Французский роман

– Не спится?

Я отрицательно мотнула головой. У меня так бешено колотилось сердце, что мне казалось, он его услышит.

– Симпатичная пижамка.

Я опустила глаза и задержала дыхание. Я сотню раз представляла, что мы наконец признаёмся в том, что давно скрывали от мамы и друг друга; наслаждалась тем, какие слова он шепчет мне, гладя мои плечи; сгорала от желания и утопала в неге своих фантазий. А сейчас, когда и без слов ему всё было понятно, руки у меня стали холодными как лёд, ноги я вообще почти не чувствовала, и только щёки пылали так, словно их натёрли крапивой.

– Я думаю, тебе пора ложиться. Хочешь, я провожу тебя до комнаты?

Да, я мечтала о том, чтобы он провожал меня. Но только нет, не сейчас, когда мы были так близки, когда я, словно Джульетта на балконе, нечаянно открыла ему свои чувства. Я поняла, что ещё немного – и я разревусь, как этот глупый дождь, который был свидетелем нашего ночного рандеву. Неужели он ничем не выдаст, что любит меня? Ведь он же любит, я не могла так долго ошибаться!

Всё то время, пока я суматошно произносила эту речь про себя, вслух никто из нас не сказал ни слова. Я не поднимала глаз, поэтому не видела выражения его лица.

Вдруг его руки оторвали меня от скамейки и плавно подняли вверх. Мои руки оказались на его плечах, а его лицо на уровне моей груди.

Я замотала головой и выкрикнула:

– Отпусти меня, или я сделаю то, о чём буду жалеть всю жизнь!

Он не отреагировал на мои слова. И тогда я перестала держаться за его плечи, поднесла ладони к его лицу, почувствовав под пальцами ещё не сбритую на ночь щетину, и прильнула к его губам. Время остановилось. Я была в таком возбуждении, что даже не смогла понять, ответил ли он на мой поцелуй. Когда я оторвалась от его губ, он медленно опустил меня на пол и продолжал держать, не размыкая рук.

Мы оба молчали. Ничего не происходило. И это было невыносимо.

– Иди спать, – резко сказала я, впервые приказав ему что-то.

Я надеялась, что он скажет хоть слово, отругает меня, да что угодно. Но он молча отпустил меня и ушёл.

У меня подкосились ноги, и я почти упала на скамейку, с которой несколько минут назад он поднял меня в небо. Я ничего не чувствовала. Мне показалось, что я вдруг стала пустой. Я подумала, что было самое время разреветься, но не могла выдавить из себя ни слезинки. Мне было нужно решение. Как жить дальше.

III

На следующее утро я спустилась к завтраку с тёмными кругами под глазами, болью во всём теле и лишь одной мыслью: «Мне нужно уехать отсюда». Я представляла, как удивится мама, как он молча примет моё решение и опустит глаза, понимая, что ответственность за моё резко изменившееся будущее лежит на нём.

Я села за стол. Мама внимательно посмотрела на меня:

– Дорогая, ты плохо выглядишь. Нам с Мишелем нужно с тобой поговорить. Но, может быть, стоит сделать это попозже?

Мишель. Почему нужно было все русские имена коверкать этими французскими аналогами? Лили, Мишель, Натали. Когда в школе я называла по привычке их имена так же, как дома, все считали, что я иммигрантка в собственной стране.

Я подняла на маму глаза. Нет, он не мог рассказать. Но о чём же тогда им нужно было со мной поговорить? На него я не смотрела, у меня не хватало смелости.

Я залезла на стул с ногами, что мне тоже было запрещено, и молча посмотрела на маму. Она никак не отреагировала на мой поступок и начала свою речь, явно подготовленную заранее:

– Мишель рассказал мне, что сегодня ночью вы говорили…

Я насторожилась.

– … Я понимаю, что тебе здесь скучно, и мы слишком сильно опекаем тебя. Но пойми – это всё лишь из любви к тебе. Конечно, ты уже не ребёнок и мы должны считаться с твоим мнением…

Все эти слова казались мне какой-то чепухой. У меня всё было в полном порядке до последней ночи, о событиях которой маме ничего не было известно.

