Несоветская украинизация: власти Польши, Чехословакии и Румынии и «украинский вопрос» в межвоенный период

Правительство ускоренными темпами намеревалось провести украинизацию. Так, широкий резонанс вызвало намерение правительства заменить чешских чиновников украинцами (в Подкарпатской Руси работало 8,5 тыс. чешских чиновников). Правительство сообщило об этом 24 ноября 1938 г., а уже 3 декабря было объявлено о создании курсов украинского языка для государственных служащих[528 - Закарпаття в етнополiтичному вимiрi. Киiв, 2008. С. 297–298.]. 23 декабря было издано распоряжение о том, чтобы все служащие знали украинский язык[529 - 23 грудня 1938 р. Распорядження Мiнiстерства культу, шкiл i народноi освiти про вживання на держажвнiй роботi украiнськоi лiтературноi мови // Тернистий шлях до Украiни: збiрник архiвних документiв i матерiалiв «Закарпаття в европейськiй полiтицi 1918–1919, 1939–1939, 1944–1946 рр. ХХ ст.». Ужгород, 2007. С. 187.]. Также было объявлено о необходимости сменить вывески на магазинах, банках, сберегательных кассах, общественных учреждениях, частных фирмах, объявления врачей, аптекарей, адвокатов и «вообще надписи, вывешенные публично»: они должны быть изготовлены таким образом, «чтобы на первом месте был текст на украинском языке, а под ним может быть надпись на чешском или словацком»[530 - 13 грудня 1938 р. Розпорядження Мiнiстерства внутрiшнiх справ Пiдкарпатськоi Русi про виготовлення публiчних написiв украiнською мовою // Тернистий шлях до Украiни: збiрник архiвних документiв i матерiалiв «Закарпаття в европейськiй полiтицi 1918–1919, 1939–1939, 1944–1946 рр. ХХ ст.». С. 185.].

Правительство Волошина добивалось введения во всех школах украинского языка. 23 ноября было издано распоряжение о начале обучения на украинском языке «в школах, основанных для украинских детей». Классы с русским языком обучения могли быть открыты в том случае, если такое желание выражали родители не менее 40 детей. Если же число учеников в таком классе снижалось до 30, то класс закрывался, и детей следовало переводить в классы с украинским языком обучения[531 - 23 листопада 1938 р. Распорядження Мiнiстерства культу, шкiл i народноi освiти про мову навчання в школах // Тернистий шлях до Украiни: збiрник архiвних документiв i матерiалiв «Закарпаття в европейськiй полiтицi 1918–1919, 1939–1939, 1944–1946 рр. ХХ ст.». С. 184.].

Расширялась сеть украинских школ, были открыты гимназии с украинским языком обучения в Билках, Рахове, Ракошине, около 50 новых горожанских и сельских народных школ, правительство намеревалось открыть народный университет и перенести в Хуст из Праги Украинский свободный университет. В Хусте было создано литературно-художественное общество «Говерла», издававшее одноименный ежемесячник под редакцией О. Ольжича, действовал государственный театр «Нова сцена»[532 - Вiднянський С. Закарпаття – Пiдкарпатська Русь: вiд здобуття автономii до проголошення незалежноi держави. С. 202–203.].

Однако ситуация складывалась не в пользу Подкарпатской Руси / Карпатской Украины. 12 марта 1939 г. Гитлер уведомил венгерского посла в Берлине, что Германия дает согласие на присоединение Карпатской Украины к Венгрии. 14 марта Германия объявила ультиматум Чехо-Словакии, и на следующий день германские войска заняли Чехию, Моравию и Чешскую Силезию, на территории которых 16 марта был создан имперский Протекторат Чехии и Моравии. Словакия в границах Венского арбитража во главе с авторитарным союзником Гитлера Й. Тисо стала независимым государством.

В этих условиях 15 марта 1939 г. сейм Карпатской Украины следом за Словакией провозгласил независимость. В связи с вторжением венгерских войск избранный президентом Карпатской Украины А. Волошин обратился к Риббентропу с просьбой о «защите в немецком рейхе». Однако германский консул в Хусте уведомил украинскую сторону, что в ситуации, когда венгерские войска зашли уже достаточно далеко в глубь страны, Германия не может оказать помощи Карпатской Украине, поскольку это может вызвать вооруженный конфликт с венграми и поляками. Учитывая это, консул посоветовал «добровольно сдаться венграм»[533 - Кентiй А. В. Збройний чин украiнських нацiоналiстiв. 1920-1956. Т. 1: Вiд Украiнськоi Вiйськовоi Органiзацii до Органiзацii Украiнських Нацiоналиiстiв. 1920-1942. С. 144.]. Карпатская Украина не могла оказать длительного сопротивления венгерским войскам собственными силами: несмотря на то что Карпатская сечь насчитывала 10–12 тыс. членов, военное обучение прошла незначительная их часть, а количество вооруженных бойцов не превышало 2 тыс. человек[534 - Там же. С. 144–145.]. Организованная вооруженная борьба в Карпатской Украине фактически прекратилась 19 марта 1939 г., хотя небольшие партизанские группы, преимущественно в горной местности, еще какое-то время тревожили оккупантов.

В Румынии вторая половина 1930-х гг. была отмечена дальнейшим наступлением на права этнических меньшинств. 2 января 1938 г. премьер О. Гога выступил по радио с программной речью, в которой отметил, что правительство настроено решить национальный вопрос путем вытеснения национальных меньшинств (прежде всего евреев) из всех областей хозяйственной и государственной жизни. Первыми официальными актами правительства стали постановления об изгнании представителей меньшинств из государственного аппарата и введения ограничений для еврейского капитала. В начале января 1938 г. правительство приняло постановление о проверке гражданства национальных меньшинств, которые поселились в Румынии после 1918 г., и обязало работодателей составить списки рабочих и служащих нерумынского происхождения. По наименее придирчивым подсчетам, мероприятия по проверке гражданства только на Буковине угрожали выселением около 40 тыс. лиц. Правительство Гоги – Кузи быстро дискредитировало себя, и 10 февраля 1938 г. король отправил правительство в отставку[535 - Нацiональне питання в Украiнi ХХ – початку XXI ст.: iсторичнi нариси. С. 320.].

