Яма

Вечером появились тени. Сверчки и цикады шумели со всех сторон, из травы вылетали большие неловкие комары, влекомые запахом юноши, а сами они привлекали летучих мышей. Ловчей сети у Дженая с собой не было, а поймать этого зверя голыми руками – дело немыслимое. Дженай закрыл глаза. Надо вслушиваться. Ящерица, вышедшая на ночную охоту, будет прекрасной добычей, но надо вслушиваться. Дженай и Андреко часами охотились на ящериц в зарослях на свалке, у них был свой особый приём – они замирали, растворяясь во тьме.

Ему не спалось. Крепко сжимая в руке нож, Дженай думал о том дне, когда умер дед. Тогда у него тоже был нож в руке. Другой, раскладной дедовский. Сейчас он лежал в кармане штанов, а тогда он сидел на высокой ступени, ведущей ко входу в хибару и бросал этот раскладной ножик в стену. Дождь шёл уже давно, и стена впитала достаточно воды, чтобы стать податливой, мягкой. Если бы кто-то из старших увидел его за этой игрой, выпорол бы. Но никто не видел. Дед мёртвый лежал внутри, остальные, те, кто захотел прийти, сидели около его тела и молча говорили о чём-то. За шумом воды удары лезвия тоже не были не слышны. Дженай любил дождь. Он радовался монотонной тишине дождя, ему казалось, что после него что-то менялось. Не то, что начинали лучше расти кабачки и фасоль, и не то, что растревоженные толпы крыс выходили к людям и пытались забраться на любые возвышенности, обезумевшие от страха перед водой, и не то, что одичавшие коты ликовали при виде столь обильной еды. И это не было связано со смерть, деда. Дженаю казалось, что внутри него что-то меняется, будто он сам растёт, становится сильнее и выше. И он смотрел вверх, на падающие струны дождя и думал, как просто было бы подняться наверх и узнать, откуда сыпятся эти капли вниз. Он всегда сидел один на ступени во время дождя и неистово кидал ножик в стену, прочерчивая глубокие выемки. А тогда, в тот день, уже вечер, Дженай вспомнил, этот дом, вернее, покосившаяся крохотная хибара, вдруг расцвела голосами поющих людей, растолкавшими молчание дождя, и нож впервые упал, будто сама стена оттолкнула его. Дженай не зашёл попрощаться. Дед умер. Стоит ли смотреть на мёртвого, если перед глазами стоит живой? В ту ночь Дженай ночевал у Андреко.

Становилось свежо. Дженай кутался сам в себя, а сверху накрывался воспоминаниями. Такими недавними, что казалось, прошла уже вечность. Всё, что было до первой ступени – было дряхлым и старым, и Дженай не мог понять, почему. Меньше двух дней прошло с того момента, когда он видел Андреко в последний раз, отчего же память рисовала ему Андреко стариком? Почему руки его матери, сухие и шершавые от работы, царапающие своими неровностями и шрамами, вспоминались ему мягкими. Почему дед он видел не иначе, как здоровым, молодым, зрячим. Путаные мысли в конце концов убаюкали юношу. Он уснул.

Ночь словно выколола глаза темнотой. Веточка, упавшая сверху, разбудила Дженая. Тонкие тихие скрипы доносились откуда-то, то ли сверху, то ли со стороны, в темноте все направления спутались в один клубок. Ноги затекли и просили свободы, но юноше пришлось игнорировать их призывы, наоборот, он сбился в ещё более крепкий клубок и замер, прислушиваясь. Возможно, это просто дикий зверь. Крыса. Или ящерица, ничего необычного. Дженай крепко сжал нож в руке. Хорошо бы. Очень хотелось есть.

Время шло, скрип повторился два раза, теперь точно сверху. Рядом посыпались сучья. Откуда? Дженай не видел ни одного дерева во время подъёма. Внизу да, их много росло на возвышенностях, свободных от гниющих остатков. Даже на крышах хибар ухитрялись вырастать тонкие стволики, тянувшие руки вверх, но на самой скале – нет. Дженай осторожно вытянул руку и вдруг почувствовал ледяной страх. Нащупав что-то, даже ещё не видя, он уж знал, что это было.

С восходом солнца Дженай убедился в своей правоте. Осколки костей руки россыпью валялись рядом с ним. Вид костей не пугал Дженая, они с Андреко видали множество скелетов в своих походах на свалки, но то были скелеты незнакомых людей. А эти кости… они могли быть рукой отца или брата Андреко. Дженай вскочил на ноги. От резкого скачка в ушах потемнело. Дженай прислонился к стене.

–Нет, не сейчас!

Через минуту головокружение прошло. Дженай посмотрел вверх. Казалось, что он уже почти у поверхности. Ему вдруг показалось, что надо спешить. Не думая ни о чём больше, юноша на четвереньках начал взбираться по почти отвесной стене наверх.

–Ещё… немного, ещё… давай, давай, давай…

Нож впивался в почву и надёжно застревал в ней, позволяя Дженаю раз за разом подтягиваться дальше и дальше. А под ноги стена, казалось, сама подкладывала камни-опоры, и Дженай шаг за шагом подталкивал себя к поверхности, пока не достиг её.

Солнце сразу же обожгло его.

Вернее, оно обожгло ещё раньше, но Дженай почувствовал это только сейчас. Он лежал на ровной поверхности и не мог привыкнуть к ней. Он думал только я пистолете, который должен был защитить его от собак, и его рука тянулась к карману, в котором он лежал. Достав его и не выпуская ножа из другой руки, Дженай медленно поднялся на четвереньки и огляделся по сторонам. Его шатало от слабости, пот заливал глаза, но он увидел. Серая, ровная пустыня тянулась от одного края горизонта до другого. Позади чёрным зловещим ртом зияла яма, огромная и уродливая. Между ними, словно между двумя мирами, на четвереньках, как младенец, стоял он, Дженай. Больше не было ничего.

