За стеной стеклянного города. Антиутопия

Мне снова стыдно за свою несдержанность. Его слова о страшной правде меня пугают, но одновременно задорят. В глазах моих друзей замечаю неподдельный интерес.

– Я многое рассказывал вам о том, каким был мир до Третьей мировой войны, из-за чего все началось, как погибло население планеты и о том, как оставшиеся выжившие собрались в этом городе и начали возрождать жизнь с нуля. Не всё из моих историй было правдой. И есть вещи, которых детям лучше не знать. Никому об этом не стоит знать. Кроме Совета. Из года в год, из поколения в поколение мы вынуждены передавать людям ложные сведения об истории разрушения и воссоздания мира. Советники – узники своих знаний. Мы знаем слишком много, но вынуждены молчать. Наверное, пришло время поделиться с вами настоящей правдой.

Олдос глубоко вздыхает и улыбается. Мы следуем его примеру. Показываем случайным и неслучайным наблюдателям, что нам весело, что старый сосед забавляет нас своими безобидными байками. А в это время все внутри переворачивается.

– Война, уничтожившая в конце двадцать первого века большую часть жизни на планете, шла пятьдесят лет. Тогда миром правили деньги. Я уже рассказывал вам о них. Эти бумажки позволяли тем, у кого их было больше, владеть теми, у кого их было меньше. Богачи приумножали свое богатство, а бедные беднели. Однажды несколько самых богатых людей на планете повздорили. В борьбе за лидерство и мировое господство они развязали войну между странами. Каждый пытался отнять у иноземного противника больший кусок пирога, и в результате это привело к массовым волнениям и протестам среди простого населения. Они повлекли за собой голод, нищету, болезни и смертельные эпидемии. Вскоре мировое правительство – группа богатейших людей на планете – было вынуждено вновь объединиться, чтобы подавлять неутихающие гражданские бунты. Но люди, у которых денежные мешки отобрали все до последней капли, продолжали бороться. Они шли против власти, и ей это не нравилось. Тогда богатеи начали применять различное оружие, в том числе и климатическое.

Олдос на секунду остановился, чтобы перевести дыхание, после чего продолжил рассказ.

– Они подчинили себе погоду и все природные стихии. Они насылали на бунтующие города и страны землетрясения и цунами, ужасные смерчи и природные пожары, уничтожающие все живое на своем пути. Большинство северных стран вымерло от адского холода в одночасье. Южные земли спалило нещадное солнце. Постепенно людей на планете оставалось все меньше. Животным, птицам и насекомым тоже пришлось несладко. После капитальной стерилизации – это был один из самых ужасных видов оружия массового поражения, к концу века в живых практически никого не осталось.

Олдос глубоко вздыхает и опускает вниз глаза. Берет в руки бокал с остывшим ароматным кипятком и делает глоток. Я уже слышала эту историю и не раз. Но снова и снова перед моими глазами возникают картины из того далекого прошлого и образы тех несчастных людей, ставших жертвами глупой денежной войны.

– Стеклянный город, в котором мы живем, был построен в самом конце войны. Он стал убежищем для всех, кто уцелел. Но дело в том, – дядюшка Олдос снова косится на соседские стены, – что наша Стекляшка – не единственный живой город на земле.

Из моего рта вырывается нервный смешок. Лицо Эль искажает изумление. Взгляд Виктора делается стеклянным. Кажется, никто из нас пока не осознает того, что нам только что рассказали. Я ожидала услышать нечто подобное. Я даже ждала этого откровения, но до последнего не верила в то, что такое возможно. И теперь мое сердце замерло в ожидании продолжения. Олдос натягивает улыбку, глазами напоминая нам, что пора поиграть на публику. Мы поддерживаем его и смеемся. Я улыбаюсь, как ни в чем не бывало, а в горле застрял нервный комок.

– Значит, это правда, – взволнованно шепчу я.

– Да, – кивает Олдос. – Но мы никогда не сможем говорить об этом открыто.