Следующим шагом в направлении авторитарного развития государственной жизни королевства стало принятие новой конституции, которая наделяла Кароля ІІ полнотой законодательной, исполнительной и судебной власти. В Конституции были закреплены исключительные права румын. В частности, в статье 27 отмечалось, что натурализовавшие румыны, в отличие от этнических румын, не имели права на приобретение и содержание собственности в сельских местностях; в статье 67 говорилось, что министром может быть только румын в третьем поколении. Завершил формирование политической системы для избранных по этническому признаку июньский 1938 г. закон о проверке гражданства. Согласно срочному распоряжению королевского резидента на Буковине Г. Алексяну, с 1 декабря 1938 г. в общественных местах были размещены объявления с требованием говорить только по-румынски[536 - Там же. С. 321.].

Государственные служащие были обязаны в письменном виде присягнуть на верность королю и новой конституции, общественные собрания должны были заканчиваться исполнением румынского гимна. На руководящие должности назначались лица, которые имели статус внепартийных. Декретом от 16 февраля 1938 г. «государственным служащим, церковным служителям всех вероисповеданий, преподавателям средних и высших учебных заведений и вообще всем, кто получает в любой форме заработную плату от государства, уезда или общества», запретили заниматься политической пропагандой, принимать участие в политических партиях, манифестациях политического характера; их обязали выйти из всех политических организаций и в течение 15 дней в письменном виде сообщить о своем пребывании в любых политических партиях. Декрет вынуждал все перечисленные категории служащих в семидневный срок заявить об отказе от политической деятельности под угрозой увольнения[537 - Там же. С. 321–322.]. 31 марта 1938 г. были ликвидированы все политические партии в стране, а 14 апреля был издан закон о защите государственного строя, по которому запрещалось вести пропаганду, направленную на смену государственного строя. Таким образом, были распущены все политические, экономические организации и общества, которые не устраивали правительство. Был установлен жесткий контроль над прессой.

1 мая 1938 г. при правительстве был создан «Генеральный комиссариат для национальных меньшинств», который отвечал перед министерским президиумом за деятельность и развитие меньшинств в Румынии. При помощи комиссариата правительство пыталось вывести дело национальных меньшинств из-под юрисдикции и контроля Лиги Наций, предоставив это как внутреннее дело государства. В июне 1938 г. был издан декрет о лишении гражданских и имущественных прав лиц, которые вели за рубежом пропагандистскую деятельность с целью изменения государственного строя. Следующим шагом короля стала организация единой партии. Решение по этому вопросу было оформлено декретом от 15 декабря 1938 г., которым учредили Фронт национального возрождения (ФНВ). После переговоров было принято решение о корпоративном включении венгерского меньшинства в состав ФНВ, кроме того, венгры получили право создать собственную организацию, которая защищала бы культурные, экономические и социальные интересы венгров. В ФНВ была создана также немецкая секция, о своем желании вступить в ФНВ заявили и представители польской общественности[538 - Пiддубний І. Змiни в полiтичнiй системi Румунii в умовах авторитарного режиму (1938–1940 рр.) // Волинськi iсторичнi записки: Збiрник наукових праць. Житомир, 2009. Т. 2. С. 83.].

Представители Буковины и Бессарабии также вели переговоры с Министерством национальных меньшинств о предоставлении обществу прав, полученных венграми и немцами. В апреле 1940 г. было получено разрешение на частичное введение украинского языка в школах и Черновицком университете, а также введение качественно новой должности в реестре государственных служащих – инспектора для контроля над обучением на украинском языке, который должен был быть украинцем по происхождению[539 - Нацiональне питання в Украiнi ХХ – початку XXI ст.: iсторичнi нариси. С. 322–323.]. Однако программу не удалось провести в жизнь: вскоре Северная Буковина и Бессарабия вошли в состав СССР.

§ 2. Регулирование курса советской украинизации

Уже летом 1932 г. стало очевидным изменение настроения Сталина к Украине. Укрепив свое положение в ЦК, «вождь народов» уже не столь нуждался в поддержке со стороны украинской парторганизации во внутрипартийной борьбе. Срыв хлебозаготовительной кампании повлек серьезные политические выводы. Гораздо важнее теперь было четкое исполнение поставленных Сталиным перед украинской парторганизацией задач, тем более что, как и ранее, «украинский фактор» оказывал существенное влияние на развитие отношений с Польшей: «В советских руководящих кругах продолжала господствовать уверенность в том, что старая „федералистская программа“ Пилсудского остается основным вектором польской политики»[540 - Кен О. Н., Рупасов А. И. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами (конец 1920-1930-х гг.). Ч. 1. СПб., 2000. С. 492.].

В УССР окончательно была решена судьба интенсивного варианта политики украинизации. Как сказал С. В. Косиор на ХVII съезде ВКП(б), под ее флагом вели «свое вредительское дело» разные «контрреволюционные элементы»[541 - Нацiональне питання в Украiнi ХХ – початку XXI ст.: iсторичнi нариси… С. 199.]. Искоренить последние должны были многочисленные «чистки» партии – могучее орудие «укрепления боеспособности украинской партийной организации в ее борьбе за проведение генеральной линии партии против остатков кулачества, против оппортунизма и национализма»[542 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 26. Д. 70. Л. 78.]. Объявленная уже в декабре 1932 г., «чистка» постепенно охватила всю украинскую компартию и продолжалась с перерывами на протяжении нескольких лет. Встречаясь с областным киевским активом, Д. З. Мануильский в конце мая 1934 г. заявил, что во время чистки требуется обратить особое внимание на состояние дел в национально-культурной жизни, на ряд учреждений, который имеют высокое звание академий, институтов, ученых товариществ, в которых часто находят пристанище классово-враждебная идеология. Только за 1933 г. численность украинской парторганизации уменьшилась на 109 556 человек[543 - Єфiменко Г., Якубова Л. Нацiональнi вiдносини в радянськiй Украiнi (1923–1938) // Нацiональне питання в Украiнi ХХ – початку XXI ст.: iсторичнi нариси. Киiв, 2012. С. 229.].

На Украине, как и во всей стране, господствовала удушливая атмосфера взаимного недоверия. Массовые репрессии 1930-х гг. проходили на фоне нараставшей военной опасности, и в общественное сознание активно внедрялся мотив уничтожения «пятой колонны». Были арестованы сотни тысяч хозяйственных, партийных, военных работников. Быстро менялось и подвергалось репрессиям советское и партийное руководство национальных республик. Действительно, если раньше на Украине на официальном уровне делались различия между «великодержавным шовинизмом» и «местным национализмом» и выяснялось, откуда исходит «главная опасность», то теперь положение изменилось. В постановлении ЦК КП(б)У от 3 ноября 1934 г. говорилось о «новой тактике русских великодержавных шовинистов и украинских националистов, поддерживаемых всей контрреволюцией», заключающейся в создании ими общего блока на «платформе отрыва Украины от СССР», «ослабления позиций СССР и возврата власти помещиков и капиталистов»[544 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 4673. Л. 352.]. На протяжении последнего года, указывалось в документе, КП(б)У «вела решительную борьбу по добиванию и дальнейшему выкорчевыванию остатков контрреволюционных элементов – украинских националистов и троцкистов»[545 - Там же.]. При этом «вредительская работа… остатков разгромленного контрреволюционного блока националистов и троцкистов облегчалась вследствие прямого укрывательства их со стороны оппортунистических, либеральствующих гнилых элементов, еще имеющихся внутри отдельных партийных организаций»[546 - Там же.].

