Да, мой король

– И я вас, мой король, – Ричард хитро улыбнулся, а когда убедился, что стражники плотно закрыли за ним дверь, и в комнате нет никого, кроме верного королю Вайнера, вкрадчиво пробормотал: – Мне кажется, или ты слегка раздобрел?

– Совсем немного, – Вильгельм усмехнулся. – Зато ты зарос, как дикарь, мой друг. В Солверине не знают, что такое ножницы? Тебя не было всего пять лет, а выглядишь ты так, что едва можно узнать.

– Такая нынче там мода. Но мы потом поговорим о том, как именно обстоят дела в Солверине, – граф прищурился. – Что же вас тревожит, мой король, что вы не отдыхаете в столь поздний и жуткий час?

Монарх Атенлау развёл руками.

– Не поверишь. Бунтовщики! Нашлись в Атенлау те, кто готовит против меня мятеж и устраивает восстания, – Вильгельм горько усмехнулся. – Неровен час, и меня попытаются убить в собственной постели. Есть информация, что на меня готовят покушение на завтрашнем празднике. Какой уж тут сон. Вон, виконт Вайнер не даст солгать. Правда, Мартин?.. Мартин, что с тобой?

Вильгельм помахал рукой, и лишь тогда остолбеневший маршал словно бы пришёл в себя. Он перевёл изумлённый взгляд с короля на посла и обратно.

– Мой король, прошу простить мою дерзость, но вы с графом фон Шенборном так… похожи. Если одинаково одеть и постричь вас, будет просто не отличить, – признался виконт.

– Это всё из-за бороды, – попытался отшутиться Ричард.

Но Вильгельм скривился. Он с детства ненавидел, когда их сравнивали. Отец Ричарда, ныне покойный граф Стефан фон Шенборн, верой и правдой служил отцу Вильгельма, королю Карлу II Хальбургу, и потому довольно много времени проводил при дворе, а сына везде брал с собой. Мальчики очень подружились, несмотря на злые толки: маленькие Ричард и Вильгельм были крайне похожи. Среди дворян нашлись и те, кто даже называл Ричарда королевским бастардом, но король быстро пресёк эти сплетни, а распускавшие их люди жестоко поплатились за свои длинные языки. Сами же мальчики прекрасно знали, что это просто болтовня: Ричард унаследовал характерный подбородок своего родного отца Стефана – волевой и с ямочкой точно посередине. В то время как на щеке Вильгельма красовалось родимое пятно, которое он ужасно ненавидел, и отпустил бороду сразу, как на его лице появилась первая пристойная растительность.

Мартин Вайнер отлично помнил всю эту историю. Когда Ричарду было четырнадцать, а Вильгельму пятнадцать, виконт уже достиг возраста двадцати трёх лет и служил оруженосцем самого короля Карла.

И вот спустя столько времени он вновь смотрит на них, но вместо благородных отроков пред ним теперь взрослые мужи. Один в расшитом золотой нитью дублете, а другой в промокшем плаще, но всё ещё удивительным образом схожие между собой.

– К чему это глупое замечание? – король нахмурился.

– Граф, кто ещё осведомлён о том, что вы вернулись в замок? – маршал обратился к Ричарду. Он подошёл ближе. Глаза его так и блестели.

– Только мои люди, с которыми я прибыл из Солверина, и дворцовая стража, – ответил посол. – Но какое это имеет…

– Тогда, полагаю, Его Величество совершенно прав, – перебил его маршал. – И вас к нам послал сам Избавитель. У меня есть идея, как нашему королю выступить завтра перед народом на празднике в честь святого Клодиса, но при этом оставаться в безопасности, не боясь покушения.

С этими словами виконт Вайнер обошёл короля и графа кругом и, взяв их обоих под руки, развернул к большому зеркалу в золочёной раме, которое висело в простенке напротив королевского стола.

Трое мужчин воззрились на свои отражения в зеркальной поверхности.

Яростная лиловая молния располосовала ночные небеса, озарив королевский кабинет белой вспышкой. Раскат грома перекрыл бушевание бури.

И король Вильгельм в отражении внезапно улыбнулся, не скрывая искреннего облегчения, а Ричард, напротив, нахмурился.