– Но почему? – спрашивает Эль. – Разве люди не должны знать о том, что не одиноки на этой планете?

– Что мир гораздо больше, чем нам говорят, – продолжает Виктор.

– Нет и еще раз нет, – отрезает Олдос. – Вы посвящены в эту тайну и обязаны хранить ее до последнего дня. Никогда не забывайте про свое обещание.

Мы переглядываемся и дружно киваем. Мы любим Олдоса и не хотим ему навредить, а это значит, что каждый из нас будет держать язык за зубами.

– Есть и другие города? – спрашивает Виктор.

– Один город, – отвечает Олдос. – Там тоже живут люди. Их гораздо больше, чем в Стекляшке. У них все немного иначе.

Олдос медленно глубоко вздыхает и также медленно и долго выдыхает. Словно раздумывает, стоит ли продолжать посвящать нас в эти тайны. Вероятно, он понимает, что без ответов мы не уйдем, поэтому продолжает.

– Вам будет тяжело это понять, но все же попытайтесь, – говорит он. – В нашем мире не все так просто, как хотелось бы. Главный город – так его называют в Совете, является нашим покровителем. Там живут члены мирового правительства, их семьи, а также ученые и изобретатели, лучшие умы, которые делают все возможное для возрождения жизни на планете. Элита. В своих лабораториях они пытаются восстановить то, что было уничтожено, разрушено, убито. Насколько я знаю, частично им это уже удалось, скорее всего, ваш голубь прилетел именно оттуда. Члены Совета вынуждены оберегать эту тайну до тех пор, пока власти не дадут отмашку. Когда это произойдет, стена Стеклянного города падет, и люди начнут вновь заселять планету. Но пока мы вынуждены оставаться в его границах, усердно работать и продолжать привычную жизнь.

Олдос улыбается нам, и на этот раз его улыбка искренняя, а не показательная. В его глазах я вижу мягкость и доброту. Я улыбаюсь ему в ответ. Наверное, получается у меня плохо. Никак не могу оправиться от шока, сейчас я просто не представляю, как смогу вернуться к привычной жизни, о которой говорит старый сосед. В одночасье моя планета сошла с орбиты и начала движение в обратном направлении. Чувствую, что меня подташнивает. Не могу произнести ни слова, хотя изнутри разрывают вопросы. Мне на помощь приходит Виктор. Он ошеломлен услышанным не меньше меня, как и Эль. Но они не подают виду и стараются выглядеть невозмутимо.

– Вы когда-нибудь были в том городе? – осторожно спрашивает Виктор.

– Ни разу. Это позволено лишь избранным членам Совета. Тем, кто следит за продовольствием, – говорит дядюшка.

Мы непонимающе переглядываемся.

– За продовольствием? – шепчу я.

– Большая часть урожая, который мы выращиваем здесь, отправляется в Главный город. Мы кормим его жителей, пока они занимаются подготовкой нашей планеты к возрождению, – отвечает Олдос.

От неожиданности опрокидываю бокал с вишневой водой себе на платье. В кружке оставалось меньше половины, поэтому можно сказать, что мне повезло. Скрываю свое недоумение и возмущение за очередным притянутым за уши смешком, что-то говорю о том, какая я неосторожная, вытираю юбку салфеткой и вновь возвращаюсь к своим открытиям. По мере поступления новой информации, мое сердцебиение учащается.

– Не может быть, – судорожно произносит Эль. Ее губы дрожат. – Если бы это было правдой, мы бы наверняка знали. Урожай с грядок и полей хранится на складах, в овощехранилище.

– Они бутафорские, – тяжело вздыхает Олдос.

– Что это значит? – спрашивает Виктор.

– Городская овощебаза – единственное место в Стекляшке, спрятанное за стенами из темного стекла. Туда не проникает солнечный свет, и нет доступа обычным людям. А все из-за того, что большую часть времени склады пустуют. Все знают о том, что там хранятся запасы еды для города, которые ежемесячно выдаются жителям по талонам. Но правда в том, что после очередного сбора урожая фрукты, овощи и зерно расфасовываются по мешкам и свозятся в Главный город. И лишь малую часть из того, что мы производим, можем оставить себе.