Во время репрессий 1930-х гг. любой партийный или советский работник в стране рисковал подпасть под подозрение «компетентных органов». В постановлении политбюро ЦК КП(б)У от 26 мая 1933 г. «О чистке партии» речь шла о наличии внутри партийных организаций Украины «чуждых, перерожденческих элементов, кулацких агентов, представителей контрреволюционного буржуазного национализма, двурушников, скрывающих свои действительные стремления под прикрытием лживого формального признания генеральной линии партии»[547 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 26. Д. 70. Л. 78.]. В подобном же духе было выдержано и постановление от 3 декабря 1934 г., где опять говорилось о наличии «внутри отдельных партийных организаций» различных элементов, прямо смыкающихся с националистами и троцкистами[548 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 4673. Л. 352.].

Особое внимание украинское руководство уделяло образовательной, научной и культурной сферам. В октябре 1933 г. критике подвергся Украинский национальный государственный институт педагогики и Всеукраинское общество «Педагог-марксист». Они были «засорены контрреволюционными буржуазно-националистическими петлюровскими элементами (Бадан, Витек, Приступа, Канюк), которые руководили основными отделами и секциями института» и являлись «легальной базой для контрреволюционной деятельности буржуазных националистических элементов», в частности «принудительной украинизации нацменьшинств»[549 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 26. Д. 73. Л. 65.].

Действительно, научные и учебные учреждения были особо подозрительными для партийного руководства: «ЦК КП(б)У считает, что деятельность остатков контрреволюционного блока националистов и троцкистов в отдельных научных и учебных учреждениях в течение последнего года является прямым результатом недостаточной бдительности со стороны отдельных партийных организаций»[550 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 4673. Л. 352 об.]. Недостаточно бдительными оказались партийные организации ВУАМЛИНа, Института красной профессуры, Харьковского университета, Луганского института народного образования, допустившие «совместную разработку украинскими националистами и троцкистами антисоветских учебников и других литературных работ по социально-экономическим дисциплинам, выпущенных в 1931–1932 гг.». Речь шла о работах по политэкономии, философии, теории советского хозяйства, истории Украины таких ученых, как И. Гуревич, М. В. Чичкевич, П. С. Осадчий, М. И. Свидзинский и другие. Националистические тенденции были обнаружены и в редколлегии Украинской советской энциклопедии, где «классовые враги, вредители и контрреволюционеры… использовали УСЭ как свою организационную и финансовую базу»[551 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 26. Д. 72. Л. 11.], а также в ряде кульпросветучреждений. Так, художественный руководитель театра «Березiль» Л. Курбас под лозунгом «независимого искусства» якобы проводил политику изоляции театра от «нашей советской социалистической действительности»[552 - Там же. Л. 68.]. 5 октября 1933 г. Политбюро ЦК КП(б)У утвердило решение Наркомпроса УССР, в котором говорилось, что театр «не смог занять должного места в создании украинского советского искусства», а Курбас «сбивал театр на позицию украинского национализма», «нередко показывал советскую действительность карикатурно»[553 - Там же.]. 22 марта 1935 г. Политбюро ЦК КП(б)У приняло решение переименовать харьковский театр «Березiль» в театр им. Шевченко[554 - Єфiменко Г. Г. Нацiонально-культурна полiтика ВКП(б) щодо радянськоi Украiни (1932–1938). Киiв, 2001. С. 226.].

12 мая 1933 г. был арестован писатель М. Е. Яловой, первый президент ВАПЛИТЕ, руководитель политотдела Укргосиздата[555 - «Украiнiзацiя» 1920-30-х рокiв: передумови, здобутки, уроки. Киiв, 2003. С. 216.]. На следующий день покончил с собой литератор Н. Хвылевой. В подготовленном письме в ЦК КП(б)У членов ВАПЛИТЕ (О. Досвитный, Хвылевой, Яловой) говорилось о том, что выявившиеся в ходе литературной дискуссии «уклоны от партийной линии» были использованы «враждебными пролетарской революции элементами», но это произошло против желания членов ВАПЛИТЕ, и поэтому «ныне мы решительно рвем с теми нашими ошибками, которые давали повод врагам компартии примыкать к нам»[556 - Письмо членов литературного объединения «Ваплите» в ЦК КП(б) Украины о допущенных ошибках. Позднее июня 1933 г. // ЦК РКП(б) – ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 1: 1918-1933. М., 2005. С. 717–718.]. Из библиотек Украины были изъяты произведения «националистического характера» Б. Д. Антоненко-Давидовича, Д. П. Гордиенко, Н. Г. Кулиша, Ф. И. Капельгородского, И. Н. Лакизы, А. Олеся (А. И. Кандыбы), В. П. Пидмогильного и других[557 - Даниленко В. М. Згортання «украiнiзацii» й посилення русифiкаторських тенденцiй у суспiльно-культурному життi радянськоi Украiни в 30-i рр. // Украiна ХХ ст.: культура. iдеологiя, полiтика. Зб. ст. Вип. 2. Киiв, 1996. С. 106.].

На январской сессии ВУАН 1934 г. нарком просвещения В. П. Затонский, выступая с докладом «О национально-культурном строительстве и борьбе против национализма», обвинил М. С. Грушевского в отстаивании «хуторянской украиники», А. Е. Крымского – во вредительстве, М. И. Яворского – в сокрытии деятельности врагов в ВУАМН. На этой сессии из состава академии были исключены галичане М. С. Возняк, Ф. М. Колесса, К. И. Студинский и В. Г. Щурат, а также известный философ В. А. Юринец и основатель украинской географической науки С. Л. Рудницкий[558 - «Украiнiзацiя» 1920-30-х рокiв: передумови, здобутки, уроки. С. 225.].