Дженай очнулся спустя несколько часов. Шар солнца катился к горизонту, и Дженай чувствовал за собой длинную тяжёлую тень. Он встал на ноги и огляделся ещё раз, теперь он мог заглянуть дальше, но не изменилось ничего. Он посмотрел на пистолет в руке.

Собаки. Даже собак нет.

Что теперь? Идти?

Дженай устало пошёл вперёд, оставляя яму позади. Через каждые сто шагов он оборачивался и смотрел на провал. Через две тысячи шагов он исчез из виду. Через четыре тысячи шагов впереди было всё так же пусто. Серый песок, камни, куски перемолотого строительного сора, куски деревьев, останков, всё измельчённое, перемешанное и рассеянное по поверхности – и больше ничего. Дженай переставлял ноги, уже машинально, уже понимая, что и через тридцать тысяч шагов впереди по-прежнему не будет ничего, кроме этого серого.

Пустой рюкзак прилипал к спине, он стал бесполезным наростом на спине, давящим на плечи. Дженай хотел сбросить его, но слова Андреко, всплывшие в памяти, удержали его.

–В дороге не отказывайся ни от чего. Всё может быть полезно. Не сейчас, так потом.

Дженай слабо улыбнулся. Пистолет и нож приросли к его ладоням. Они тоже были бесполезны. Но Андреко просил…

Солнце багровым закатом попрощалось с Дженаем и ушло. Начался слабый, неровный дождь. Дженай обратил лицо к небу и высунул язык. Капли лишь смочили рот, но этого оказалось достаточно.

–Надо предупредить… рассказать Андреко, пока не поздно… надо просто признать это… у нас больше нет другого дома…

Дженай повернул и опять начал считать: один, два, три… Всю ночь он шёл к яме, отсчитывая тысячи, к утру он понял, что потерял направление.

Солнце стояло в зените. Раскалённая серая пыль кубилась в воздухе, казалось, поверхность земли плыла перед глазами. Дженая скрутило от приступа тошноты, но это был ложный приступ. Если не начнётся дождь, настоящий, сильный дождь, он ослабеет от потери воды и тогда всё. Дженай шёл. Пытался вспомнить, куда он повернул, почему не нашёл огромную яму. Он всё ещё считал шаги, но уже невпопад, два за один или четыре за пятнадцать, просто чтобы занять свой мозг чем-то. После очередного пути в никуда и после очередного поворота он сбился.

–Дед говорил о мудрости… о муд-рос-ти… муд… рости… о муд… о муд… Дед говорил о важной… о чём? О чём дед говорил? Ааа, он что-то нашёл. На-шёл. Ду-ду… собаки? Идите сюда, у меня есть… есть… это!

Дженай вытянул вперёд руку с пистолетом и от этого движения его занесло, он упал.

–Вниз, вниз, дед, ты был прав, я иду вниз…

Начавшийся дождь принёс облегчение.

–Андреко, прости меня, я рано сдался. Я обещаю тебе, я пойду дальше. Я обещаю.

Ночная прохлада с дождём вызвала на поверхность жизнь, прежде скрывавшуюся в норах и расщелинах. Жуки, скорпионы, ящерицы и змеи – они появились и окружили Дженая хором звуков. Он охотился на них, на любое существо, способное утолить его голод, и он торжествовал.

Но потом он осел, в жестоком осознании того, что в яме ящерицы крупнее и толще, жуки не такие горькие, а добыть их гораздо проще.

–Андреко, Андреко, это совсем не то! Дед знал, он единственный знал, что здесь наверху. Другие ушли, а он понял и вернулся.

–Дженай, но ведь мир огромен. Ты видел всего лишь малую его часть. Всего лишь два дня пути. Иди дальше, иди месяц. И если через месяц ты ничего не найдёшь, возвращайся.

Дженай сидел, обхватив колени руками, и качался из стороны в сторону.

–Если бы я хотя бы видел собак. Если бы хоть собак.

Утром Дженай сложил выпотрошенные тушки ящериц и бутылку с дождевой водой в рюкзак. Поколебавшись, положил туда же нож, повесил рюкзак на спину и пошёл. Через каждую тысячу шагов он рисовал на земле стрелу в направлении своего движения, через каждые пять тысяч шагов он сооружал на земле небольшой вал из камней, которые собирал по дороге. Он знал, что яма осталась где-то позади. Где точно – неважно, главное, он шёл вперёд.

…двадцать два, три тысячи четыреста двадцать три, три тысячи…

***

Путник привстал, прикрывая рукой лицо от яркого света; впереди, по левую руку, что-то тёмное приковано его взгляд. Это город? Лес? Что это? Конечная фигурка, еле заметная точка на полотне серых песков, пошатнулась и легко опустилась на землю.

–Нет, я смогу. Ещё тысяча, две тысячи шагов, и я дойду.

Сначала на четвереньках, потом, объятый надеждой, путник встал и, шатаясь, медленно пошёл к тёмному пятну.

Овраг? В сердце струной дёрнулся ледяной страх. На миг ему показалось что-то знакомое в этом… этой яме?

Дженай вдруг замер. Он ошибся. Плутая, отсчитывая шаги и отмечая камнями путь, он ошибся. Яма, его яма чёрным пятном зияла среди пустоты. А в самом низу этой ямы его ждала жизнь.

2017