Ночной сторож

После поражения.

– 

Сдается мне, что не все считают себя побежденными на этом

поле, – сделал вывод Лев.

– 

Боюсь, что мне будет нелегко вникнуть в суть твоих взаимоотно

шений с людьми, – покачал головой Борисов. – Но, кажется, что

большинство их, не один только ночной сторож, для тебя совершенно не

обязательны.

Ночной сторож продолжал идти по коридору, смешавшись с пациентами, вышедшими из палат погулять перед ужином, он мог бы бродить среди них, почему бы и нет, и со многими он хорошо знаком. Он знает их, потому что стремится их узнать. Весьма вероятно, думает Сэр, это оттого, что сам он не от мира сего, много раз получая указания на сей счет.

Медсестра выглянула из процедурного кабинета, хмурясь и не в силах скрыть своего раздражения. Сэр прибегнул к любезной улыбке – он не прочь был бы поболтать с ней, но по тому, как шлепнула рука по его спине, он рассудил, что неверно расценил ее приглашение.

– Вам уже сделали укол? – спросила она с явным намерением приобщить его таинству.

Сэр с достоинством освободился от бесцеремонной и без враждебности, но и без намека на любезность, проговорил:

– 

Я сам кому угодно сделаю укол!

– 

Что? Что? – переспросила она.

– 

Вы и понятия не имеете, с кем говорите, – продолжал он, не

теряя достоинства, – перед вами заслуженный человек, создатель отечественного стимулятора, автор многих изобретений.

Медсестра громко расхохоталась – злясь и смеясь одновременно, но, как ни странно, почувствовала облегчение – вот что значит вовремя взять себя в руки.

– Ну и ну, что у вас делается, – возмущенно бормочет Сэр. – Выходит, вам наплевать, что человек на работе и при исполнении обязанностей.

День все тянулся: клоки ваты, бинты, облака. Лев посмотрел в окно, потом перевел взгляд на доцента Борисова.

Тот продолжал:

– Чтобы снять напряжение, вовсе не обязательно бежать за тридевять земель. Надо всего лишь сменить ритм жизнедеятельности. Беда нашего сознания в том, что оно работает на опережение реальности, а не в соответствии с потребностями организма – биологический ритм представляется нам непродуктивным, оттого нашему сознанию не терпится его ускорить до такой скорости, при которой нас, быть может, и существовать-то не будет. А мы удивляемся, что наша жизнь идет наперекосяк.

–Это длится годами, и менять что-либо бесполезно, – отвечал Лев, – но кто докажет, что, включая свое воображение, мы выбываем из действительности?

И этот вопрос остался без ответа.

–Лечение заключается в том, что работа мысли должна определяться физическим трудом, – продолжал Борисов, – который приведет к замедлению умственной деятельности или преобразованию ее на некоторое время.

Из лабиринта мыслей следовало как-то выходить – одним из пятидесяти пяти способов – по числу причин, включая и ту, согласно которой все решается само собой, – в таком случае и предпринимать что-либо не приходилось.

Лев склонился над столом, ища свое заявление, оно лежало в куче бумаг. Доцент Борисов ткнул пальцем в одну и прочел последнюю строчку.

– 

Какая ассоциация возникает у тебя в связи со словом «очки»?

– 

Деньги, – отвечал Лев.

Совершенно белое лицо, подумал доцент Борисов. Оно изменилось поразительным образом. Ко всему прочему, он не знал, следует ли считать психически здоровым того, кто дает столь странный ассоциативный ряд: очки – деньги.

…В дверях кабинета появился ночной сторож и установил что-то тяжелое возле стены. Он не торопился и ждал, пока начальство освободится. Доцент Борисов наконец поднял голову от психологического теста и вопросительно повел ноздрями на запах. Потом он перевел взгляд на Сэра, который разминал скрюченные пальцы.

– Вот насос из дома, в котором никогда не бывало наводнений, – с гордостью произнес Сэр. – Полюбуйтесь. Он никогда еще не откачивал воду. Вы должны мне выписать премию за то, что я достал совсем новый насос.

Доцент Борисов спокойно смотрел перед собой: свежая известь стекала по стене и капала на картину в раме. Но, может, и не стоило и обращать внимания? Вечер, а с ним и пытка рабочего дня заканчивались. Оставалось несколько минут, и он сидел в кресле, слушая, рассказы сторожа.

Ах, премия же! Напрасно бедняга это затеял. Борисов перестал слушать и выглянул в окно. Сильный ветер. От цветочных клумб разливалось благоухание. Розы цветут, а холодно, никакой закономерности. Напрасно старается ночной сторож. Он дал зарок не пить, пока цветут розы.

– Рассчитывать не на что, молодой человек, – сказал он сторожу, который, наконец, замолк.

–У этой больницы денег и в помине нет. Вот я, врач с ученой степенью, даже не могу купить себе приличное пальто. Посмотрите на меня. Нечем прикрыть наготу.

Он закашлялся. Ветер попал ему в легкие. Каково ему внутри, там, где крики.

Время. Его минуты вышли.

– Погода такая, что можно и прогуляться, – сказал доцент Борисов, когда кашель прекратился, и попрощался со сторожем.

Лев выглянул в окно – в тот самый миг, чтобы увидеть, как доцент Борисов выходит во двор, накинув на плечи казенное пальто, – оно согнуло его плечи, словно одежда каторжника, – так; качаясь и нетвердо ступая, выходит он под очи Осеннедевы.

– Вот это отчет, вам надо ознакомиться и расписаться, – сказала лаборантка, обращаясь ко Льву, – вот, я кладу его сюда. И еще финансовый, он у секретаря.

Лев кивнул ей, продолжая смотреть в окно.

– Камень чудесным образом раскололся, слон из свирепого стал кротким, и бесноватые склонялись у его ног, – промолвил он.

– …и его вам тоже следует подписать, – закончила Речедева.

Борисов начал свой обход тревожный, и просто чудо, как он двигался извивами тропинок,