– … поэтому мы решили сделать тебе подарок и отправить тебя учиться во Францию по любой специальности, которая тебе по душе. Мы оплатим подготовительные курсы, чтобы у тебя была возможность продолжить обучение в колледже.

Я уставилась на Мишеля. Он молча сидел в ротанговом кресле, опустив глаза. Что такое он мог наговорить маме, чтобы она за несколько часов решила отправить меня во Францию?

– Вы решили избавиться от меня?

Лучшая защита – это нападение. Мама заволновалась и тоже посмотрела на Мишеля, явно ища у него поддержки. Он сделал вдох и посмотрел мне в глаза:

– Натали хотела сказать, что это мы мешаем тебе, а не ты нам. Именно поэтому мы считаем, что обучение за границей станет прекрасной возможностью для тебя и твоего будущего. Французский ты знаешь как родной, поэтому ты легко найдёшь себе товарищей и поле для самореализации.

– Как интересно! Я не знала, что у меня с этим проблемы!

Мама поняла, что сегодня слова Мишеля вызывают у меня не тот эффект, который она ожидала.

– Дорогой, пожалуйста, оставь нас одних.

Мишель поднялся с места и вышел. Я смотрела ему вслед так же, как и ночью, но сейчас мне хотелось запустить чем-нибудь ему в спину. Моё сердце пожирала ненависть. «Предатель!» – прозвучало у меня в голове, хотя я с трудом могла бы объяснить, в чём состояло его предательство.

Мама подвинула кресло ближе ко мне и села:

– Лили, наверное, я слишком много думала о себе всё это время. Я чувствую себя виноватой. Я всё время воспринимала тебя как маленькую девочку и, наверное, всегда буду так воспринимать. А ты уже такая взрослая, у тебя свои мысли, чувства, желания. Когда Мишель напомнил мне о том, что тебе уже семнадцать, я поразилась, как быстро летит время. И он отметил, что ты никогда не говорила со мной о мальчиках. Ты очень ответственный человечек, а я постоянно вбивала тебе в голову, что учёба, музыка, манеры – это так важно. Но я забыла о том, что сама в твоём возрасте уже была несколько раз влюблена. Ты просто не хочешь делиться со мной, или твоё сердечко действительно ещё закрыто?

Я вдруг ощутила невероятную пропасть между мной и мамой. Всего несколько часов назад я целовала её мужчину, а она видела во мне ребёнка. Даже если бы я хотела поделиться с ней теми сумасшедшими чувствами, которые разрывали мою душу, теперь это было просто невозможно. Для неё это стало бы слишком сильным ударом. Мне показалось, что я взрослая женщина, а мама, наоборот, маленькая девочка, которая нуждается в моей опеке.

– Я поеду в Париж?

– Ты можешь сама выбрать и город, и учебное заведение. Но тебе необязательно ехать. Это всего лишь идея.

– Чья?

– Мы много раз были с тобой во Франции, у Мишеля там есть друзья и связи…

– Значит, это он предложил?

– Мы говорили о тебе, эта мысль, скорее, возникла у нас обоих. Но я вижу, тебе это совсем не нравится. Наверное, это плохая идея.

Да нет, идея была великолепной. Отправить меня подальше, чтобы я не досаждала своими детскими капризами и смешной страстью мужчине едва ли не втрое старше меня. Я никогда не чувствовала себя такой униженной, такой никчёмной и ненужной. Я собиралась сказать о том, что хочу уехать, а вместо этого получила бесплатную ссылку в город мечты, да ещё и на неопределённое время. Дурацкий поцелуй. Дурацкий дождь. Дурацкая я.

– Я поеду. Но я хочу уехать завтра. У меня открытый «шенген» ещё на год. Я проедусь по Парижу и соберу информацию. А там разберёмся.

Мама внимательно слушала каждое моё слово, сжимая пальцы одной руки другой:

– Хорошо, дорогая. Мы тебе не говорили, но в начале лета Мишель взял небольшую квартирку в Париже, думали сдавать, но так руки и не дошли. Так что вопрос жилья уже, можно сказать, решён.

Я усмехнулась про себя. Мама сказала, что видит меня ребёнком, но отправить меня в одиночку в город «Мулен Руж» почему-то не казалось ей ни странным, ни опасным. Наверное, я чего-то не понимала.

IV