– Граф фон Шенборн, я, король Вильгельм, третий сего имени, приказываю вам ради блага Атенлау занять моё место на завтрашнем празднике и выступить перед народом в качестве моего двойника, дабы защитить моё величество от возможной опасности, – торжественно произнёс монарх, обращаясь к отражению своего верного слуги.

Ричард же глядел на отражение Вильгельма и будто впервые видел этого человека. Лицо посла сделалось суровым. Вмиг ушла вся радость от возвращения домой. Совсем иное они обсуждали с Вильгельмом в письмах. И это явно была не та встреча со старым другом, на которую Ричард рассчитывал. Однако же возражать он не посмел. Тем более, при маршале. Да и безопасность Вильгельма стояла на кону, насколько Шенборн успел понять за эти несколько сумбурных минут своего пребывания дома. Поэтому граф с покорностью опустил подбородок и ответил, подчиняясь приказу:

– Да,мой король.

Глава 1

Испокон веков святой Клодис считался главным покровителем Атенлау. Его одинаково почитали во всех шестнадцати землях королевства, а посвящённый ему день назвали государственным праздником. Традиционно отмечали День святого Клодиса десятого июня. Народ устраивал ярмарки и гуляния. В храмах и на площадях зажигались сотни свечей. День света и день новой надежды на прекрасное будущее праздновали весело. Прощали старые обиды и старались не копить новых. Щедро подавали неимущим. И благодарили Избавителя за ещё один прожитый год.

Но более всего народу в столице всегда собиралось на главной площади перед Большим Собором. Там в полдень на балконе в компании двоих епископов появлялся сам король Атенлау и произносил торжественную речь. Монархи год за годом говорили примерно одно и то же: призывали к миру и единению, обещали благополучие и твердили о своей любви ко всем людям в королевстве. Собравшиеся на площади слушали. Иногда плакали от умиления и счастья. Иногда рукоплескали. А иногда даже свистели в осуждении. Но для всех это был тот самый день в году, когда воочию можно увидеть своего правителя.

Вот и теперь львиная доля жителей Линдена набилась на площади и в ближайших улочках. Стража изо всех сил стремилась поддерживать порядок, но людей собралось так много, что при желании они могли смести всех блюстителей порядка в начищенных до блеска кирасах.

Король Вильгельм III Хальбург, нарядный и величественный, появился на балконе Большого Собора святого Клодиса в назначенный час. Как и положено, по обе стороны от него стояли два епископа.

После минувшей ночной бури яркое солнце отражалось в лужах и плясало бликами на золоте монаршей короны. На синеве небес не осталось ни облачка. Будто бы сам Избавитель благословил этот день своим прикосновением.

Два десятка труб по все площади торжественно провозгласили приход короля.

Вильгельм медленно воздел длань, приветствуя свой народ.

И площадь погрузилась в тишину. Ни ропота, ни криков. Ни единого осуждающего свиста. Все хотели услышать монарха.

И тогда король заговорил.

Голос Вильгельма, властный и величественный, разнёсся над площадью.

Конечно, это была заранее заготовленная, заученная назубок речь. Но люди всё равно слушали с восторгом.

Конечно, это был не Вильгельм Хальбург, а Ричард фон Шенборн. Но никто не знал об этом. Даже епископы возле него не догадывались.

«Король» говорил, а сам ждал.

Ждал, что забудет слова речи, которую наспех написал для него Вильгельм накануне ночью и заставил выучить, а потом несколько раз произнести перед ним, чтобы подкорректировать интонацию. Ричард сомневался в этой затее, но Вильгельм пришёл в восторг. Он заверил старого друга, что всё прекрасно. Что их совместные уроки и игры в детстве не прошли даром: Ричард отлично знал своего короля и мог скопировать его поведение в случае необходимости. Кто же осознавал, что эта необходимость действительно настанет.

Ричард ждал, что его раскроют. Но никто даже не догадывался о том, что король – ненастоящий. О готовящемся подлоге к утру знали лишь несколько человек, включая маршала Вайнера, герцога Альберта Зоммерштерна, младшего брата королевы, и его верного цирюльника. Последний постриг и причесал Вильгельма и Ричарда совершенно идентично. Настолько, что Альберт не смог отличить их друг от друга, когда отошёл в другой конец комнаты.