Одновременно проходила «чистка» преподавательского состава школ от «националистических элементов». В апреле 1934 г. Оргбюро ЦК КП(б)У создало специальные комиссии из представителей партийных и комсомольских организаций, Наркомпроса и органов госбезопасности, которые должны были к 1 июня проверить национальные районы и школы и очистить их от «антисоветских элементов». Подготовительная работа в этом направлении уже была проведена, и в период с марта 1933 г. по январь 1934 г. из школ были уволены около 4 тысяч учителей-«националистов», причем «чистка» коснулась в первую очередь польских и немецких учебных заведений[559 - Рафальський О. О. Нацiональнi меншини Украiни у ХХ столiттi. Історiографiчний нарис. Киiв, 2000. С. 161–166; Єфiменко Г. Г. Нацiонально-культурна полiтика ВКП(б) щодо радянськоi Украiни (1932–1938). С. 154-155.].

Однако партийное руководство настаивало, что «борьба с национализмом» не означала прекращения украинизации. Секретарь ЦК КП(б)У Н. Н. Попов обращал внимание на существующие «в провинции» тенденции «отождествлять эксцессы украинизации с самой украинизацией»: «Некоторые товарищи думают, что ликвидация эксцессов [украинизации] означает ликвидацию украинизации»[560 - Там же. С. 492.]. Выступая на областном съезде советов Киевщины 11 января 1935 г., П. П. Постышев подчеркивал необходимость «форсирования выдвижения на участки строительства советской украинской культуры проверенных большевистских кадров». Перечисляя достижения украинской советской культуры, Постышев с негодованием замечал: «Чего стоит перед лицом этих достижений тявканье контрреволюционных националистических шавок насчет того, что после разгрома националистов заглохла украинская культура? Это они – украинские и русские националисты в союзе с европейским фашизмом пытались препятствовать развитию украинской советской культуры»[561 - Цветет и крепнет индустриально-колхозная Украина. Речь тов. П. П. Постышева на II областном Съезде Советов Киевщины 11 января 1935 г. // Известия. 14 января.].

Партийные власти продолжали курс на подготовку украинских специалистов вообще и научных кадров в частности: партийные, советские органы, культучреждения и т. п. были «обескровлены» чистками. Осенью 1935 г. был проведен дополнительный набор в Институт красной профессуры: 27 октября было решено организовать в 10-дневный срок подбор из старших курсов вузов Киева, Харькова, Одессы и Днепропетровска по 5 лучших студентов-украинцев (членов КП(б)У), а также 10 комсомольцев-украинцев – лучших студентов старших курсов вузов[562 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 7. Д. 385. Л. 103?104.]. В марте 1936 г. Оргбюро ЦК КП(б)У предложило «выявить молодые украинские кадры аспирантов, ассистентов», которые можно было бы «выдвинуть на доцентов и профессоров медицинских учреждений»[563 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 7. Д. 421. Л. 166.]. 15 марта 1936 г. Оргбюро ЦК КП(б)У признало необходимым «расширить юридические факультеты в Киевском госуниверситете и Харьковском институте совстроительства и права. Укомплектовать эти факультеты преимущественно украинцами»[564 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 7. Д. 422. Л. 39.].

Продолжалась практика выдвижения украинцев на руководящую работу. 26 февраля 1935 г. Политбюро ЦК КП(б)У приняло постановление «О выдвижении украинских кадров», в котором отделу руководящих парторганов вместе с обкомами предписывалось подать в Секретариат ЦК характеристики не менее 120–150 человек (украинцев) для выдвижения на посты секретарей РПК и 120 человек для выдвижения на посты глав РИК. Одновременно из числа украинцев – секретарей РПК и глав РИК – должен был быть составлен «список товарищей с подробной личной характеристикой, которых можно выдвинуть на областную и центральную партийную и советскую работу». Наконец, все отделы ЦК должны были «просмотреть вместе с обкомами и горпарткомами состав бюро парткомитетов, а также актив высших учебных заведений и наметить для выдвижения на руководящую партийную и советскую работу, а также для работы в центральный и областной партийный и советский аппарат не менее 300 человек – украинцев из наиболее грамотной, политически проверенной и способной молодежи»[565 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 4675. Л. 101?102.].

В результате Оргбюро и Секретариат ЦК КП(б)У в августе 1935 г. – апреле 1936 г. несколько раз рассматривали вопросы о выдвижении украинских кадров на руководящую работу в различных ведомствах[566 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 7. Д. 384. Л. 74, Д. 385. Л. 19?20, 27, 75, Д. 421. Л. 165?166; Д. 422. Л. 41, 58.]. Создавались специальные комиссии, которые должны были в кратчайший срок (обычно речь шла об одном месяце) представить свои предложения по выдвижению украинских кадров. Украинцы должны были быть выдвинуты на должности помощников генпрокуроров, прокуроров Наркомюста, членов Верховного суда, областных прокуроров и их заместителей[567 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 7. Д. 384. Л. 93.], в наркоматы и областные отделы на должности начальников управления, заведующих отделов и руководителей групп (Наркомместпром, Наркомхоз, Главдортранс, Уполнаркомсвязь)[568 - Там же.], в центральный аппарат и руководящие посты в областных отделах охраны здоровья, на должности директоров и их заместителей в НИИ Наркомздрава[569 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 7. Д. 421. Л. 165?166.], наконец, в системе Наркомпроса и Облнарпроса[570 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 7. Д. 422. Л. 58.].

Таким образом, постановление от 14 декабря 1932 г. внесло существенные изменения в общественную жизнь Украинской ССР. Репрессии затронули и партийных, и советских работников, и деятелей культуры. Развернулась борьба против «украинских националистов» и «перегибов» украинизации. Однако для партийного руководства это отнюдь не означало прекращения политики украинизации. От ее проведения были устранены выходцы из небольшевистских партий, всегда вызывавшие подозрения у большевиков. Руководство в национальной области должно было перейти к «подлинным украинским кадрам», дорога которым была открыта политикой выдвижения на руководящие должности коренных жителей. Выступая на пленуме ЦК КП(б)У в январе 1936 г., П. П. Постышев заявил: «На протяжении 1933 и 1934 годов мы разгромили на Украине скрыпниковщину, увистов, организации боротьбистов, троцкистов, блок националистов с троцкистами, организации польских и немецких националистов. <…> Враги все время пытались и пытаются представить дело таким образом, что мы тут на Украине били не националистов, не контрреволюционеров, не шпионов и диверсантов, а якобы украинцев. <…> Мы всегда говорили, что, только разгромив националистов, можно по-настоящему открыть дорогу подлинным украинским кадрам»[571 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 4668. Д. 66, 68.].

