Империя пяти народов. Книга I. За два столетия до конца

Отрешенно посмотрев на заснеженные горы внизу, Эрден поймал себя на мысли, что открыл переход, сам не ведая куда. Наверное, его внутренне душевное состояние само интуитивно выбрало место. Он примерно представил со стороны, как выглядело его эффектное появление в воздухе.

Только бы флаеров не было поблизости. Иначе завтра вся инфосеть будет любоваться стереографиями, на которых глава Совета Высших Эмтэгров материализуется в воздухе и со скорбной физиономией летит вниз.

Эрден окинул окрестности острым демоническим взором.

Нет. Никого не было. Ну что? Будем разбиваться о скалы или сначала поразмышляем над сложившейся ситуацией и проанализируем ее?

Ладно…

Первая сущность. Крылья. Пике. Выход на планирование. И сверкающая горная вершина под ногами.

***

Лири сидела на грубо сколоченной деревянной лавочке, стоящей в углу покосившегося домика ее бабки, и слегка покачивалась взад-вперед… взад-вперед… взад-вперед…

Старые электронные часы с помутневшим экраном мигали двумя красными точками между цифрами, отсчитывая секунды. На их выцветший от времени коричневый в разводах корпус села муха и начала потирать лапки. Глядя на муху, Лири вдруг осознала, что придется все делать самой. На помощь никто не придет.

Мальчик, приезжающий из деревни на стареньком дребезжащем гравицикле со списком парафармов, появится неизвестно когда: через день, а, может, через месяц. Она не может ждать. И где деревня, чтобы позвать на помощь, она не знает. Никогда не была там.

Взад-вперед… взад-вперед… Муха потирает лапки… Да, она права эта муха. Именно так. Только самой. Лири встала, посмотрела на закрытый белой простыней труп бабки и пошла в сарай за лопатой.

Была ранняя весна. Промерзшая за зиму земля не поддавалась и отпружинивала лопату, которую слабые ручки Лири пытались протолкнуть в ее недра. Слезы застилали глаза, и мир вокруг воспринимался очень мутно, как за политым дождем стеклом. Если бы не было так холодно. И так тяжело. Часа через три, когда сил уже никаких не осталось, Лири положила лопату на дно вырытой ею ямы, выбралась и поплелась домой.

«Вишка голодный» – пронеслось в ее голове.

Звук от долбящей землю лопаты продолжал пульсировать в голове, и Лири казалось, будто ее кто-то бьет изнутри по черепной коробке.

Она добралась до дома, зашла в сенцы и спустилась в подпол за вяленым мясом. Дикая усталость не позволяла ей хорошо контролировать собственное тело, ее нога соскользнула с третьей снизу ступени, и Лири упала на холодный земляной пол. Она даже не вскрикнула, просто молча лежала на полу, не шевелясь.

«Вот бы сейчас умереть» – подумала девушка. И эта мысль ей показалась вдруг чудесной мечтой. Ведь тогда все закончится. Все-все. Не будут ощущаться эти болючие кровавые мозоли на ладонях, и исчезнет пронизывающий насквозь холод, от которого невозможно скрыться.

«Нет! А Вишка?» – Лири распахнула глаза и приподнялась на локтях.

Вишкой звали маленького виверна. Она нашла его конце прошлого лета в лесу рядом с мертвой матерью. Ее лапа застряла в стволе расщепленного бурей дерева. Скорее всего, она охотилась, чтобы добыть малышу пропитание и попала в ловушку. А он, не дождавшись маму, отправился на ее поиски. И в конце концов, нашел.

Лири забрала его уже чуть живого домой и выхаживала. Окреп он только месяца через три. Сначала она отпаивала его молоком, добавляя в него укрепляющие и восстанавливающие парафармы, потом потихоньку начала вытаскивать из дому мясные запасы. Прятала его Лири в дальнем сарае, справедливо полагая, что, если его обнаружит бабка – Вишке не жить. Она тут же выкинет ящерка в лес, и поминай как звали. Но на счастье виверна, бабка Лири практически полностью слегла в октябре и не обнаружила нового жильца. А если и выходила когда на улицу, то до сарая точно не добиралась.