К утру буря успокоилась, а пути короля и графа разошлись. «Короля Вильгельма» с торжественным конвоем отправили в Большой Собор ожидать выступления перед народом. Настоящий же Вильгельм удалился в сопровождении маршала и герцога Зоммерштерна, которые должны были доставить монарха в безопасное место, а после возвратиться за самим Ричардом по завершении праздничного дня.

Так вышло, что в текущем окружении никто не знал о том, что вместо короля перед ними лишь его двойник. Свиту самого Шенборна велено было рано на рассвете по морю переправить в другое место, чтобы они ненароком не выдали прибытие посла в столицу. Ричард даже не знал, куда именно послали его людей, и от этого чувствовал себя ещё более неуверенно.

Но никто не признал в нём фальшивку. Все с почтением кланялись. Оба епископа расцеловали его руки, стоило ему явиться в Собор. А после его отвели в специальные покои, где он немного отдохнул до самого выступления. Слуги были послушны, а стражники – исполнительны. Сложный нрав настоящего Вильгельма приучил их к покорности без возражений.

А ещё Ричард ждал того покушения, о котором так беспокоился король. Даже отказался от предложенного в Соборе вина, будто его могли отравить прямо в священном месте. Опасался ли граф фон Шенборн за собственную жизнь? Он старался не думать об этом, а сосредоточиться на долге. На своей обязанности защитить правящий род Хальбургов во что бы то ни стало. И всё же мелькнула глупая, шальная мысль, что не стоило так уж спешить домой. Можно было и на пару дней задержаться в Солверине, где ему жилось вполне спокойно в числе прочих делегатов от Атенлау.

Но народ на площади выслушал его пламенную речь с восторженным вниманием. А после того, как он озвучил все обещания перед вассалами и пожелал им весёлого празднования, люди вдруг начали аплодировать. Вероятно, всё же были среди них те, кто искренне верил словам своего монарха.

«Король» помахал рукой на прощание раскинувшемуся внизу морю людей и на негнущихся ногах покинул балкон. Ему было нестерпимо жарко в мантии. Непривычная корона давила на голову, а обувь Вильгельма оказалась тесновата. Но всё же Ричард держался предельно величественно.

Во внутреннем дворе его уже ждала парадная стража на лошадях. «Королю Вильгельму» со всем почтением помогли усесться на белоснежного коня и торжественно провели по запруженным улочкам обратно к дворцу.

В эту минуту Ричард пожалел о том, что традиции Атенлау запрещали мужчинам путешествовать в закрытых экипажах. Даже на свою коронацию монарх не имел права ехать в карете. Только верхом. А кареты оставались уделом благородных дам и вышедших на покой стариков. Причём, чем знатнее была особа внутри, тем больше лошадей впрягали.

Граф фон Шенборн в мгновение ока ощутил себя лёгкой мишенью, несмотря на обилие вооружённой стражи вокруг. Но толпа расступалась перед торжественной процессией и смыкалась следом. Кто-то махал. Кто-то бросал цветы. Кто-то что-то выкрикивал. Но никто не кидался ничем и не свистел вслед. Из страха ли. Или, быть может, из нежелания портить себе святой праздник неправедными деяниями против избранника самого Господа Избавителя. Так или иначе, весь путь до королевского дворца прошёл относительно гладко. И Ричард даже задумался о том, что Вильгельм совершенно напрасно волновался. Ничего ему вовсе не угрожало.

Когда дворцовые ворота закрылись за королевской процессией, Шенборн мысленно выдохнул. А после поступил, как они условились с настоящим Вильгельмом: сослался на головную боль и бессонную ночь перед праздником, а после сказал, что идёт к себе отдыхать. И настрого запретил его беспокоить, пока он не выспится.

Оказавшись в королевских покоях, Ричард отослал прочь всех лакеев. Сделал вид, что ужасно утомлён и раздражён. Когда двери за ними закрылись, он с облегчением снял с головы тяжёлую золотую корону, украшенную рубинами. Шенборн рассеянно повертел её в руках. А сам подумал о том, что хотел бы знать, чем же занят в эту минуту Вильгельм.

* * *