У досок отворённых, рядом встал,
И с быстро нарастающею силой
Огонь лучей слепящих заиграл.
Весь дом мгновенно солнцем озарился.
Ударил в темноту потоком свет.
Раздался стон, и кто-то просочился
Из дома, хотя тела вроде б нет…
Давид играл как можно было дольше,
Затем подполье накрепко закрыл,
И лишь тогда продолжил вновь уборку.
Про третий раз он точно не забыл.
Трава опять по всей избе летала
Под музыку, старалась, как могла.
И только в окончании, над входом
Повисла и тихонько замерла.
Теперь уже спокойно можно было
Попробовать поставить молоко,
Хоть боязно, ведь средств не оставалось.
Коварство распознать не так легло.
Старик домой к потёмкам не вернулся.
Дочь в дом зашла расстроенной, в слезах.
Соловушка впорхнул, держа рубаху,
И рухнул от усталости в крылах.
А молоко как раз на удивленье
Осталось свежим. Что и говорить
То было для Давида утешеньем,
Он волшебство мог далее творить,
Поэтому сказал: «Довольно плакать.
Ты ж видишь, как хотят нам помешать.
Отец вернётся, верю. Ты ж подумай,
Как в красный цвет нить станешь облачать».
Девица успокоила: «Не бойся.
Как только приоткроется замок,
Мы выкрасим полученные нити,
И каждую смотаем в свой клубок».
Давид слегка ответу удивился,
Но чувствуя уверенность её,
Не уточнил у девушки, как будет
Она свершать, то действие своё.
Тут соловей ударил острым клювом
В сокрытый и таинственный замок.
Сундук в одно мгновение открылся,
Тот веретенца быстренько извлёк.
А дальше всё в руках у мастерицы,
Кто б видел, то сказал: «Стало гореть».
В мотки скрутились нити с веретенцев,
И стали в чугунках уже кипеть.
Развернута тончайшая рубаха,
Для коей был задуман уж узор.
Осталось взять окрашенные нити,