– Я это, домой пойду, – нарушила я паузу. В голове всплыла фраза из Ильфа-Петрова о том, что вечер перестает быть томным.
– Ага, пока, – нестройно отозвались парни.
Рыжий огорченно рассматривал свою бутылку, из которой все текло и текло пиво.
Я покосилась на стрелку на своих колготках и молча стала пробираться на нормальную тропинку.
– Ты это, лучше совсем сними колготки, заметно же что порвались, – крикнул мне вслед кто—то, кажется, Шпуля.
– Мне кажется вам на сегодня достаточно обнаженного тела, – не оборачиваясь крикнула я.
Перед сном я перебирала события этого странного дня. Неожиданно я подумала, что в принципе, не так страшно общение каким оно мне чудилось, но то, что оно не страшное, совсем не значит, что оно не тоскливое. И, что, пожалуй, мне одной как то проще и комфортнее. Немножко царапался стыд где-то в самых недрах организма, но в целом мне было сносно. Я не знаю, зачем я так бесстыдно показала грудь мальчишкам, которые потешались надо мной два последних школьных года. Явно не из-за проигрыша в карты! Может, я хотела показать, что мне на них наплевать, наплевать настолько, что мне безразлично, перед ними задрать кофту, либо перед деревьями? Слегка болела голова. Спать не хотелось абсолютно. В голову лезли странные мысли – интересно всё же, как нас оценивают посторонние люди? Ну, или просто другие? По внешности, по одежде, по поступкам, по словам? Или вообще никто никого не оценивает, а все живут по инерции, подчиняясь традициям. Тупо общаются по воле долга, чтобы заполнить пустоту в собственной голове? Чтобы наполнить свои дни подобием смысла?
По дороге в школу меня догнал Костик.
– Инкааа! Стой. Да подожди ж ты.
Я остановилась.
– Ну, ты вчера и отожгла. Молодец! Нет, ну реально молодец!
– В чем же? – безразлично спросила я.
_— Ну, не проспорила. То есть… ну… карточный долг там, все дела.… Пошли, покурим!
– Я не курю, – пожала я плечами.
– Что, тоже не любишь, как и пиво?
– Нет, воняет, – дальнейший разговор мне показался лишенным любого смысла и резона.
– Ладно, хорошо, что не куришь. Ты не обижайся за вчерашнее. Я был пьяный и дурак. Простишь меня?
– Если тебе так будет проще, то прощу, да и не за что. Только оставь меня в покое, пожалуйста, – я стала утомляться от этого никчемного диалога.
– Ииинн… – протянул подросток.
– Ну, в чем еще дело?
– Я бы хотел это… Загладить свою вину. Ты в курсе, что в субботу в Доме Культуры рок—концерт? Ты ж вроде как в теме? Не хочешь сходить?
Я опешила.
– Я-то конечно в курсе. А так же в курсе о том, сколько стоит билет. И именно поэтому лично мне это концерт не светит. Неясно только, с чего ты в курсе, ты вроде гранжа от хэви металла отличить не можешь.
– Я-то, может, и не могу. Но у меня сестра работает, если что, в том самом ДК. Она пригласительные принесла, говорит, мол, сходи с друзьями. А мои друзья на такое в жизни не пойдут, даже на халяву. Ну ладно бы там металика приехала, или The Prodigy. А то Пикник, – Костя жалобно сморщился и сделал вид, словно подавился. – И тут я про тебя подумал вчера. Вечером… что… ты была бы рада сходить, ну там послушать. А то пропадут билеты-то!
– Я подумаю, – отстраненно ответила, прокручивая в голове варианты, чем грозит пойти, а чем не пойти.
В пятницу у матери ночная смена на работе. Так что можно сходить, отчего ж нет то. Дело только в том, что перспектива Костиного сопровождения не вызывала у меня восторга. С другой стороны, может он и нормальный парень, а я, наоборот, со странностями. Впрочем, «Пикником» не разбрасываются.
Несколько дней в ожидании пятницы прошли быстро и рутинно. Уроки. Теплые весенние вечера в лёжку на диване с новым мифом от Роберта Асприна. Помощь матери по дому. Холодок, поселившийся в животе после разговора с Олегом, никуда не делся, напротив, словно рос и рос с каждой минутой. Наполнял меня все большим безразличием к окружающему. Сам Олег перестал даже здороваться, лишь иногда я ловила на себе его какие-то странные взгляды.