§ 3. «Освободительный поход» Красной армии

23 августа 1939 г. был подписан советско-германский договор о ненападении и секретный дополнительный протокол, в соответствии с которым в сферу интересов СССР были отнесены, среди прочих, и территории Польши к востоку от рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабия. После нападения Германии на Польшу и ожидаемой советским руководством реакции на это событие Великобритании и Франции начались мероприятия по подготовке к «освободительному походу Красной армии». В сложившейся ситуации советское руководство фактически получило возможность приступить к осуществлению давней мечты украинского национального движения – созданию «соборной Украины»[572 - См. подробнее: Борисенок Е. Ю. «Золотой сентябрь» тридцать девятого. Красная армия и местное население на Западной Украине // Родина. 2009. № 8. С. 34–38; Борисенок Е. Ю. Общественно-политические преобразования на Западной Украине. 1939–1941 гг. // Славяноведение. 2009. № 3. С. 15–26; Борисенок Е. Ю. Кадровая политика большевиков в западных областях Украины в 1939–1941 гг. // Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939–1941 гг.: люди, события, документы. СПб., 2011. С. 177–198.].

14 сентября в газете «Правда» появилась статья «О внутренних причинах военного поражения Польши»[573 - Статья была без подписи. Однако известно, что авторство ее принадлежит А. А. Жданову.], в которой говорилось о национальном угнетении и бесправии украинцев и белорусов правящими кругами Польши: «Многонациональное государство, не скрепленное узами дружбы и равенства населяющих его народов, а, наоборот, основанное на угнетении и неравноправии национальных меньшинств, не может представлять крепкой военной силы»[574 - О внутренних причинах военного поражения Польши // Правда. 14 сентября. В духе правдинской передовицы были выдержаны и директивные документы различных подразделений Красной армии. См.: 1939 г., сентября 14, Москва. – Директива № 16634 К. Е. Ворошилова и Б. М. Шапошникова военному совету Киевского особого военного округа о начале наступления против Польши // Катынь. Пленники необъявленной войны. Документы и материалы. М., 1997. С. 64.]. Правдинская передовица была размещена в армейских газетах и переиздана в виде отдельного бюллетеня[575 - См. Невежин В. А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939–1941 гг. М., 1997. С. 74–75.].

В первые часы 17 сентября заместитель наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкин вызвал польского посла в Москве В. Гжибовского и зачитал ему подписанную Молотовым ноту, в которой говорилось, что «советское правительство не может также безразлично относиться к тому, что единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, оставались беззащитными». Впрочем, одновременно говорилось о намерении Советского правительства «принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью»[576 - Нота правительства СССР, врученная польскому послу в Москве утром 17 сентября 1939 г. // Правда. 18 сентября; см. также: Речь по радио председателя Совета Народных Комиссаров СССР тов. Молотова 17 сентября 1939 г. // Правда. 1939. 18 сентября.].

17 сентября 1939 г. Красная армия перешла советско-польскую границу. Реакция местного населения на продвижение советских войск была самой разнообразной и фактически отражала всю палитру национальных и социальных противоречий в данном регионе. Для поляков это фактически означало крушение попыток интеграции и стабилизации «восточных кресов» путем воздействия на восточнославянское население. Наиболее активные продолжали бороться даже после отхода польской армии, создавая вооруженные отряды и группы. Военные документы того времени зафиксировали множество подобных случаев. Например, в журнале боевых действий 102-го стрелкового полка 41-й стрелковой дивизии под датой 24 сентября сделана следующая запись: «Деморализованные польские части, оказывая слабое сопротивление, поспешно отходят на запад, разбежавшаяся часть польского офицерства, помещиков, полиции и буржуазии, снабжая кулацкую часть населения оружием, организует бандитские налеты на местное население и части Красной армии»[577 - РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 65. Л. 4.]. Впрочем, в отдельных случаях польское население встречало Красную армию вполне дружественно, по-видимому, под влиянием слухов о том, что Москва идет на помощь Варшаве[578 - Литвин М. Р., Луцький О. І., Науменко К. Є. 1939. Захiднi землi Украiни. Львiв, 1999. С. 97.]. Однако такая ситуация была отнюдь не везде. Начальник политуправления северной группы бригадного комиссара Демина докладывал, что «в селах с польским населением встречу нашим частям почти не организовывают. Среди польского населения распространяются провокационные слухи, будто бы польское население будет находиться в угнетении»[579 - РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3792. Л. 354.].

Еврейское население зачастую относилось к приходу частей Красной армии с радостью: опасаясь антисемитской политики нацистского режима, евреи не хотели оказаться в немецкой зоне. Украинцы же испытывали совсем другие чувства. Некоторые с надеждой смотрели на своих братьев из Советской Украины, пытались всячески помочь им и сообщали о местах дислокации польских отрядов, о чем свидетельствуют записи в журналах боевых действий. Типичным примером может считаться журнал боевых действий 16-го стрелкового полка: «в ночь на 21.9.39, по сведениям нашей разведки и сообщениям преданного нам населения (местного), точно установлено, что противник небольшими группами, отбирая продовольствие у населения, отходил накануне нашего прихода по маршруту… 20 и 21.9.39, по сведениям местного населения, противник сконцентрировал свои большие силы в районе…»[580 - РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 60. Л. 2.]. При взятии Сарнского укрепленного района отличился батрак с. Тына П. Ф. Кротюк («На подступах к г. Сарны тов. Кротюк под градом пуль указал 194 с. п. (с. п. – стрелковый полк. – Е. Б.) неуязвимые места по овладению дотом…»). В селе Волошки Любомирской волости крестьянин М. М. Григ «сообщил частям У5ск (ск – стрелковый корпус. – Е. Б.) место расположения погранполка, который находился в 20 км от г. Ковель, и совместно со своим отрядом в 20 человек участвовал в разоружении польского полка». В селе Дротово местные жители «указали местонахождение польских банд, они сами задержали 6 польских офицеров, 3 офицеров и 10 солдат». В Луцке население до прихода частей Красной армии организовало охрану банков, железнодорожного депо, почт и телеграфа. Оно опечатало помещения и ждало прихода частей Красной армии, чтобы получить дальнейшие указания. В селе Белогурка «при переходе границы 160-й кавалерийский полк должен был преодолеть канаву. Население принесло бревна и доски, чтобы сделать временный мост»[581 - РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3370. Л. 392.]. В «городах Городенко, Коломея, Станислав передовая часть населения оказывала помощь частям в разоружении полиции, в обеспечении горючим, принимала участие в восстановлении дорог»[582 - РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3792. Л. 120.].