За это время Вишка настолько привязался к Лири, что стал ассоциировать ее с матерью. И однажды в самом начале зимы, зайдя в сарай, она отчетливо услышала раздавшееся от соломы «мя-мя».

«Заговорил. Вишка заговорил!»

Лири так обрадовалась, будто она на самом деле была его мамой. С этих пор она начала его называть не только «Вишка», но и «сыночек».

Виверны, так же, как и драконы, были полуразумными существами. Полностью взрослели они в возрасте четырех лет, а до этого времени были сильно привязаны энергетически к своей матери. Обычно, если погибала мать – погибал и ребенок, но в случае с Вишкой, Лири сумела полностью заменить ему мать, и его привязка перекинулась на нее. Он стал отлично ощущать ее эмоции и слышать мысли, обращенные к нему.

Когда с его настоящей матерью случилась беда, он именно так и нашел ее – ориентируясь на боль.

И то, что Вишка привязался к Лири на энергетическом и ментальном уровне, очень сильно помогло в деле их совместной конспирации.

Бабка Лири начала болеть еще с прошлогодней весны. Ну как болеть – двигаться все меньше и меньше. Диагноз был простой – старость. Организм был изношен уже настолько, что никакие снадобья не помогали. И вообще бабка была для Лири не бабкой, а прапрапрабабкой. Но девочка все равно называла ее «бабушкой». А та все время цыкала на нее и повторяла: «Учи парафармацевтику, подкида, глядишь хоть какой толк из тебя будет»

И Лири больше ничего не видела и не знала. Все свое время она проводила за парафармацевтикой. Тысячи ингредиентов, растений, рецептов, наименований болезней вбивались в ее голову ежечасно, ежедневно, еженедельно, ежегодно. Научилась читать она в четыре года по рецептам, узнала какие расы населяют мир по наименованиям болезней, астрографию изучила по названиям планет, на которых произрастали те или иные растения, имеющие те или иные свойства.

Но образование ее было слишком однобоким: зная лекарства от всех болезней, она не знала самих болезней: ни что болит, ни где находится в организме тот или иной орган. Алгоритм был четким: бабка говорила название болезни и показывала рецепт парафарма.

Бабка Лири не любила свою внучку. «Нагуляная ты» – частенько напоминала она девочке ее сомнительное происхождение. «Мать твоя – потаскуха. Отец ее был кобель, вот и она такая же получилась. И ты такая же. А какая ж? Но пока я живая гулять тебе не дам. А то потом тоже как мать твоя будешь от позора сбегать»

Лири не знала, что такое потаскуха, но думала, что это что-то очень плохое. И нагулянной быть, наверное, очень стыдно, и она до конца дней своих не отмоется от «нагуляности». И что нужно делать, чтобы «гулять» девочка никакого представления не имела. Воображение ей рисовало мужчину и женщину, которые взявшись за руки ходят кругами по лесной поляне.

Однажды бабка оставила ее дома приглядывать за готовившимся сложным парафармом, а сама ушла в лес за травами, и Лири решила осуществить свою давнюю мечту и слазить на чердак. Старуха никогда ее туда не пускала, говоря, что ничего интересного там нету.

Чердак и впрямь был забит кучей ненужного хлама: старыми котлами, поломанными табуретками, но, кроме всего прочего, там еще были книги. Среди них отыскался потрепанный женский роман, который Лири тогда же забрала с собой. Она украдкой прочитала его за два вечера, когда бабка ложилась спать.

В предпоследнем предложении книги автор поведала о страстном поцелуе героев, а в последнем героиня уже держала на руках ребеночка. Таким образом Лири выяснила, что, помимо совместных прогулок, в истории ее появления на свет имел место еще и страстный поцелуй.

После романа Лири утащила с чердака невесть откуда там взявшийся «Светский этикет». Книга настолько ей понравилась, что она заучивала ее целыми кусками. Месяца три после этого наедине с собой Лири жила в образе светской дамы.

