Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке

Ярга медленно заскользила по нему взглядом вверх.

Вышло бы забавно, если бы на его макушке сидел чёрный ворон с красными глазами и зловеще каркал, нагоняя страху, но там не было ничего, кроме облезлого мха. А чуть ниже проступали серебристые плохо различимые буквы.

– Прямо пойдёшь – счастье найдёшь, – с трудом прочитала по слогам Ярга, краснея от своей малограмотности, будто Крин мог её за то осудить. – Налево пойдёшь – коня потеряешь. Направо пойдёшь – свою погибель найдёшь.

Она со вздохом утёрла пот со лба, перевела дух, после чего наклонилась к лошадиной холке и погладила горячую шею животного.

– Слышал? Этот булыжник грозится тебя погубить.

Крин недовольно задёргал ушами, будто понимал, что она сказала. Ярга задумчиво пожевала губу.

– И всё же Иван велел выбирать нечто посередине. – Девушка тихо застонала. – С погибелью понятно: в здравом уме туда никто не сунется, но чем ему вариант со счастьем не угодил?

Ярга внимательно окинула взором три дороги – все выглядели до невозможности одинаково. Она прищурила один глаз, потом другой в надежде, что дороги попросту чудесным образом сольются в единую, но ничего подобного не произошло.

– Прости, друг мой сердечный, – наконец пробормотала Ярга, поворачивая коня на левый тракт, – будем надеяться, что всё это лишь глупая шутка. Потому что твой благородный хозяин ничего не сказал мне про достоверность начертанного на камне.

Крин зафыркал, но всё же двинулся вперёд так же бодро, как прежде, покорный судьбе либо, напротив, чихавший на всякое её мистическое проявление с высоты своего лошадиного роста.

Ярга поправила шелом и опасливо оглянулась через плечо. То ли они спускались в низину, то ли камень начал медленно уходить под землю. Он утопал всё ниже, ближе к можжевеловым кустам.

Над головой с карканьем пронеслась ворона. Не зловещий чёрный ворон, а обычная серая каркуша, каких над огородами вьются целые стаи, и всё же девушке сделалось не по себе от звуков скрипучего вороньего крика. Ярга проводила птицу взглядом, а после снова оглянулась. Камня не было. Да и дорога выглядела как-то иначе: вместо сухого разъезженного тракта – подёрнутая клевером полоса.

– Род всемогущий, защити, – боязливо пробормотала она. – Назад, что ли, повернуть?

Ярга потянула было за удила, чтобы развернуть Крина, но конь заартачился, забил копытом, протестуя: мол, выбрала путь, вот его и придерживайся, ни на кого не пеняй.

– И угораздило же меня, – вздохнула девушка, смиряясь. – Вот тебе и съездила за Жар-птицей. А ещё ведь велиградскую землю покинуть не успела…

Ей хотелось сетовать и дальше, но страх перед неизведанным заставил умолкнуть. С каждым шагом дорога забирала всё левее и теперь тянулась вплотную к границе Дремучего леса, так близко, что рукой можно коснуться кривых стволов. За ними скрывалась сырая тёмная мгла. Непроглядной пеленой она укрывала утробу леса от любопытных глаз. Туман выползал тонкими струйками и сочился прямо на дорогу, словно бы солнечный свет был ему нипочём. Конские копыта взбивали этот туман.

Сначала Крин шёл бодро, но спустя четверть часа будто бы замедлился, притомился. Ему сложнее сделалось брести в этой вязкой призрачной массе, которая так и тянулась к его стройным ногам. Ярга могла бы спешиться и повести коня под уздцы, но отчего-то ей не хотелось ступать в этот беловатый студень.

Ветер перебирал древесные кроны. Ярга время от времени опасливо бросала взгляд в чащу – ей чудилось какое-то движение. Краем глаза она улавливала смоляную тень, которая кралась следом, но при этом оставалась за деревьями. Стоило повернуть голову, как наваждение исчезало, оказываясь пнём-выворотнем или густым кустом.

Наконец девушка не выдержала и толкнула пятками коня. Крин захрипел, но ослушаться не посмел. Будто во сне, он медленно встал на дыбы, забил передними копытами. Его надрывное ржание разнеслось по тракту эхом, от которого кровь застыла в жилах. Ярга едва удержалась в седле, грудью прижавшись к лошадиной холке.

А потом Крин вдруг галопом рванул с места.

«Спасена», – с облегчением подумала девушка.

И тут боковым зрением она заметила, что чёрная тень тоже побежала быстрее, словно только этого и ждала, для того и следовала за ними, чтобы ощутить эту упоительную погоню, разгоняющую кровь по жилам жаркой волной.

Крин тоже это почувствовал, как неизбежно чувствует добыча приближение хищника. Вот только этот хищник не просто преследовал – он стремился обогнать и пойти наперерез. Конь рванул вперёд что было мочи. В ту же секунду громадный волк молнией сиганул из-за деревьев. Мелькнули острые желтоватые зубы, смыкаясь на яремной вене коня, надутой и жарко пульсирующей от быстрого бега. Удар оказался столь сильным, что сбил коня с ног, а Ярга не смогла удержаться в седле. Она полетела вниз, на устланную колдовским туманом дорогу, и ощутила удар затылком, а потом тьма поглотила её спасительным забытьём.

