Хроники Иномирья. Я живу в сказке

– Эй, имей уважение. – не поддержала меня подруга, отреагировав так, будто это касалось ее лично. – Тебе же придётся работать с ними, так что выбирай с умом. – Она замолчала на несколько секунд, что-то обдумывая, а потом добавила: – С эльфийским точно не прогадаешь.

Ладно. Тут она была во многом права. Эльфам принадлежало практически всё. Без преувеличения. Если компания приносила деньги, то контрольный пакет акций точно принадлежал им. СМИ, индустрия моды, банки, автомобильная промышленность, более того, они даже залезли в политику, пока, правда, прячась в тени, но уже начиная активно переставать город под свои нужды. Так, весь деловой центр плавно перетекал на их "половину", обрастая новомодными магазинами и ресторанами.

Орочьий точно был фаворитом среди парней, особенно, если они планировали начать военную карьеру. ЯМС был необходим, чтобы идти в клерки – гоблины и леприконы отлично справлялись с бумажной работой. Оставался немой, но с кем на нем вообще можно было разговорить – с морскими? Предусмотрительно для нашего приморского городка, но все же русалки занимали мечты только юных неокрепших парней, начитавшихся сказок. Если женские особи еще хоть как-то походили на людей, хотя бы сверху, то русалы были и вовсе «на любителя» – лысые, с большим плавником вдоль позвоночника и ужасно пахли рыбой.

– Ты чего опоздала?

– Дракон, – отмахнулась я, удивившись насколько обыденно это прозвучало.

Дальше должно было последовать что-то вроде: «Сегодня он поджарил автомобиль, и водитель сгорел заживо как в консервной банке», но для подобного цинизма было слишком рано.

– Надеюсь, его поймают до обеда, а то у меня планы, – понимающе кивнула девушка, – не хочу, чтобы опять перекрывали город. И ты обязана пойти со мной.

Я подготовила свое привычное «нет», но все же решила для начала ее выслушать, чтобы не показаться уж совсем грубой.

– Концерт в филармонии. – Мира буквально запрыгала от предвкушения, захлопав в ладоши, отчего золотые браслеты на ее руках зазвенели мелодичными колокольчиками. – Будет романтический вечер арфы и органа. Главное здесь слово «романтический».

– Нет, главное здесь слово «арфа». – Я на секунду задумалась: – Хотя и «орган» звучит не менее пугающе.

– Да прекрати ты! Это отличная возможность показать свою утонченную натуру и… повстречать столь же одухотворенных эльфов.

– Прости, я слишком приземленное существо для камерной музыки. – Нет, мне было совсем не жаль. – И, во-вторых, у меня уже есть парень.

– Ты совсем не думаешь о своем будущем, – она наморщила свой слегка вздернутый носик, будто мои слова дурно пахли. – Человек? Серьезно? На что вы вообще будете жить? Потеснишь родителей на их огороде?

Это было уже слишком. Я застыла, покрепче стиснув зубы, слишком шокированная, чтобы что-то ответить. Но стоило отдать должное Мире, она быстро прочла все по моему лицу, скупо улыбнувшись и дружески похлопав меня по плечу:

– Чего ждёшь? Перерыв скоро закончится – иди напиши объяснительную за прогул.

Уже уходя, она добавила:

– И концерт в силе. Приходи, найдём нам по эльфийскому бойфренду.

Её шифоновое светло-голубое платье быстро скрылось среди толпы разношерстных студентов. Людей, в своем большинстве. С прошлого года средние и высшие образовательные учреждения заявили о политике иномирьей инклюзивности, но дальше разговоров дело продвигалось слабо. И проблема заключалась не только и не столько в языковом барьере, куда больше о нас говорили наши культурные традиции. Что будет если запереть в одной комнате орка, эльфа и гнома? Да, звучит как начало анекдота, но при любом раскладе продолжение этой истории на шутку не тянуло. Кто не слышал орочьих рыков среди потоковых лекций или гномье бурчание по поводу и без?

На нашем потоке обошлось без "мифических существ", но вот на журфаке компания была более разношерстной. Хотя, даже меня до сих пор вводили в ступор некоторые студенты. Например фавн, который до сих пор не понимали целесообразности ношения верхней одежды. И нижней тоже.

В деканате был только секретарь. Вита. Мы обменялись кивками головы как старые знакомые. Ирония – она принимала мои документы на факультет журналистики, она же отдавала приказ о моем отчислении.

– Опять?

– Нет, – отмахнулась я, – надеюсь на издательстве я задержусь подольше.

– Не будешь создавать нам проблемы, окончишь с отличием.

– Этот урок я выучила.

– Умница. Горжусь тобой, – она поправила очки в тонкой чёрной оправе, слегка сползшие с переносицы. – Многие из вас и после выпуска не понимают, что "свобода слова" всего лишь архаичный оксюморон. В истории остаются сильнейшие, а не тот, кто прав.

Я быстро заполнила объяснительную, параллельно посмотрев в экстренных новостях, что дракона все ещё не поймали. Это могло затянуться – по осени белый норвежский виверн терроризировал город две недели, так как из-за его редкого подвида наряду зачистки запретили применять любые виды физического воздействия. А язык аргументов и убеждения он не понимал.

– И пусть твоя подруга зайдёт.

Слова Виты застали меня уже в дверях. Я обернулась:

– Какая? Мира?

– Да нет же, та, что с журфака. Она должна подписать заявление на летнюю практику, а то пойдёт писать про хоббитский рынок или про рождение единорожки в зоопарке.

Я только начала подбирать верные слова, чтобы объяснить, что мы уже не дружим, но эта мысль мгновенно ускользнула, как только снаружи прозвенел звонок на пару. Мне оставалось лишь торопливо кивнуть, сломя голову бросившись вверх по лестнице на пятый этаж. В этот раз дракон не мог спасти меня от опоздания.