Нередки были и торжественные встречи частей Красной армии. Например, политуправление 6-й армии докладывало начальнику политуправления РККА Л. З. Мехлису и начальнику политуправления Украинского фронта Е. Т. Пожидаеву 20 ноября 1939 г.: «Население Западной Украины встречало части Красной армии с исключительной радостью, как освободителей от польского гнета и спасителей от избиения и разорения их врагами»[583 - РГВА Ф. 9. Оп. 36. Д. 337. Л. 333.]. Жители г. Острог вышли встречать войска Красной армии по-праздничному одетые[584 - Там же.]. В «Крылове, Будераже, Минсече, Теребине и в ряде других мест для встречи частей Красной армии были сделаны арки, убранные цветами, лозунгами, знаменами. Группы девушек на протяжении движения колонны пели народные украинские песни, обсыпали цветами бойцов и командиров, на машины командиров ложили большие венки. А в селах Торговцы и Теребине стояли ряды корзин с яблоками для угощения бойцов и командиров. В м. Войтовцы в других селах собиралось все население, выносили соль с хлебом, делали серп и молот, улицы были украшены цветами»[585 - Там же.].

Конечно, Красную армию приветствовали прежде всего неимущие слои населения, надеявшиеся на установление новых социальных порядков. Весьма активно действовали и приверженцы коммунистической идеи. А. С. Рублев и Ю. А. Черченко отмечают, что при получении известия о походе Красной армии бывшие члены КПЗУ часто инициировали создание революционных комитетов в городах, поветовых и волостных центрах, просуществовавших до прихода Красной армии. Коммунисты нередко прибегали даже к активным вооруженным действиям против польских войск и жандармерии[586 - Рубльов О. С., Черченко Ю. А. Сталiнщина й доля захiдноукраiнськоi iнтелiгенцii. 20-50-тi роки ХХ ст. Киiв, 1994. С. 186.].

В период боевых действий осени 1939 г. высока была интенсивность информационно-пропагандистской работы. Московское руководство постаралось обеспечить Красную армию кадрами, которые владели украинским и белорусским языками (кстати, людей со знанием польского языка не хватало)[587 - Репко С. И. Организация пропагандистской деятельности Красной армии в период боевых действий осенью 1939 года // Журналистика. История и современность. Сб. науч. Трудов. М., 1993. С. 50.]. Из запаса были призваны партийные работники, знавшие белорусский и украинский языки, в армейских частях выдвигались кадры для ведения агитационной работы. Любопытно, что отнюдь не все агитаторы были приезжими. Например, во время подготовки к выборам депутатов Верховных Советов СССР и УССР в Станиславовской области из 25 350 агитаторов было 20 100 человек местных[588 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 20. Д. 7439. Л. 22.]. Среди местного населения активно проводились собрания и беседы, распространялась агитационная литература, были организованы показы советских кинофильмов, проводились концерты с участием советских артистов и т. д. При этом особое внимание было уделено празднованию годовщины Октябрьской революции.

После получения первых известий о продвижении советских войск началась подготовка к инкорпорации западноукраинских земель в состав Украинской ССР. 22 октября 1939 г. были проведены выборы в Народное собрание Западной Украины. По официальным данным, в выборах приняло участие 92,83 % от общего количества избирателей[589 - Сообщение Комитета по организации выборов в Народное собрание Западной Украины о результатах голосования. 1939 г., октябрь // Воссоединение украинского народа в едином украинском советском государстве (1939–1949). Сб. док. и матер. Киев, 1949. С. 43.]. Конечно, такой высокий процент явки нуждается в корректировке. Как указывают современные специалисты, не явились на выборные участки или проголосовали «против» свыше 700 тыс. человек, почти 76 тыс. бюллетеней было признаны недействительными[590 - Кондратюк К. Полiтичнi, соцiально-економiчнi та духовнi аспекти «радянизацii» захiдних областей Украiни у 1939–1941 роках // 1939 рiк в iсторичнiй долi Украiни i украiнцiв. Матерiали Мiжнародноi науковоi конференцii 23–24 вересня 1999 р. Львiв, 2001. С. 22.]. Несмотря на предпринятые усилия, местное население далеко не всегда демонстрировало активность – кто из осторожности, кто под воздействием «враждебной пропаганды». Например, в селе Шиткув из 764 избирателей участвовало в голосовании только 82 человека, поскольку перед выборами был распущен слух: «Голосовать не надо, потому что на днях придут немцы и будут расстреливать тех, кто голосовал»[591 - РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3370. Л. 408.]. В селе Стрешильбицы курсировал слух иного рода: «На выборы должны идти только бедняцкая и середняцкая часть населения»[592 - РГВА Ф. 9. Оп. 36. Д. 3774. Л. 69.]. В селе Бахча Станиславской области жители были убеждены: «Не нужно голосовать, потому что 22 октября Америка, Англия, Франция и Румыния перейдут границу, а Красная армия будет отступать»[593 - РГВА. Ф. 9. Оп. 36. Д. 3370. Л. 408.].

В политдонесениях упоминалось, что «активное участие приняли украинцы и евреи, пассивное участие принимали поляки и в особенности немцы»[594 - РГВА Ф. 9. Оп. 36. Д. 3588. Л. 337.]. Это неудивительно: например, 40 польских хозяйств села Ветушницы даже не приходили на собрания и беседы, проводившиеся в рамках подготовки к выборам в Народное собрание. На вопрос агитаторов польские семьи заявили, что «они боялись ходить на собрания, так как думали, что Красная армия освободила только украинцев». Правда, после проведенной беседы «все они явились на собрание»[595 - РГВА Ф. 9. Оп. 36. Д. 3592. Л. 214.]. Впрочем, степень активности зависела, видимо, не только от национального, но и от социального статуса, а также от мастерства агитатора. Например, в селе Ильинки Степанской волости, «преимущественно состоящем из польских крестьян-бедняков, по своей личной инициативе выдвинули делегатом на Народное собрание тов. Ворошилова и дали наказ своему делегату голосовать за присоединение Западной Украины к Советской Украине»[596 - РГВА Ф. 9. Оп. 36. Д. 3774. Л. 27.].

Большинство избирателей проголосовало за предложенных кандидатов, и 26 октября Народное собрание начало свою работу. Продолжая осуществлять контроль над ситуацией, Политбюро ЦК КП(б)У обязало редколлегию Народного собрания привлечь к работе над материалами «необходимое число писателей и журналистов из числа тех товарищей, что приехали из Москвы и Киева»[597 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 513. Л. 162.].

