Яма

Дженай думал о чём-то, костёр догорал, а дед, казалось, совсем уснул. Голова его склонилась и почти уткнулась в колени. Дженая чувствовал вес деда, чувствовал тепло его плеча, и ему хотелось запомнить этот вечер, пролетевший как одно мгновение, навсегда.

–Я поднимусь, дед. И вернусь. Обязательно вернусь.

Смерть деда не заставила себя ждать долго. Он умер после заката, глядя слепыми глазами в небо, будто ища чего-то, и Дженай даже не успел ухватить его последний выдох. Он готовил ужин из кабачков и мяса подвернувшейся ящерицы, радуясь тому, что может угостить деда такой обильной пищей. После дождей овощи начали расти лучше, а ловушки для крыс помогали спасать урожай, и хотя за всё время в них попалась всего одна крыса, остальные всё же стали обходить огород стороной. Это Андреко придумал, когда они вдвоём наткнулись на несколько рулонов металлической сетки, торчавших из-под земли в дальнем грязном участке.

–Вот это нам повезло! Я из этой сетки такого сделаю! Мать давно просила от крыс защиту какую-нибудь. Может, сверху накрою, а может, ещё чего. На два наших с тобой огорода с лихвой хватит.

–На мой-то зачем? Я уйду скоро, а дед уже почти…

–Почти не значит уже. И шибко не торопись. Тебе в дорогу ещё запасов надо собрать.

Дженай тогда задумался. Андреко был прав во всём. Спешка – враг. Пройдут дожди, дорога подсохнет, тогда он и уйдёт.

-Дед, готово уже. Просыпайся.

Языки костра резко метнулись в сторону и опять застыли неподвижно в воздухе. Первые капли надвигающегося дождя упали на бетонную плиту, заменявшую крышу, или то были капли слёз?

Теперь у Дженая не осталось корней. Он смотрел на свой дом, ставший до ужаса тихим, потемневшим мгновенно, словно накрытым облаком гнили и не мог войти внутрь. Тело деда уже сожгли, отпев по какому-то древнему обычаю, оставшемуся от предков, живших ещё наверху, а пепел развеяли. У Дженая после этого резко постарели глаза.

Он окинул взглядом плиту в последний раз и пошёл. Андреко ковылял рядом, провожая друга. Он тоже изменился. Шёл с трудом, как будто культя его потяжелела в два раза, постоянно спотыкаясь и падая.

-Я дальше один.

–Нет, ещё рано, я хочу увидеть, как ты сделаешь первый шаг по лестнице.

Было раннее утро. На одиноких высоких травинах поблёстывали крохотные капли росы, при виде которых у Дженая сжималось сердце. Андреко споткнулся в который раз, но Дженай ловко подхватил его.

–Я кажется, подвернул ногу.

–Давай присядем на минутку. Хочу спросить тебя кое о чём.

–Пустяк, сейчас разотру лодыжку и всё пройдёт. Я всё-таки провожу тебя до самых ступеней.

–Хорошо. Ты помнишь, дед говорил о чём-то важном, что он узнал наверху?

Андреко застыл. Он растирал ногу ладонью, и грязь сочилась из-под его пальцев. Другой рукой он упирался на культю. Костыль на ремне, перекинутом через спину, взбугривался сбоку, придавая подростку вид раздавленного сенокосца.

–Мать знает об этом больше меня. Как раз перед тем, как отец ушёл, а мы с тобой были совсем детьми, твой дед вернулся, и она выхаживала его. Прикладывала листья капусты к его лицу. Она так рассказывала. Его прозвали Всевидящим, потому что он видел то, что наверху. А потом мой отец ушёл, а потом братья, и мать запретила деду говорить. Тогда он стал побираться, обошёл всю яму и вернулся через два урожая.

–А потом? Что было потом? Я ничего не помню. Но он упоминал о чём-то важном? Что это было?

–Мать должна знать, но она не расскажет. Ей только намекни, что кто-нибудь собирается уйти, запрёт его в клетке и обратится в клан, и тогда прости-прощай.

–Андреко… а ты сам как думаешь, что это могло быть?

