина и отравленная пыль обычной жизни будут въедаться в их отношения, эти сообщения всё больше будут в духе «купи молока» или «забери костюм из химчистки»?? От одной мысли об этом к горлу подступала тошнота, а голос в разуме ревел: беги!

Обычные люди так и жили и не видели в этом ничего плохого, но они не были обычными. Она привыкла ходить по лезвию и получать свою дозу адреналина каждый день. Он привык быть одиночкой, призраком-невидимкой. Даже если пока отбросить всё остальное, как он сможет выносить кого-то рядом каждый гребаный день по многу часов?! И любовь тут ни при чем, он просто был другим, все умеют любить, даже самые странные люди, но по-своему. А он любил ее, он готов был пожертвовать ради нее самым ценным – своей легкостью и беззаботной жизнью и, черт возьми, если уж начал говорить правду, так доберись до самых глубин, он готов был умереть ради нее. Если этого потребует судьба, он встанет между ней и той угрозой, и если его смерть будет ценой за ее жизнь, он пойдет на это, без трагизма и пафоса, просто сделает, что посчитает нужным. Но жить под одной крышей, делить быт… он просто не мог, как рыбы не могут лазать по деревьям, а птицы – дышать под водой.

Больше всего в жизни он боялся разочарований, может быть, потому, что редко очаровывался, но он так боялся потерять этот волшебный уголок, свою святыню, где жил незамутненный реальностью образ Фатимы, его идеальной женщины, его любимой женщины, которая каким-то чудом любила его в ответ. И это уже было всё, чего он когда-либо мог пожелать. Большего он не хотел.

Я всегда задавал себе 2 главных вопроса, вспомнил он так вовремя сказанные слова своего соседа: люблю ли я эту женщину?

– Да. – Твердо прошептал Пророк, глядя задумчивым и холодным взглядом на тысячи огней Лондона с крыши своего дома. Выход на крышу для жильцов был запрещен, но дверь запиралась электронным замком, а для него это было почти приглашением. Была уже глубокая ночь, дождь прекратился, но тяжелое небо нависло над ним, как и необходимость принять решение. Он молчал уже 2 полных дня, а она ждала ответ, наверняка уверенная, что он не подведет, как не подводил ни разу. Что ж, всё бывает впервые.

Он почти не спал эти дни, в чистилище время суток, как и время вообще, потеряло смысл, и лишь получив вечером сообщение от мистера Риждера, он вдруг осознал, что выпал из жизни на целых 2 дня. Старик хотел знать, какое вино Пророк хотел бы за ужином завтра – его первый и единственный гость собирался на его День Рождения.

Сырой и пахнущий влагой ветер раздувал волосы, обещая новую порцию дождя, Пророк не возражал, дождь в последнее время был для него как лекарство. Он вытащил руку из-под пледа, в который завернулся, и взглянул на часы: 3:30, этот день наступил.

Новый рубеж. Новый этап его странной жизни. И, похоже, он наконец был готов покинуть чистилище, потому что знал ответ.

– Хочу ли я быть с ней?

Он грустно улыбнулся, а во взгляде промелькнула боль, но он не опустил голову, подставляя лицо ночному ветру, с вызовом глядя в будущее, которое он для себя определил.

– Нет.

Внутри что-то оборвалось, стало больно, он стиснул зубы, чувствуя, как эта боль поднимается и начинает жечь глаза. Он сжал кулаки, борясь с собой, а горло сжималось, перекрывая поток воздуха, поток жизни… А потом всё прошло, схлынуло, как волна, и его заполнила легкость. Смешанная с болью, но легкость.

Он думал, что не уснет, но провалился в черную бездну без сновидений, едва его голова коснулась подушки. А когда проснулся, за окном снова шел дождь.

6

Меньше всего ему хотелось принимать гостей, но он сам пригласил этого милого старика, тогда он еще не знал, какой «подарок» приготовила ему судьба. Бог смеется, слушая планы людей, так говорила его мать и, похоже, хоть в чем-то была права. Мог ли он знать, что в день своего рождения будет писать самое трудное и самое важное письмо в своей жизни!