Народное собрание определило основы нового государственного и общественного устройства Западной Украины и объявило об установлении власти рабочих и крестьян. В Декларации о государственной власти на Западной Украине говорилось: «Панская Польша, державшаяся на угнетении миллионов украинцев, белорусов и польского трудового народа, пала». Только советская власть, говорилось в Декларации, могла уничтожить всякий национальный гнет и межнациональную рознь, обеспечить дружбу трудящихся всех национальностей[598 - Декларацiя про державну владу в Захiднiй Украiнi // Соцiалiстичнi перетворення в захiдних областях Украiнськоi РСР. 1939-1979. Збiрник документiв i матерiалiв. Киiв, 1980. С. 29–30.].

Удовлетворяя просьбу Народного собрания Западной Украины, 1 ноября 1939 г. внеочередная пятая сессия Верховного Совета СССР приняла закон о включении Западной Украины в состав СССР с воссоединением ее с УССР. Зимой – весной 1940 г. была проведена кампания по выбору депутатов от западноукраинских областей в Верховный Совет СССР и Верховный Совет УССР.

28 июня 1940 г. в сообщении ТАСС было объявлено о мирном разрешении советско-румынского конфликта по вопросу о Бессарабии и северной части Буковины. Молотов в своем представлении румынскому посланнику в Москве подчеркнул, что речь шла о восстановлении справедливости: «в 1918 г. Румыния воспользовалась военной слабостью России и насильственно отторгла от Советского Союза (России) часть его территории – Бессарабию… населенной главным образом украинцами»[599 - Сообщение ТАСС о мирном разрешении советско-румынского конфликта по вопросу о Бессарабии и северной части Буковины. 1940 г., июнь // Воссоединение украинского народа в едином украинском советском государстве. С. 113.]. Буковина, как область, населенная украинцами, тоже включалась в разрешение Бессарабского вопроса[600 - О международном аспекте вопроса о Бессарабии и Буковине подробнее см.: Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941. М., 1999. С. 353.]. Пропагандистское обеспечение нового «освободительного похода» проходило по сценарию 1939 года. Так, в директиве ПУРККА от 21 июня 1940 г., направленной Л. З. Мехлисом Военным советам и начальникам политуправлений Киевского особого и Одесского военных округов, говорилось о том, что Бессарабия не имеет никакого отношения к Румынии, в 1918 году эта страна «воровски захватила у нас» Бессарабию, а румынское правительство эксплуатировало рабочих и крестьян в этой области. «Мы идем освобождать наших единокровных братьев украинцев, русских и молдаван из-под гнета боярской Румынии и спасти их от угрозы разорения и вымирания, – говорилось в документе. – Вызволяя советскую Бессарабию из-под ига румынских капиталистов и помещиков, мы защищаем и укрепляем наши южные и юго-западные границы»[601 - Невежин В. А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939–1941 гг. С. 109.].

Румынское правительство приняло предложение СССР. После проведения апробированных в Восточной Галиции мероприятий Верховный Совет СССР 2 августа 1940 г. постановил включить Северную Буковину и Бессарабию в состав УССР. В 1939–1940 гг. Политбюро ЦК КП(б)У приняло ряд постановлений, а Президиум Верховного Совета УССР издал соответствующие указы о создании на присоединенных территориях районов и областей, что фактически закрепляло в Западной Украине советскую административно-территориальная систему управления. Так, 4 декабря 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление Политбюро ЦК КП(б)У 27 ноября 1939 г. об образовании Львовской, Дрогобычской, Волынской, Станиславской, Тарнопольской, Ровенской областей в составе УССР. 17 января 1940 г. был издан соответствующий Указ Президиума Верховного Совета УССР[602 - Постановление Политбюро ЦК КП(б)У об образовании Львовской, Дрогобычской, Волынской, Станиславской, Тарнопольской, Ровенской областей в составе УССР. 27 ноября 1939 г. // Политическое руководство Украины. 1938-1989. М., 2006. С. 62–64.]. После присоединения Северной Буковины и Бессарабии были созданы Черновицкая и Аккерманская (с 7 декабря 1940 г. – Измаильская) области, а в состав Одесской области было включено пять районов, входивших ранее в состав Молдавской АССР[603 - Там же. С. 64.].

§ 4. Украинизация на западноукраинских землях

(1939–1941 гг.)

После присоединения к Украинской ССР западноукраинских земель старый административный аппарат был сломан. На регион была распространена советская партийно-хозяйственная структура, требовавшая, в свою очередь, подбора надежных кадров для партийных и комсомольских комитетов, исполкомов, профсоюзных организаций, заводов, фабрик и т. д. Фактически встал вопрос о формировании слоя партийно-государственных руководителей, которые смогли бы обеспечить жизнеспособность советской системы в этом регионе.

На Западной Украине процесс образования правящего аппарата шел «с нуля» (как когда-то и на Советской Украине) – ни о какой преемственности не могло быть и речи. Новый слой управленцев складывался из двух основных источников: так называемых «восточников», т. е. кадров, командированных из Большой Украины и СССР в целом (обычно в партийных документах говорилось о «присланных из восточных областей»); и «выдвиженцев», т. е. выдвинутых на руководящие должности местных жителей. Первоначально, осенью 1939 г., активно действовали армейские политработники, следившие за выборами в новые органы власти. Постепенно в работе с местным населением военнослужащих заменили прибывшие с Большой Украины чиновники, которые должны были составить «костяк» западноукраинской советской номенклатуры. Командированные начали приезжать на Западную Украину уже осенью 1939 г., после того, как 1 октября политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о создании коммунистических организаций в западноукраинских областях. Среди первых из прибывших были М. И. Дриль, назначенный 19 ноября 1939 г. секретарем оргкомитета Президиума Верховного Совета УССР по Львовской области, и Н. К. Куц – заместитель главы оргкомитета Президиума Верховного Совета УССР по Станиславской области[604 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 513. Л. 197.]. После образования Львовской, Дрогобычской, Волынской, Станиславской, Тарнопольской и Ровенской областей назначения на официальные должности на Западную Украину приобрели массовый характер. Так, 20 декабря 1939 г. было принято решение политбюро ЦК КП(б)У «о подборе коммунистов для посылки на партработу в западные области Украины», в котором говорилось: «Обязать обкомы КП(б)У до 1.1.1940 г. отобрать из числа работников обкомов партии, начальников политотделов совхозов и их заместителей, заведующих отделами горкомов и райкомов КП(б)У и заместителей директоров МТС по политчасти 495 человек для работы секретарями райкомов партии в западных областях Украины»[605 - ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 516. Л. 116.]. Затем было принято решение об отправке 1534 административных работников, 60 коммунистов на работу редакторами в газеты, 265 человек для работы в судах и органах прокуратуры. Кроме них, в течение 1940 г. на партийно-пропагандистскую работу было направлено еще 3845 человек[606 - Кондратюк К. Полiтичнi, соцiально-економiчнi та духовнi аспекти «радянизацii» захiдних областей Украiни у 1939–1941 рр. С. 23.]. Большинство из прибывших на Западную Украину коммунистов до этого трудились на низовой партийной работе. В Дрогобычской области их численность достигала 70 %. Около 35 % сотрудников партийного аппарата этой области вообще впервые пришли на партийную работу[607 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3108. Л. 38.].