Казалось, Андреко оттаял и вновь превратился в мальчика-подростка. Он улыбнулся.

–Я думаю, он испугался. Да. Просто испугался и потому оказался внизу.

–Но ведь он выжил.

–И что?

Дженай не нашёл ответа во рту. Язык твердел и не поворачивался, слова не могли выйти наружу, и ему приходилось проглатывать их невысказанными. Он знал, что это. Страх. Но его решимость подняться и выйти наверх была сильнее страха.

Андреко встал.

–Всё, могу идти. Надеюсь, мать не заметит.

Он усмехнулся. Костыль вернулся на своё место, под плечо, и Андреко весело задрал колено-культю.

–Идём, иначе до темноты ты не успеешь пройти и ста метров Ты не забыл фонарь? А батарейки? Ты их береги. Если фонарь будет гаснуть, потряси им посильнее, авось загорится опять. Слушай, а щепки сухие положил? Из моих запасов? А то думаю, по дороге всё сырые попадаться будут.

Дженай шёл и всё время кивал головой. Он взял всё, рваный и кое-как залатанный рюкзак давил на плечи. Но с ним было спокойнее. Там была даже горсть сухих насекомых, то ли сверчков, то ли ещё кого, на случай совсем уж без еды. Андреко… откуда он знал всё и умел? Пылкое заботливое сердце. Андреко не знал ненависти, сказал бы дед. А сам Андреко смеялся бы над этими словами. Сказал бы, что ненависти нет, как нет и любви, а есть голод, крысы и возможность выбраться наверх. И кто бы смог возразить?

Дженай оглянулся, в первый и последний раз, сам не желая того, и сразу пожалел, что сделал это. Андреко остался далеко позади, не рискнув зайти в дебри вспученных бугров бетона. Его горящие прежде глаза показались Дженаю потухшими. Культя беспомощно висела, а костыль подчёркивал слабость худой фигурки. И даже улыбки не осталось на лице подростка. Он дождался последнего взгляда на Дженая, повернулся медленно, словно больной старик, и заковылял назад, к дому. А Дженай, теряя драгоценное светлое время дня, стоял и смотрел ему в спину. Теперь он остался один.

Самые нижние ступени были аккуратно вырезаны в скале, Дженай прошёл их быстро, ожидая, что вся дорога наверх будет такой. Но лестница сделала поворот, и всё изменилось. Ступени стали неровными, разной ширины и наклона, как будто их вырезали в спешке и без любви. Если бы Дженай был старше себя, он бы задержался и понял причину этого. Тридцать или сорок первых ступеней были сделаны надеждой, а эти, кривые – отчаянием. Он бы понял это и вернулся назад, к своему другу Андреко, который уже умер внутри, увидев правду. Смерть это ребёнок, который исчез из сердца. Дженай бы увидел, как мёртвый Андреко вернулся к матери и оказался старше её. Он увидел бы, как истерзанная потерями женщина, встретив старого мёртвого сына, упала, да так и осталась лежать. Он увидел бы, как старая огромная плита, под которой он вырос, лопнула пополам, обнажив металлические прутья-рёбра, не оставив ему места для возвращения.

Но Дженай был юн и пока ещё слеп, потому он и шёл, ища свет и ответ на вопрос. О чём умолчал дед?

Хотя дождей не было уже несколько дней, ступени были сырыми. Старые подошвы ботинок скользили по траве, покрывавшей некоторые из них полностью. Андреко советовал обмотать их верёвкой, но она мало помогала. Дженай резал траву ножом, сжав губы и нахмурившись, но работа продвигалась туго. Острые края травинок исцарапали его ладони, и он то и дело слизывал капельку крови с кожи, каждый раз удивляясь её вкусу.

–А ты знаешь, сколько есть разных ядовитых тварей? Я слышал от кого-то. Даже трава. Ты её берёшь, а потом на руке волдырь вздувается на неделю, ты ничего делать не можешь. Или до плеча краснота и жар. У матери было однажды. Она руку в воде держала, потом вынула, смотрит – рука красная и вены синие выпирают. Испугалась, слов нет. Или понюхаешь и всё, дышать невозможно. Медленная смерть. Но ты не бойся, это раньше их много было, а здесь у нас ничего такого нет. То ли темно им здесь, то ли что.