– Поэтому мы вынуждены жить впроголодь? – возмущенно выпаливаю я. Кажется, довольно громко.

– Ария, тише, – взгляд Олдоса вновь становится строгим, а голос суровым.

Мы оглядываемся по сторонам, и на этот раз я замечаю, что на нас с любопытством смотрят соседи снизу и сбоку. Мой отец подошел к прозрачной стене в нашей квартире и устремил на меня свой взволнованный взгляд. Сердце уже практически вырвалось из груди и упало на пол. Неужели я привлекла внимание? Ненавижу себя за несдержанность, но мое поведение сейчас вполне оправданно, хоть и неуместно. Несколько секунд в моем мозгу длится солнечное затмение, после чего появляются просветы, и я пытаюсь найти выход из сложившейся неловкой ситуации.

Ничего умнее, кроме как громко засмеяться, в голову не приходит. Поэтому открываю рот и хохочу от души, хватаясь руками за живот для пущей убедительности. Моему примеру через мгновение следуют Эль и Виктор. Наш смех настолько заразителен, что волна веселья захлестывает и Олдоса, и соседей, которые все еще пялятся. Ненавижу прозрачные стены. Ненавижу чужие глаза и уши. Ненавижу правду, которую только что узнала. Пытаюсь казаться счастливой, но в то же время ощущаю, как в душе появляются черные пятна.

– Получается, что мы рабы? – тихо говорю я, не убирая поддельной защитной улыбки с лица. Все внутри меня полыхает огнем ужаса. – Они используют наш рабский труд, паразитируя на этом?

– Мы не можем так говорить, Ария, – отвечает Олдос. – Все это делается во благо будущей жизни на земле.

Отчаянно пытаюсь вновь не сорваться на крик и подавляю душащий меня слезливый порыв.

– Нас убивают во имя жизни? – шиплю я. – Все эти казни, все запреты, все ограничения. Все это во благо? Вы и правда так считаете?

– Неважно, что я об этом думаю, – спокойно отвечает он. – Другой жизни у нас нет.

– Но это неправильно!

Олдос улыбается, но его глаза выдают скопившуюся в душе горечь.

– Многое в мире неправильно, Ария.

– Нас держат под колпаком, запугивают с самого детства. Мы думаем, что свободны, но это не так.

Взгляды Виктора и Эль поочередно перемещаются с меня на Олдоса.

– Зачем все эти казни? Чтобы мы не вышли из-под контроля? – не унимаюсь я. – Людей в мире по пальцам пересчитать, а Совет ежегодно истребляет их, словно не хочет, чтобы население разрасталось. Казнят за всякую ерунду, за все эти годы погибло множество невинных горожан. Родителей моей сестры убили за то, что они хотели накормить свою дочь, припрятали для нее горсть ягод. Главный город обеднел бы без нескольких вишен?

Эль грустно опускает вниз глаза и нервно растирает свои пальцы. Я вижу, как по ее щеке скатывается слезинка, которую она незаметно смахивает. При виде ее страданий мое сердце пронзает ядовитая стрела отчаяния.

– Жителей Стекляшки убивают по двум причинам, – произносит Олдос. – Жизни лишают тех, кто узнал закрытую информацию о реальном положении вещей, как мы с вами. Тех, кто может представлять опасность для Совета, кто может нарушить привычные устои и порядок нашей жизни. И тех, кто стал неугоден властям. Именно поэтому я умоляю вас молчать и не вызывать ни у кого подозрений.

Он делает глоток ароматной вишневой воды из кружки и продолжает.

– Родителей Эль казнили не за ягоды, – Олдос нежно гладит по голове сидящую рядом с ним девочку. – Это официальная версия для народа. Я знал Августа и Марию. Они были хорошими людьми, и однажды они стали неугодны Совету.

Глаза сестренки округляются от удивления.