Он любил ее, да, всем сердцем, и не хотел терять, но не мог быть с ней. По крайней мере, сейчас. Он усвоил урок, полученный в качестве «подарка» на день рождения от самой Судьбы – как бы ты ни пытался всё предугадать и просчитать, всё равно всё будет по-другому, так, как тебе и не снилось. И это осознание, как ни странно, тоже приносило облегчение. Он не ставит точку, потому что никогда не говори «никогда». Он лишь остается там же, где и был, там, где ему на данный момент самое место – в тени.

Остается со своим нетронутым идеалом, со своей прекрасной мечтой, которая мечтала о нем в ответ. Фатима была совершенством, богиней его мира, а шагнув в отравленную реальность, она превратилась бы в обычную женщину с явно не сахарным характером и устоявшимися привычками, которые могли совсем не понравиться ему. Нет, она тоже должна пока оставаться там, где ей самое место – в идеальном мире его грез.

Он сел за письмо рано утром, поспав всего 4 часа, но чувствовал себя на удивление бодрым… Ну да, как будто снова родился, ха-ха. Та острая боль в душе, которую он испытал на крыше, приняв окончательное решение, не исчезла – да он этого и не ждал – но превратилась в тупую и ноющую, которая, как он подозревал, останется с ним еще очень надолго. Возможно, на всю жизнь, если она закончится в схватке с неизвестным врагом Фатимы.

И если эта битва всё же состоится, ему придется выйти из тени и показать себя. И тогда, если они оба переживут своего врага, это и будет его искуплением. Тогда он сможет рассказать ей всё и не бояться. Если захочет, конечно.

Сейчас всё против нашего союза, подумал Пророк, открывая почту и задумчиво водя пальцами по клавиатуре, и даже мое нежелание менять жизнь и становиться частью чего-то – семьи, например – тоже не случайно. Всё служит замыслу Судьбы. Даже наши кажущиеся свободными чувства.

Я не готов, думал он, и почва для этого семени не готова. И если при сильном желании всё преодолимо, как утверждает Риджер, то сейчас как раз самое не время что-то преодолевать.

Но просто сказать «нет» он не мог, это было уже слишком. Он не хотел терять это чудо, это самое сладкое наслаждение – взаимную любовь, это было единственное и самое ценное сокровище во всей его жизни, и пусть он не мог контролировать и управлять этим волшебством, но мог сделать всё, чтобы не разрушить его, чтобы попытаться удержать, сохранить до того момента, когда он или обстоятельства изменятся.

А так как он не мог признаться, пока не мог, он нашел выход – след из хлебных крошек. И снова мне придется положиться на проклятую Судьбу, думал Пророк, а пальцы размеренно бегали по клавишам. Фатима умна, как сам Дьявол, и если будет на то воля Кого-то, кто пересек их пути в той гостинице, она всё поймет, она возьмет след и додумает остальное. Конечно, фактов у нее не будет, но это ему как раз и на руку, факты плохо сочетаются с тайнами, а он решил пока быть тайной, тайной для врага, загадкой для нее. Вроде небольшая разница, но существенная, загадку можно отгадать, если приложить усилия, тайну – только раскрыть и узнать.

Он сам не знал, сколько раз переписал и перечитал письмо, пока наконец не решился отправить его, и то для этого ему пришлось отвернуться и резко нажать на кнопку, отключив все мысли. Всё, дело было сделано. А всё в этом лучшем из миров движется только в одном направлении – вперед.

И осознав, что сделал, он вдруг запаниковал. Что же он творит?! Она, Фатима, женщина его мечты, звала его, а он не пришел, он ответил отказом… Он бросился было удалять письмо, сделать так, чтобы она его не получила… но сам себя остановил. Холодная и расчетливая сущность внутри него, его настоящее Я, шепнула, что решение принято, что он прошел свои круги ада и выстрадал его не для того, чтобы вот так глупо всё отменить. И что потом? Он ведь уже рассмотрел все варианты и на основе их принял то самое решение. Идеальное решение для всех в вложившейся ситуации.

Нет, он не был порывистым и недальновидным романтиком, он был тем, кем был – расчетливым, рассудительным, эгоистичным и меркантильным вором с ледяным сердцем. И огонек, теплящийся под колпаком в самой его глубине, отнюдь не означал, что этот вековой лед растет. По крайней мере, точно не сегодня.

Да, всё верно, подумал Пророк, глядя в монитор пустыми глазами, я бессовестный и бесчестный, меркантильный и расчетливый вор с ледяным, но сердцем. И это сердце болит.