Дженай успокоился. Раз Андреко сказал, что ядовитых трав нет, то значит нет. Он всегда прав. Нож мало помогал, Дженай сунул его в карман и осторожно пошёл прямо по траве, стараясь сохранять равновесие на особо крутых ступенях. Он прижимался к скале, ища у неё поддержки. Но она распадалась на песок и камни при каждом его прикосновении. Дженай оглянулся и ошарашенно застыл. Ему казалось, прошло полжизни, но он всё ещё был так низко, так близко к земле. Он посмотрел наверх. Выступ в скале заслонял небо и не давал видеть, насколько он далёк до цели.

–Ты только не смотри по сторонам. Вниз, вверх, зачем? Иди и всё. Главное – равновесие держи. И для ночёвки выбери место заранее. Ночью хуже всего. Наверное, змеи будут.

–Ночью?

–Или крысы. Но ты пули не трать, понял? Пули для собак. Эх, жаль я не могу пойти с тобой. У меня костыль – лучшая защита от крыс.

Дженай вдруг понял, что каждая ступень вверх будет хуже и ненадёжнее предыдущей. Дед говорил, что постиг мудрость, катясь вниз по лестнице. Возможно ли это? Ступени становились всё покатее и уже. Не об этом ли говорил дед? Дженай усмехнулся. Не потому ли он вернулся вниз, что там безопасней? Жалость к деду коснулась лба подростка и исчезла. Яма была ещё слишком близка, слишком явственна, он чувствовал её запах даже губами.

–Ерунда. Наверх!

Ступени превратились в тропинку, огибающую скалу, Дженай быстро пробежал её и вдруг застыл. Ему открылся страшный вид на дно ямы. Жалость и ненависть проснулись в сердце и начали рвать его на части. Яма был тёмной. Он пытался найти глазами зелёные участки огородов, но не находил. Он пытался найти свой дом, тропинку, ведущую к лестнице, солнечное пятно, где они с Андреко любили греться и планировать подъём, где они обычно рассматривали и обсуждали находки, дом Андреко в котором провёл столько времени, что знал, сколько в нём трещин, но не мог различить ничего. Тёплый пар поднимался со дна ямы наверх. То, что не скрыла грязь, скрывал он.

–Мы не заслуживаем такого. Мы строим дома, сажаем огороды, но дома не держатся в грунте, а огороды становятся пристанищем паразитов. Всё, что мы делаем, обречено на неудачу. Но не потому, что мы не умеем. Что-то сопротивляется нам. Сама земля нас больше не любит.

Дженай пытался вспомнить, кто произнёс эти слова. Тот человек был прав. Какого титанического труда требовал каждый прожитый день на дне… Слёзы сверкнули на щеке, подросток смахнул их резким движением и зажмурился. Голова его кружилась, а каменные ступени больше не держали его. Он упал ничком и замер. Нужно было прогнать эту слабость. Она не позволяла ни продолжать путь наверх, ни повернуть назад, вниз. Он хотел раствориться в скале, стать её частью, такой равнодушной, холодной и скользкой. Ему вдруг представилось, что он превратился в ступень, и все остальные ступени – тоже люди, прошедшие раньше него. Он поднимется и там, наверху, он займёт своё место и останется ждать того, кто пойдёт за ним. Так, строя лестницу из самих себя, люди в конце концов победят мрак и выйдут на поверхность. А там, наверху, они заделают яму, чтобы земля их простила и признала их право на жизнь. Какой ступенью будешь ты, Дженай? Может быть, прорыв уже близко и ты, именно ты будешь тем, кто первым покинет мрак дна?

Дед улыбнулся и подкинул корягу в костёр.

–Ты ещё многого не знаешь, Дженай. Помнишь, я упоминал нечто важное? Жаль, я не сказал тебе раньше.

–Так скажи сейчас, дед, скажи, пока я ещё готов тебя слушать!