Потом пришла очередь «Жизнеописания парафармацевта Молиуса Каборна». В этой книге знаменитый эмтэгр, помимо всего прочего, также рассказывал о своем посещении столицы Империи Первого Триала, куда его пригласили для вручения ордена «За государственные заслуги». Получал он его лично из рук главы Совета Высших Эмтэгров Великого эмтэгра лорда Эрхиона Эрдена и затем был приглашен на Новогодний Бал Его Императорского Величества Вилеорна. И даже имел честь лицезреть самого Императора и его венец, который, как известно, был выточен из цельного алмаза.

Лири сразу поняла, что в руки ей попало нечто уникальное, потому что на пустых страницах в конце книги было написано много рецептов от руки. Помимо того, что многие из них являлись сложнокомпонентными и трудными для изготовления, так Лири зачастую еще и не понимала, для чего они вообще нужны. Даже наличие динамической энергокарты воздействия на ауру иногда не вносило ясности. И только на предпоследней странице Лири поняла, что записи от руки принадлежат самому автору. Там значилось: «Полагаю, что, если к разработанному мною рецепту стабилизации энергоциркуляции в нейронах, который публикуется в этой книге на 211 странице ввести дополнительный катализатор, парафарм станет намного эффективней».

Несмотря на то, что Лири толком даже не разобралась во всех хитромудрых рецептах великого парафармацевта, через полгода она знала всю книгу наизусть.

Остальные книги с чердака были прямо или косвенно посвящены травам, парафармам, инвентарю парафармацевта и проч. и проч.

К сожалению, ни одной книги по анатомии на чердаке не обнаружилось. Лири катастрофически не хватало знаний в этой области. Да, логическая цепочка «раса – название болезни – лекарство» была в нее вбита на уровне подсознания, но, если бы к ней подошел человек или демон, или шарн и сказал, что у него «болит что-то в груди», то она ему ничем не смогла бы помочь.

«Эх, бабушка, ну почему ты самому главному меня не научила?» – Думала Лири.

Она засыпала в эту ночь в одном доме с трупом. И у нее даже не было сил из-за чудовищной усталости, чтобы хотя бы как-то осознать это.

Перед рассветом она проснулась от того, что безумно хотелось пить. Лири зажгла ночник и пошла в сенцы. Чтобы попасть туда, нужно было пройти через комнату бабки.

Она открыла дверь.

Вздыбившийся белой простыней горб кровати в свете чуть тлеющего ночника окунул ее в такую пучину ужаса, что Лири стремительно метнулась назад в свою комнату и начала судорожно хвататься за ручку двери, чтобы закрыть. Взгляд на мгновение выхватил в темноте бабкиной комнаты табло электронных часов.

04:00.

«Четыре утра – зомби спать пора» – всплыла в ее мозгу поговорка бабки.

Иногда, если парафарм было очень сложным по рецептуре и длительным по процессу приготовления, обе парафармацевтки, бывало, засиживались до утра. Бабка употребляла эту фразу применительно к ним обеим, когда они без сил ползли по своим кроватям. Лири вдруг стало жутко стыдно за то, что она испугалась. Значит, та ее учила-учила, а внучка – сволочь неблагодарная – даже к ее трупу подойти боится.

Лири встала и решительно шагнула в соседнюю комнату. Сжавшись внутри от страха в точку, она дошла до сенец, напилась воды, вернулась в бабкину комнату, придвинула к ее кровати стул, откинула простынь с лица и поцеловала покойную в лоб.

– Привет, бабушка. У меня все хорошо, надеюсь сегодня я уже докопаю тебе могилу. Ты не переживай за меня. Я решила, что месяца через три-четыре, как только Вишка окрепнет и подрастет, я полечу с ним в Стратс к дяде Кириаму.

Дядя Лири Кириам Лорк был ее единственным оставшимся родственником. Он всегда тепло относился к девочке. Когда Лири была маленькой, он каждое лето приезжал, чтобы проведать ее. Как-то раз он сказал бабке, что пора бы Лири отправлять в школу и он готов оформить на нее опеку и забрать в столицу. А та устроила дикий скандал.