Беспамятство наступило внезапно. И так же внезапно схлынуло, позволило вынырнуть из черноты обратно в реальность.

Эта реальность была полна металлического запаха крови и невыносимой головной боли, а следом за болью Ярга вспомнила, что произошло. Страх сменился ужасом, но где-то на задворках рассудка зародилась надежда: если зверь ещё не успел растерзать её, то, возможно, удастся спастись.

Она осторожно приподнялась, силясь сфокусировать взгляд, однако то, что девушка увидела, её не обрадовало, но помогло возвратить ясность ума. В трёх шагах от неё огромный волк склонился над убитым конём и с влажным чавканьем пожирал его нутро прямо из разорванного брюха. То, с каким аппетитом он пировал, вызвало дурноту. И острую жалость.

Бедный Крин! Верный богатырский конь Ивана пал не в бою, а стал жертвой твари из Дремучего леса. Из-за неё, из-за того, какую дорогу она выбрала на распутье! Теперь ей никогда не раздобыть Жар-птицу, даже если удастся сбежать от волка. И уж точно никак не оправдаться перед царевичем за то, что она сгубила его верного боевого товарища.

В носу защипало. Слёзы задрожали непрошеной пеленой, застив картину чудовищного пиршества. Слёзы от жалости. От досады. От страха. От разбившихся в одночасье надежд на счастливое и беззаботное будущее.

Вот бы Иван был с нею… Благородный, отважный царевич спас бы её от зверя, пошёл за ней, догадавшись, что её ожидает смертельная опасность. Ярга спешно оглянулась на дорогу, вытирая глаза рукой.

Разумеется, там было пусто. Спасать её некому, кроме неё самой.

Заметивший шевеление волк низко зарычал, дёрнул ушами, но от кровавой трапезы не оторвался, даже вниманием не удостоил упавшего с коня человека, будто намекал: «Не приближайся, а не то хуже будет».

Ярость пересилила страх, горькая, жгучая ярость. Такая, что заставляет умирать с мечом в руке, но не склоняться перед врагом. Та, которая придаёт сил для последнего, решающего удара. Эта ярость затопила Яргу до самых костей, заставляя содрогнуться всем телом и нащупать пристёгнутые у левого бока ножны с мечом.

– Ах ты, мерзость! – Девушка одним прыжком вскочила на ноги. – Гнилая нечисть! Ты за это заплатишь!

Волк стремительно отреагировал. Рывком он развернулся к Ярге, ощерив вымазанную кровью пасть, пригнул голову к земле, готовый атаковать того, кто помешал ему наслаждаться добычей. Его медовые очи горели злобой.

Правой рукой девушка выхватила оружие, а левой смахнула с головы тяжёлый шелом, мешавший ей поворачиваться. Шлем со звоном полетел наземь, а золотистая косища развернулась блестящей змеёй, вырвавшись на свободу.

– Пусть я умру, но перед этим вырежу тебе язык! – выкрикнула Ярга, поудобнее перехватывая меч двумя руками.

Она не умела сражаться, никогда не держала ничего крупнее кухонного ножа, но сейчас её переполняла решимость, смешанная со страхом и яростью.

И… зверь не прыгнул.

Выражение волчьей морды изменилось стремительнее, чем можно себе представить. Вот перед ней дикий хищник без проблеска разума – и вот уже глаза его распахиваются, голова медленно поднимается, а оскал разглаживается.

– Ты?! – с изумлением сказал зверь человеческим голосом. – А я-то думал, что за витязь малолетний мне попался? Совсем зелёный да неумелый. Лёгкая добыча, редкая удача. А это, оказывается, ты, невестушка.

И Серый Волк хрипло засмеялся.

Но Ярге пришлось не до смеху. При взгляде на его окровавленную пасть ей сделалось не по себе. Улыбку зверя от оскала она теперь уж совсем не могла отличить.

– Пёсья твоя морда! – прикрикнула на него девушка и в сердцах швырнула меч на дорогу между ними. – Ну, давай, и меня убей, коли так! Что мне делать-то теперь?! Только умирать!

Волк перестал потешаться, в его глазах промелькнул интерес.

– Ты чего это, голубушка? – Он жадно облизнулся, отчего Яргу едва не вывернуло. – Это ж всего-навсего лошадь. Тебя бы я не тронул, мне человечина не по нраву. Не серчай.

– Не серчать? – Ярга схватилась за голову. – Да ты хоть понимаешь, что натворил? – Она порывисто указала на убитого коня, но сама даже глядеть на него не могла без содрогания. – Что ты сделал?!

– Что? – Серый прищурился, сел, ожидая услышать рассказ. – Поведай-ка мне, как ты тут вообще оказалась. Ты же должна была замуж за одного из царевичей выскочить.

– Я бы и «выскочила» за Ивана, если б не ты! – Она всплеснула руками.

– За Ивана? – Волк разочарованно покачал головой. – Не самый разумный выбор, но это не моё дело, конечно.

– Да пропади ты пропадом! – Ярга плюнула под ноги, после чего подняла меч и сунула в ножны, а затем направилась к конской туше, чтобы забрать уцелевшие, не залитые кровью вещи, коих оказалось не так много.