Мужественно отсидев четыре лекции, я приняла волевое решение не идти на ОБЖ. Лекция была потоковая сразу на весь факультет. Аудитория напоминала огромный амфитеатр, рядов на двадцать, но даже этого не хватало, чтобы вместить пять полных групп. По итогу не спасали ни высокие потолки, ни открытые окна. Воздуха катастрофически не хватало, а сотни голосов, говоривших, как им казалось, шепотом, превращались в вибрирующий гул, не позволявший при всем желании расслышать лектора внизу у кафедры.

Нас не учили ориентироваться в лесу по мху или правильно разводить костры. Учебный курс писался экстренно и, будем честны, на коленке, представляя собой многотомник, который до сих пор пополнялся новыми редакциями. «Лесные существа субтропического региона и опасности общения в Иномирье», «Основные правила поведения на открытой воде и существа глубин», «Магическое артефакты и правила реагирования на магические угрозы…» Список был бесконечен и создавалось впечатление, что никому из нас никогда не удастся постичь и половины этих знаний.

И если те, кто пошел в школу после Апокалипсиса, начинали изучать ОБЖ с первого класса, постепенно переходя от веселых комиксов до полноценных инструкций, то на нас, студентов, этот объем информации обрушился разом, погребя под толщей фактов, домыслов и откровенного вранья.

Зачем мне было разбираться кто передо мной – норвежский линорм или белорусский цмок, если эта ящерица и так и так будет пытаться меня съесть? Или какая разница, к какому роду принадлежал эльф – Северному или Южному – раз вели они себя все одинаково высокомерно? К чему были эти сложности? Задача стояла куда уж проще – выжить.

Увидев огромную фигуру орка, следовало тут же менять траекторию движения. Пусть лучше тебя обвинят в отсутствии толерантности, чем его в «нарушении правопорядка». Приметив странное насекомое, держаться подальше. Оно вполне могло оказаться Принцессой Фей, а они не слишком жаловали дихлофос и мухобойки. Да так можно было сказать про все странное и не понятное – игнорируй, избегай, а если не помогло – извиняйся. На всякий случай. Правило Трех И. Поэтому, чему еще могли научить на уроках безопасности? На остаток дня у меня были планы поважнее.

В новом мире я не могла рассчитывать на нормальную работу. И, увы, причина была не в эльфах, орках или драконах. Во всем была виновата я и только я. Найти приличное место в журналистике после моего фиаско не представлялось возможным, поэтому моим карьерным потолком был небольшой журнал «Голоса Перекрестка», рассказывающий о жизни людей и не людей после Апокалипсиса. Весело и позитивно.

Нужно было с чего-то начинать. Вот и я писала про волшебный сказочный мир, которого на самом деле не существовало. Но моя теория была проста – сначала ты пишешь то, что тебе скажут, а потом, однажды, заслужишь право писать то, что хочешь сам. А я только начинала свой творческий путь и не собиралась плакаться по этому поводу. У меня ещё все было впереди. Хорошее или плохое. Я была готова к любому будущему, главное, чтобы в нем нашлось место моим текстам.

-Ты должна мне рассказывать, что не так с этими цветами!

Я не успела ещё зайти в кабинет, как эта фраза ультиматумом приказала мне остановиться. Китти сидела на офисном столе скрестив ноги по-турецки, в окружении кипы бумаг, и что-то увлеченно искала в планшете, ритмично постукивая пальцем по экрану. Вокруг нее никаких цветов не наблюдалось.

– Ты, вообще, о чем?

Она вскинула голову с ершиком коротких платиновых волос и слегка прищурилась:

– Четное число дарят на похоронах, желтые цветы – к разлуке, гвоздики – в память о павших войнах. Что я упускаю?

Ее светло-голубые глаза поймали свет от окна, засияв как драгоценные камни. Хрупкое телосложении и бледная кожа придавали эльфийке сходство с искусно выполненной фарфоровой фигуркой, особенно когда девушка вот так замирала в одной позе. В ней не было ничего от привычного мне мира. И ничего не могло скрыть этот внутренний свет – ни потертые джинсы с белой футболкой, ни короткая мальчишеская стрижка, ни растоптанные кеды, раскрашенные вручную цветными маркерами.

Но стоило отдать ей должное – ее бунтарских дух был мне близок, а масштаб протеста мог вызывать только восхищение. Ее семья принадлежала к привилегированному роду Северных Эльфов, каково им было принять тот факт, что их единственная дочь будет жить среди людей. И словно этого было недостаточно, Китлари заявила, что влюблена в человека, а когда не получила поддержки близких, обрезала длинные светлые волосы в знак протеста. И судя по тому, что другие эльфы с короткими волосами мне не встречались, шаг был действительно рискованный.

– Ты решила выращивать цветы?

– Нет, я подарила Андрею букет, а он расстроился. На сайте было написано, что белые розы – знак искренней и чистой любви. Их было двадцать пять. Я пересчитала.

Она повернула планшет, показав мне огромный букет, завернутый в крафтовую бежевую бумагу. Хорошо, что это была не корзина или, того хуже, шляпная коробка с бабочками.

– И ему не понравилось? – постаралась я сдержать улыбку, чтобы не обидеть подругу. – Так и сказал?

– Не сказал, но… – она вздохнула, откладывая планшет в сторону и закрывая на пару секунд глаза, будто что-то вспоминая. – Но я почувствовала, что это были не те эмоции, на которые я рассчитывала. Скорее удивление, чем радость. И еще, наверное, неловкость. Я слишком тороплю события? Белые розы – это еще слишком для наших отношений?