А на концерте было жарко и тесно. Пикник выступал как всегда на уровне, менялись декорации, и своеобразный голос Шклярского плыл и плыл над разгоряченной толпой, повергая меня в мистический транс и восторг. От Костика я поначалу отмахивалась как от надоедливой мухи, но, когда он, устав от безуспешных попыток приобнять меня за талию, предложил мне сесть к нему на плечи, я даже преисполнилась благодарности. Ноги действительно устали, и с высоты Костиных плеч было гораздо лучше видно сцену.
После концерта самое сложное было – переждать, пока схлынет поток толпы. Люди толкались, пихались, рвались на воздух. Казалось, что стены старенького ДК шатаются. Я где-то потеряла свой браслет из кусочка цепи.
Костик серьезно и сосредоточенно следовал за мной к выходу, крепко обхватив меня за плечи.
– Ты чего это… – сделала попытку высвободиться я.
– Ничего. Не дергайся. Затопчут на фиг.
Я смирилась, ведь вдвоем и в самом деле было ловчее выбираться из этого людского месива. Было столь тесно, что Костино дыхание, казалось, грело мои волосы жарче фена. Струйки пота текли у меня по вискам и по крыльям носа. Это начало напоминать филиал ада, но мы внезапно оказались на улице, и я наконец-то смогла выдохнуть.
– Пожалуй, дальше я сама могу идти, – высвободилась я из крепких лап, по хозяйски обвивающих мои плечи.
Тут же стало прохладно, а, мгновение спустя, совсем холодно. Стоял теплый, очень теплый апрель, но солнце уже село, и поэтому мне было весьма зябко в тонкой майке. Накинутая сверху косуха из жёсткого дерматина моментально приняла температуру воздуха, то есть нисколько не грела, а наоборот, холодила. Меня пробрала дрожь.
– Ну как тебе концерт? – прищурился Костян.
– Спасибо, вот большое тебе человеческое спасибо, – отозвалась я и чихнула.
– Ты смотри, не заболей. А классно поет этот Пикник, слушай, у тебя есть их кассеты? – тараторил Костик. – И ты чего, ну куда ты домой собралась, ты продрогнешь пока дойдешь, эх, и я в одной футболке.
– Слушай! – сделал он паузу. – Я знаю, куда можно пойти, там тепло и я тебе смогу найти какую-нибудь толстовку. Хоть до дома дойдешь без этого стука зубов.
Меня неожиданно тронуло участие едва знакомого парня к моей скромной и странной персоне.
– Ну… А долго идти? – неуверенно спросила я.– И надолго я не могу, у меня…
– Да нет, недолго, тут два шага. Погреемся, одежду дам тебе и домой провожу. Расскажешь про пикника мне этого. Какой это там стиль, гранж или чего…
– Да нет, Кость, гранж – это Нирвана, а Пикник это совсем другое, – принялась я увлеченно рассказывать, но вдруг осеклась, поняв, что меня слушают в пол-уха.– Кость… А куда идем-то?
– Тут у нас ну типа база. Точнее, это Петькин новый гараж. Отец его купил полгода назад, ну, бабки вложил, а сам им не пользуется. Ну и разрешил Петьке там устроить себе берлогу. Но ты не думай, у нас там все прилично. Петька там мопед держит, и Рыжий тоже, ну мы собираемся, музыку слушаем, отдыхаем. Сейчас там все равно нет никого. А ключ у меня есть, ты не думай, взлома никакого не будет. Главное что в том гараже и чайник есть с чаем, и одежда какая-то быть должна.
– Слушай, спасибо тебе еще раз, конечно, но, может, я лучше до дома добегу? – не червь, а какая-то амеба сомнения вдруг стала скрести меня изнутри. Черте что: чужие гаражи, сомнительные люди…
– Иннааа… Ну, мы почти пришли. Вот.
Порадовало меня то, что гараж стоял не на отшибе, железные его двери смотрели на ярко освещенный двор, по которому неторопливо прогуливались запоздалые мамочки с колясками и утомленного вида собачники.
И внутри этой «базы» было весьма уютно. Лампа под потолком бросала зеленоватые отблески на чисто подметенный пол, на топчан, у дальней стены, прикрытый полосатым покрывалом, на спицы мопеда, приткнувшегося у входа.
Еще там имелся низкий столик с чайником и непонятной банкой, старый комод, стеллаж с коробками, к топчану сбоку прислонилась потрепанного вида гитара без струн.
– Да садись ты, столбом не стой, – суетился Костик. – Чистое покрывало-то.