Подбор кадров для западноукраинских областей производился путем назначения на вакантные должности более-менее подходящих кандидатов из других регионов. Конечно, к назначению на руководящие посты областного уровня подошли достаточно ответственно. Однако остальные «назначенцы» отнюдь не всегда обладали должной квалификацией, что не вызывает удивления, учитывая многочисленные «чистки» и репрессии 1930-х гг., нанесшие ощутимый урон руководящим кадрам по всей УССР. В результате на Западную Украину приехали коммунисты, в большинстве случаев относительно недавно принятые в партию, имевшие за плечами в основном среднее или начальное образование, не обладавшие достаточным опытом для работы в новой должности. При отборе особое внимание уделялось социальному и национальному статусу кандидатов: желательно, чтобы они были рабочими или крестьянами по социальному происхождению и украинцами по национальности. Следует признать, что нередко на Западную Украину попадали люди не только малоопытные, но и далеко не лучшие по своим деловым качествам. Об этом нередко говорилось на различных партийных форумах, проходивших в западноукраинских областях. Например, на заседании областного партийного актива в Черновцах, состоявшемся 1 марта 1941 г., некто Чумак, рассказывая о проблемах лесной промышленности, сделал следующие выводы: «Относительно кадров. Я согласен с предыдущими товарищами, которые выступали. Это и по линии облпарткома и ведомственных организаций… людей присылали неработоспособных для того, чтобы избавиться от них на прежней работе. Разве это не издевательство»[608 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3573. Л. 79.].

Учитывая особенности прибывшего из восточных областей «пополнения», местные партийные начальники пристальное внимание уделяли случаям нарушения партийной дисциплины и революционной законности. О случаях ненадлежащего поведения и о принятых мерах сообщалось в назидание остальным партийцам. В архивных документах нередко встречаются описания недопустимого для коммуниста поведения[609 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3108. Л. 25, Д. 3379. Л. 67; Д. 3422. Л. 22; Д. 3190. Л. 29, 36.]. Ноябрьский пленум ЦК КП(б)У 1940 г. обязал обкомы и райкомы КП(б)У западных областей УССР «лиц, виновных в искривлении директив партии и правительства и тех, кто нарушает законы советской власти, а также тех, кто грубо обращается с местным населением и своим непристойным поведением дискредитирует партийные и советские органы, привлекать к суровой партийной, а в случае необходимости и к судебной ответственности, а работников, не умеющих или не желающих вести решительную борьбу с нарушителями законов советской власти, своевольных, виновных в грубом обхождении с населением и тех, кто разложился в морально-бытовом отношении, снимать с работы и заменять другими»[610 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 2962. Л. 61 об. Например, в Станиславской области в 1940 г. были исключены из партии 25 человек, за три с половиной месяца 1941 г. – также 25 человек, за нарушение партийной и государственной дисциплины наложено 104 партийных взыскания и 27 человек сняты с работы. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3425. Л. 192а.].

Обилие свидетельств о «недостойном поведении» ответственных работников, командированных в Западную Украину, свидетельствует о сложной ситуации, сложившейся в среде советской управленческой элиты к концу 1930-х гг. Действительно, на Большой Украине местные власти отнюдь не всегда хотели расставаться с теми, кто успел зарекомендовать себя с лучшей стороны, и поэтому зачастую отбор производился «по остаточному принципу». В то же время сам факт многочисленных упоминаний в партийных документах того времени случаев «антипартийных действий» со стороны чиновников указывает на попытку украинского партийного руководства вести решительную борьбу с нарушителями правовых и моральных норм. Это было тем более необходимо, что за приехавшими на Западную Украину «восточниками» местные жители наблюдали с особым интересом: по ним судили о Советском Союзе в целом. К тому же «восточники» играли важную роль в западноукраинской советской номенклатуре: именно они занимались подбором кандидатов для работы в советских и хозяйственных учреждениях из числа местного населения. Естественно, прибывшие из Большой Украины работники были «расставлены» в аппарате таким образом, чтобы в полной мере осуществлять контроль над деятельностью «выдвиженцев», заниматься их воспитанием в большевистском духе.

Критерием отбора наиболее перспективных местных кадров был отнюдь не уровень образования или квалификации (хотя и тут были исключения[611 - Например, в Дрогобычской области директор нефтеперерабатывающего треста Охрименко принял на руководящие должности 170 бывших собственников скважин. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3108. Л. 40.]), а социальная и национальная принадлежность. Масштабы «выдвиженчества» были довольно заметными. Например, в Волынской области к апрелю 1940 г. на руководящую работу из местного населения были выдвинуты 5643 человека (из них 4371 украинцев)[612 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3021. Л. 39.]. В Дрогобычской области к марту 1940 г. были подобраны на руководящую работу из местного актива 2660 человек (из них председателей сельсоветов – 787 человек)[613 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3108. Л. 30.]. Во Львовской области из числа местных кадров на руководящую работу к апрелю 1940 г. были выдвинуты 6882 человека (из них украинцев – 4909 человек)[614 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3271. Л. 73.]. В Ровенской области к апрелю 1940 г. на работу в органы советской власти были привлечены из состава местных активистов на работу заместителями председателей районных исполнительных комитетов 22 чел., заведующими отделами – 94 чел., членами сельсоветов – 8219 чел.[615 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3379. Л. 59.]

В апреле 1940 г. на областной партконференции руководство Станиславской области доложило о выдвижении кадров на руководящую советскую и хозяйственную работу 5050 человек из местного населения[616 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3422. Л. 25.]. В Тарнопольской области к весне 1940 г. было выдвинуто 4125 чел.[617 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3470. Л. 61.] В Черновицкой области к февралю 1941 г. рапортовали о выдвижении 13 853 человек[618 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3564. Л. 39?40.]. В Измаильской области к февралю 1941 г. на советскую, хозяйственную и кооперативную работу было выдвинуто 2075 чел.[619 - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 22. Д. 3190. Л. 34.]